ΛΛΛ     >>>   

Федотов Г. Русское религиозное сознание: киевское христианство, Х-ХIII вв.

РЕЛИГИОЗНЫЕ ИСТОКИ

1. Дохристианское язычество

Восточное по своему происхождению, вселенское по своему благовестию, христианство внедрялось в каждый народ посредством приспособления или усвоения дохристианского. У русских связь между христианскими и дохристианскими элементами еще сильнее, чем у народов Запада. Не то чтобы славянское язычество было очень мощным, скорее наоборот. Но Россия не знала ни Реформации, ни Контрреформации с их очищением, одухотворением или уничтожением средневековых суеверий. Русский крестьянин даже на протяжении XIX столетия все еще жил в средневековье. В мироощущении языческой Руси природа в общем играет ту же роль, что и в сознании первобытных народов Запада, но с существенными количественными различиями. В славянском фольклоре, например, вина (если она налицо) ложится чаще на человека, чем на зверя, который менее изворотлив и следует более прямолинейным моральным нормам. Русское язычество не носит

солярного характера; солнце и луна очеловечены и одомашнены, не наделены всецело божественным могуществом. Другими словами, в русском язычестве небесные божества имели второстепенное значение. Восточные славяне не всматривались с жадностью в ночное небо, как семиты в пустыне, не повергались ниц перед мощью солнца, хотя и праздновали смену времен года. Их внимание больше привлекали тайны дальнего мира, тайны земли.

Культ Матери-земли. Здесь сходились самые сокровенные и глубокие народные чувства. Под ярким покровом трав и цветов народ благоговейно чтил черную влажную глубь, источник плодотворяющей силы, кормляшую грудь природы и место последнего упокоения. Земля - это русская "вечная женственность": не дева, а мать, не чистая, а плодородная - и черная (ибо лучшие русские земли - чернозем). "Мать сыра земля" народных песен, известная также в иранской мифологии, - это эпитет, намекающий скорее на чрево, чем на лик земли. В отличие от водяных и лесных духов, земля - не вместилище особого духа, у нее нет также вопложения в человеческом образе. И хотя по законам мифологии она, как плодоносящая, должна иметь небесного супруга, солнечного бога или громовика, тем не менее, за исключением некоторых пережитков фаллического культа, русский фольклор не сохранил ничего, свзанного с супругом Матери-земли; лишь представление о ее материнстве сберегалось в веках в доказательство того, что оно было важнее, чем эротическая сторона первобытного мифа. Говоря языком античности, в русской богине земли Деметра была выражена сильнее, чем Афродита.

О том, что земля когда-то действительно была богиней, можно судить хотя бы по тому, что почитание божественного материнства - выдающаяся черта русской религиозности христианской эпохи.

Из других божеств фольклорная память сохранила еще Ярилу - мужское божество, связанное с похотью и страстью, но ни в какой мере не небесное. Ближайшая параллель ему (здесь возможно и придунайское влияние) - это варварский Дионис фракийского происхождения. Празднества в честь Ярилы, сопровождавшиеся оргаистическим весельем и непристойностями, сохранялись на Руси еще в XIX в.

Религия рода. Русская народная религия была по существу имперсоналистической. Помимо почитания Матери-земли не менее важным ее аспектом было почитание вечных предков рода (культ мертвых). Если латинское "ген" и кельтское "клан" являются языковыми реликтами, то русское "род" до сих пор полно в языке живого и могучего значения, более насыщенного смысловыми оттенками, чем "семья" (слово, не наполненное религиозным содержанием). Для русского сознания весьма характерно употребление патронимов, а еще больше - обращение к незнакомцам с именами родства: "батюшка", "дедешка", "дядюшка", "братец" и пр. Из этого очевидно, что вся общественная жизнь (поскольку эти наименования присваиваются в зависимости от социального положения лица) представляется продолжением и распространением родовой жизни, и все нравственные отношения между людьми поднимаются на уровень кровного родства. Это имеет огромное значение для понимания русской социальной этики. Русский деревенский "мир" был основан уже не на родстве, а на соседстве и общей собственности, но он унаследовал от "рода" патриархальную теплоту совместной жизни. В идеале весь русский народ можно было рассматривать как один огромный род с царем-отцом во главе. Такова, собственно, и была концепция славянофилов, основывавшаяся на моральных и политических представлениях народа. Отсюда также особое значение в русском христианстве - родительских суббот, поминовения усопших на литургии, праздника Радоницы (ср. со славянской тризой). Существовал культ пенатов - "домовой".

Вся жизньопределялась родом и родителями; от родителей человек происходит и к родителям в чрево Матери-земли возвращается. Чувство личности, ее отдельных путей, ее особого призвания, ее прав - все это на русской почве развивалось запоздало и медленно как в языческие, так и в христианские времена. Таков глубочайший религиозный корень русского коллективизма.

Во многих южноиталийских гробницах находят орфический стих, вложенный в уста отшедшего: "Я сын Земли и звездного Неба". Русский славянин едва ли претендовал на это второе, небесное происхождение. Он был сыном-безотцовщиной Великой Матери. Эта мать учила его доброте и верности, но не свободе и чести - мужским добродетелям. Конечно, русское язычество, подобно другим индоевропейским религиям, имело и мужские черты, но речь идет о преобладающем начале. В русском язычестве не существовало параллели Афине или какой-либо другой божественной деве, и, как уже говорилось, ни чистота, ни красота не были существенны для почитания русской священной женственности. Красота, к которой русский так восприимчив, не воплощается для него в женщине по

имуществу. Красота обитает в природе. И красота природы скорее объемлет, обволакивает русского, чем располагает к созерцанию, к любованию с дистанции. Человек растворяется в природе, не желая над ней господствовать.

Отсюда понятно, что величайшим религиозным искушением для русского христианина станет пантеизм чувственного (гилозоического) типа. Не столько дух, сколько священная материя явится предметом почитания.

Итак, личность недостаточно развита, социальные узы чрезвычайно могущественны, будучи основаны на кровных связях. Романтизм в любых его формах - это в корне нерусское явление. Однако чувственная мистика оказывается необходимым дополнением к социальной дисциплине "рода". Дух Диониса постоянно пытается нарушить законы Матери-земли.

2. Религиозное византийство

Русская мысль и сердце были отлиты по восточнохристианской форме. После 1054 г. стали фактически невозможны официальные церковные отношения с Западной Европой; после монгольского завоевания в 1240 г. политические и культурные связи с Западом были почти полностью расторгнуты. Эти два факта послужили источником и своеобразия, и органичности русской культуры, ее величия и ее изъянов.

В искусстве, преимущественно в иконе, Византия достигла подлинного соединения западной и восточной традиций. Но недостаток творческой энергии помешал Византии добиться окончательного синтеза языческих и христианских элементов своего наследия. В принципе это была всеобъемлющая культурная претензия на христианское (православное) освещение всей жизни: государства, войны, хозяйства, семьи, школы, искусства и науки. Но значительный и неопределенно широкий элемент язычества остался без преображения. Школа продолжала стоять на страже языческих традиций, лишь слегка прикрытых христианством. Монастырь, напротив, никогда не был в Византии местом науки и обучения, как на Западе. Школа то и дело порождала странные запоздалые фигуры полуязыческих философов, а монастырь неустанно противопоставлял культуре носителей монашеского идеала святой простоты. Дворец и скит являлись двумя фокусами византийского мира. Противоречие

между ними было единственным серьезным драматическим противоречием неподвижной культуры. Противоположность между западной и восточной христологией

воплощена в фигурах Льва Великого и Климента Александрийского. Христология Льва, акцентирующая человеческую природу Христа, была необходимой предпосылкой мистики Иисуса в Средние века, а также гуманизма Нового времени. Климент отождествлял человеческую природу Христа только с телесной Его природой, отрицая в Нем неведение, развитие, безгрешные чувства, скорбь и страх. Византийский Христос - это Бог в человеческой плоти, а не Богочеловек; таким Он ихображается на иконах и в церковных молитвах. Икона Вседержателя (Пантократора) выражает самую суть византийского благочестия. Для византийского монашества характерно отрицание героических, сверхчеловеческих крайностей египетской аскезы (умеренное Студитское правило) и недоверие даже к "нейтральным" сферам душевной жизни ("дух против души", если воспользоваться позднейшей формулой). Фактически вся византийская религиозность может быть построена и без исторического, евангельского Христа,просто на мифе о небесном Спасителе, близком к аналогичным эллинистическим мифам. Из этического учения Иисуса оставлены главным образом Его бескомпромиссные заповеди, очевидно, недостижимые для человека, но подкрепленные обещанием Страшного суда. Греческая проповедь носит преимущественно богословский характер и является частью и продолжением литургии. Здесь ключ к огромному изъяну византийской религиозности - к слабости в ней этической жизни. Византийская церковь приняла и идеализировала этику рабства под покровами христианского смирения.

Славянский византизм. Сама Византия не утратила сокровища античного наследия, но не пожелала передать это наследие России или, возможно, Русь не позаботилась его воспринять. Славянские переводы священного писания, выполненные Кирилом и Мефодием, как и славянская литургия, явились двусмысленным даром нарождающейся русской культуре, хотя и бесценным вкладом в русскую духовную жизнь. Плоды христианского благовествования были на Руси с самого начала обильнее, чем собранные на латинской почве, отпечаток Евангелия - глубже, чем на германских и романских народах; но наличие переводов ограничило потребность в

знакомстве с грекоязычной литературой и сразу сузило кругозор, необходимый для развития родной культуры.

 ΛΛΛ     >>>   

Национальным русским святым
Федотов Г. Русское религиозное сознание киевское христианство, ХХIII вв. 4 русской
Достоевский Ф. Еврейский вопрос истории антисемитизма