<<<     ΛΛΛ     >>>   

- Ты заплачь! Оно полегшает, - посоветовал Нагульнов, ладонью плотно,

до отека, придавив дергающийся мускул щеки, не сводя с Андрея загоревшихся

глаз.

- И заплачу! Я, может, своего парнишку... - Андрей осекся, оскалив

зубы, круто повернулся к столу спиной.

Стала тишина.

Давыдов поднимался со стула медленно... И так же медленно крылась

трупной синевой одна незавязанная щека его, бледнело ухо. Он подошел к

Андрею, взял за плечи, легко повернул. Заговорил, задыхаясь, не сводя

ставшего огромный глаза с Андреева лица.

- Ты их жалеешь... Жалко тебе их. А они нас жалели? Враги плакали от

слез наших детей? Над сиротами убитых плакали? Ну? Моего отца уволили

после забастовки с завода, сослали в Сибирь... У матери нас четверо...

мне, старшему, девять лет тогда... Нечего было кушать, и мать пошла... Ты

смотри сюда! Пошла на улицу мать, чтобы мы с голоду не подохли! В

комнатушку нашу - в подвале жили - ведет гостя... Одна кровать осталась. А

мы за занавеской... на полу... И мне девять лет... Пьяные приходили с

ней... А я зажимаю маленьким сестренкам рты, чтобы не ревели... Кто наши

слезы вытер? Слышишь ты?.. Утром беру этот проклятый рубль... - Давыдов

поднес к лицу Андрея свою закожаневшую ладонь, мучительно заскрипел

зубами, - мамой заработанный рубль, и иду за хлебом... - И вдруг, как

свинчатку, с размаху кинул на стол черный кулак, крикнул: - Ты!! Как ты

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Написал продать учительница
Господин есаул
Товарищ председатель вынудил ты меня на откровенность приказал студень
Будто недавним пожаром опустошенная земля мрачная исчезли
Рвал ворот серой толстовки судорога темноте