<<<     ΛΛΛ     >>>   

Изучение текстов, посвященных ядам, приводит к неожиданным выводам. Во-первых, Иероним Бруншвиг, выдвинувший мысль о ядовитости пороха, был, как оказывается, прав, если применять к его концепции критерии Парацельса, и совершенно не прав, если исходить из аргументов Амбруаза Паре. Во-вторых, Фракасторо, различая инфекцию и яд, имеет в виду не механизм воздействия , а механизм передачи . А понимание механизма воздействия яда на организм вызывало наибольшие сложности.

Паре и Фракасторо при рассмотрении ядов оперируют четкими делениями на «плюс-минус»: ядовито, менее ядовито, безвредно. Парацельс исходит из некоторой медицинской диалектики, и он по большому счету прав. Ясно, что и Паре, и Фракасторо при классификации ядов находятся в рамках античной гуморалистской парадигмы, а Парацельс – вне ее, хотя «набор» ядов, которым оперирует Парацельс, примерно такой же. Ту самую серу, первоэлемент Парацельса, причину болезней и целебную сущность , Паре воспринимает только как составляющую часть пороха, не ядовитую саму по себе.

Три медика, чьи труды рассматриваются в данной статье, выдвинули три различные гипотезы понятия «яд», находящиеся на трех различных уровнях медицины. Паре был практик и клиницист, и его интересовал не столько механизм действия яда, сколько конкретные практические выводы: имело ли место отравление и какая тактика лечения требуется в каждом конкретном случае. Фракасторо был гениальным теоретиком, предположившим наличие невидимых «семян» контагии более чем за столетие до изобретения микроскопа и за 200 лет до начала научной микробиологии. Парацельс, философ, астролог и мистик, обладал поразительным химическим чутьем, и его астрологическая картина мира, допускавшая взаимные превращения элементов, привела его к одному из фундаментальных положений современной медицины: все есть яд, и все есть лекарство.

Слово «яд» в медицинских трудах XVI в. включало два понятия: в узком смысле это отравляющее вещество, токсин, и понятие о нем сложилось смутное и неоднозначное; громадное множество болезней объяснялось наличием яда, и только Фракасторо в XVI в. отличает яд от инфекции, например. Попытки «структурировать» понятие яда делаются, если можно так выразиться, «методом исключения»: Паре выводит из сферы ядовитого только порох, Фракасторо – инфекции. Но в широком смысле яд понимался как вредоносное начало вообще, и в таком контексте его используют даже врачи, например, Паре, говорящий о «чумном яде». Никто из них не сомневался в существовании воображаемых, нематериальных ядов вроде змеиного взгляда. Это принципиально. Яд для средневекового человека, (тем более придворного, каким был Паре) – главный «фактор страха», что отчетливо видно и в случае с «ядовитостью» пороха. (В XIX в. было наоборот: когда открытия Пастера и Коха в бактериологии озарили медицину ослепительным светом и триада Коха показалась ключом, открывающим все замки, врачи пытались все болезни объяснить инфекцией). Поразительно, что все три, противоречащих друг другу тезиса (порох не есть яд; контагий не есть яд; все есть яд) стали неотъемлемой частью современной медицины и легли в основу современной хирургии, микробиологии, химии.

Общественное сознание говорило о яде вообще. Врачи логично пытались определить и классифицировать яды: Паре и Фракасторо по механизму действия, Фракасторо еще и по механизму передачи. Это привело их к сужению и конкретизации понятия «ядовитого», а Парацельс шел другим путем, антигаленистским, кстати: он расширял понятие яда до невообразимых пределов. «Все есть яд и все есть лекарство». Современная медицина не может с ним не согласиться.

Как богата на яды европейская художественная литература, от Шекспира до исторических романов Дюма. «Граф Монте-Кристо», роман об отравителях, основан на богатой литературной традиции.

Цит. по A . Par e. Oeuvres . – e d . Malgaine. – Preface, V. 1, p. XXXVII

Текст приводится в пер. И.В.Кривушина, Е.С.Кривушиной – Проблемы социальной истории и к ультуры средних веков и раннего Нового времени. Спб, Алетейя, 2005. – С. 321 .

J.-N.Biraben. Les hommes et la peste en France et dans les pays europeens et mediterraneens, 2 vol. – Paris , 1975

Первое известное описание огнестрельных ран (1460) принадлежит немецкому хирургу Генриху фон Пфальцпайнту. См. D.Jacquart. La medicine medievale dans le cadre parisien. P., &&&, p. 44

О лечении огнестрельных ран см. A.Mounier-Kuhn. Chirurgie de guerre: le cas de Moyen Age. Paris, 2006, p.258-265

Porter R. The Greatest Benefit to Mankind. NY- London, 1998 p. 187

A.Mounier-Kuhn, op.cit., p. 263

Vigo, Giovanni de. La practice de cirurgie… composez par maistre Nicolas Godin. Paris, Oudin, 1542, p. 224

Применение в медицине земляных червей – не открытие Виго; рекомендации такого рода уходят корнями в народную медицину, их можно найти, например, у Парацельса (см. Майер П. Парацельс – врач и провидец. – М., 2003, с. 63)

Термин «пищеварительное» не должен вводить в заблуждение. Речь идет не о желудочных расстройствах. «Вариться» ( concoctio , «сварение» -термин античной медицины) должна сама рана, вырабатывая так называемый «полезный» гной, который, согласно Галену, способствует скорейшему заживлению. Паре, будучи в отчаянном положении, просто был вынужден пропустить первую стадию обработки раны и перейти сразу же ко второй.

Dix livres de chirurgie, avec le magazin des instrumens necessaires a icelle. Par Ambroise Pare, premier chirurgien du Roy, et ivre a Paris … 1564

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Бергер Е. Об опасности укуса рыжего человека истории медицины 7 излечения
Применение рога единорога сулило захватывающие дух перспективы