<<<     ΛΛΛ     >>>   

суждая проблемы полового воспитания. Но значение их не следует преувеличивать. Во-первых, эти данные не репрезентативны. Половая мораль в большом городе значительно терпимее, чем в деревне. То, что верно в отношении ленинградских студентов, может быть совершенно неверно применительно к другим группам молодежи. Во-вторых, за средними цифрами скрываются важные качественные различия. Нужно быть безнадежным ханжой, чтобы не видеть разницы между случайными связями с несколькими случайными партнерами и интимными отношениями любящей пары, предваряющими оформление брака. Статистически и то, и другое подпадает под влияние добрачной связи, однако социальное и моральное содержание этих отношений разное.

Более раннее половое созревание и, соответственно, раннее начало половой жизни само по себе не определяет характера этой жизни и ее общественных форм. Здесь многое зависит от системы общественных отношений, в которые включен человек, и его нравственно-психологического настроя. В.И. Ленин недаром, критикуя буржуазную теорию «свободы любви», требовал уточнить, о какой свободе идет речь. Одно дело — свобода от корыстного расчета, родительского запрета или обывательских пересудов. Другое дело — свобода от серьезности в любви, от ответственности за свое сексуальное поведение, от глубокого чувства вообще.

Буржуазные авторы, описывающие так называемую «сексуальную революцию XX в.», часто смешивают эти два аспекта, выдавая нравственную дезорганизацию капиталистического общества за нечто всеобщее, универсальное. Но для этого нет никаких оснований. Разрушение моногамии, основанной на частной собственности, й трудности, связанные с рождением новой половой морали, никоим образом не означают отказа от гуманистических принципов в отношениях между полами вообще. Наряду с фактами явной половой распущенности, обусловленной крушением старых моральных норм, социологические исследования на Западе показывают, что в сознании молодежи живет идеал яркой романтической любви, в свете которого низшие, лишенные индивидуальной окраски формы половой близости (случайные связи, связи с проститутками и т. п.) воспринимаются как неудовлетворительные. Тем более следует сказать это о советской молодежи, рас-

158

тущей в атмосфере гуманизма и уважения к человеку. Из 500 брачных пар, заполнивших анкету А.Г. Харчева, 76,2% считали главным условием прочного и счастливого брака любовь или любовь вместе с общностью взглядов, доверием, искренностью, дружбой и т. д., 13,2% — равноправней уважение, 4% — любовь и жилплощадь, 1,6% — любовь и материальные блага, 0,6% — наличие детей, 0,2% — «реальные взгляды на жизнь», остальные 4,2% не дали никакого ответа44. Любовь представляет собой для большинства молодых людей высший критерий как брака, так и сексуальной жизни вообще.

Но, может быть, это — всего лишь пережиток патриархальных нравов, обреченный отмереть по мере дальнейшего роста цивилизации? Это не риторический вопрос. Его всерьез задают некоторые американские авторы. Тенденции развития современной половой морали невозможно оценить, не рассмотрев, хотя бы кратко, проблему соотношения человеческой сексуальности и романтической любви.

В обыденном сознании, да и в науке, разграничивают элементарное половое влечение (секс) и индивидуальную половую любовь (иначе ее называют романтической любовью). Разграничение это правомерно. Сексуальность как биологическое явление составляет необходимое, но далеко не достаточное условие индивидуальной любви. Однако в западной культурной традиции, начиная с христианства, любовь и секс не просто разграничиваются, но и противопоставляются друг другу. Существуют даже два различных термина для обозначения любви: греческое «эрос» выражает стремление к обладанию объектом, удовлетворению своей потребности в нем; библейское «агапе» выражает стремление служить объекту, раствориться в нем, выйти за рамки собственного Я. Выросшее на базе христианства моральное сознание оторвало половую любовь от ее психофизиологической основы. В отличие от полнокровных, человечных образов художественной литературы, «истинная любовь» в понимании моралистов предельно дематериализована, превращена в возвышенный, но крайне абстрактный идеал. У одних «истинная любовь» характеризуется прежде всего необычайной интенсивностью, у других — длительностью «вечная любовь», у третьих — альтруизмом, у четвертых — таинственностью. Все, что не подходит под данную модель, — а чувства людей неизбежно различны и по своей интенсивности, и по своей устой-

159

чивости, и по другим показателям, — пренебрежительно третируется как «низменное», «ненастоящее» и т. п.

Романтический идеал любви глубоко пропитал общественное сознание, он и поныне остается главным критерием нравственных оценок в сфере сексуального поведения. Однако его социально-психологическое значение внутренне противоречиво. С одной стороны, идеал «высокой любви» стимулирует нравственное совершенствование личности, порождает у нее стремление к высшим формам подлинно человеческого общения. Маркс недаром писал, что развитие индивидуальной половой любви — мерило того, насколько «естественное поведение человека стало чело-веческим», «в какой мере сам он, в своем индивидуальней-шем бытии, является вместе с тем общественным существом»^. С другой стороны, абсолютизация черт «идеальной любви», при игнорировании многообразия ее реальных форм, порождает опасный разрыв идеала и действительности. Сопоставляя собственный опыт с ригористическим идеалом, индивид не всегда улавливает их внутреннюю связь. Отсюда болезненное разочарование в себе, ощущение собственной неполноценности (так как его чувства оказываются «не на уровне» идеала), либо не менее болезненное разочарование в идеале («никакой любви вообще не бывает, есть только физиологическое влечение»).

Многие буржуазные авторы прямо объясняют романтическую любовь наивной и вредной иллюзией, которая возникает вследствие социального торможения полового влечения и «сексуальной переоценки объекта». Практически это означает, что любые формы сексуальности должны быть признаны равноценными, а моральные нормы, регулирующие отношения полов, — произвольными.

Однако эта точка зрения несостоятельна. Как в истории человечества индивидуальная половая любовь явилась результатом длительного социального развития и примитивизация ее была бы шагом назад, так и у отдельного индивида она созревает наряду с другими его личностными качествами. «Любовь не может быть выращена просто из недр простого зоологического полового влечения. Силы «любовной» любви могут быть найдены только в опыте неполовой человеческой симпатии. Молодой человек никогда не будет любить свою невесту и жену, если он не любил своих родителей, товарищей, друзей. И чем шире область

160

этой неполовой любви, тем благороднее будет и любовь половая»4б 1 — писал А.С. Макаренко.

В процессе полового созревания у подростка появляются (и постепенно осознаются как таковые) определенные эротические потребности. Но чувства подростка как бы раздвоены. Его эротическая потребность и потребность в духовной близости с другим человеком еще не слиты в одно: первая направлена на существо другого пола, вторая фиксируется обычно на сверстнике собственного пола, с которым подростка сближают общие переживания (в .том числе и сексуальные); недаром юношеская дружба отличается такой высокой степенью интенсивности и эмоциональности. Представления подростка о любви, предвосхищающие действительный опыт, тоже противоречивы. С одной стороны, он мечтает о возвышенной, чистой любви, с которой не ассоциируется ничто низменное, мелкое. С другой стороны, телесная, физическая сторона любви, секс, представления о которой почерпнуты большей частью из пошлых анекдотов и «подкреплены» опытом мастурбации, кажется хотя и заманчивой, но грязноватой. Недостаточно квалифицированные лекции и беседы на моральные темы, которые не показывают процесса очеловечения полового чувства, а ограничиваются констатацией того, что, «с одной стороны», есть половое влечение, а с другой стороны — романтическая любовь, только закрепляют этот дуализм, в свете которого любовь оказывается лишь красивой иллюзией, морально-психологической надстройкой над низменным по сути своей биологическим влечением. Эти рассуждения, в сущности, представляют собой всего лишь вариацию на старую тему о «божественной любви» и «плотском грехе». Между тем суть (и основная трудность) сексуального созревания личности состоит именно в преодолении (психологическом и практическом) этого дуализма; :

Психофизиологическая (а не только моральная!) реальность, посюсторонность индивидуальной любви, с ее напряженностью, яркостью и драматизмом, доказывается не морализирующими фразами, а строгим научным анализом самой физической стороны любви.

В этой области многое еще не ясно. Сексология как наука возникла только в XX в., и многие разделы ее пока что носят описательный характер. Велики и трудности теоретического порядка. Но одно представляется бесспорным:

6. Кон И.С. 161

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Кон И. Социологическая психология психологии 10 ребенка
Неопозитивизм против историзма философские науки вопросы современной
С одной стороны
Сюда относятся многие серьезные исследования как прикладные
Кон И. Социологическая психология психологии 4 развития