<<<     ΛΛΛ     >>>   

452

нятой. По свидетельству Р.Я. Внукова, «в крестьянском мировоззрении отсутствует пункт об ответственности родителей перед детьми, но зато ответственность детей перед родителями существует в преувеличенном виде. «Непочет-ники» — самая обидная кличка для детей»40.

Разумеется, не следует упрощать картину. Нормативные предписания и реальное родительское поведение никогда и нигде не совпадали полностью, причем и то, и другое было внутренне противоречиво. Стиль родительского поведения варьировал не только от сословия к сословию, но и от семьи к семье. Было бы наивно думать, что все дворянские матери XVIII в. были похожи на госпожу Про-стакову, а подростки — на Митрофанушку. История русского семейного воспитания еще ждет своего исследователя, .я в этой книге только подчеркиваю ее острые углы.

То же самое нужно сказать и о других народах. В предыдущих главах книги, говоря о жестокости традиционного воспитания, я оперировал в основном английским материалом. Некоторым читателям он может показаться неубедительным, поскольку «холодность» и «равнодушие» английских родителей стали у нас, как и в ряде других стран, таким же стереотипом обыденного сознания, как представление о «мягкости» и «заботливости» японцев. Но благодаря усилиям Ф. Ариеса, П. Рише, Ж.-Л. Фландрена, Ф. Лебрена, Д. Снайдерса, Э. Бадинтер и ряда других историков мы можем сегодня относительно полно реконструировать историю французского детства, и картина оказывается весьма схожей с британской.

Воспитание детей в средневековой Франции было одновременно жестоким и небрежным. В XV — XVI вв. внимание к детям заметно возрастает, но это означало в первую очередь усиление требовательности и строгости, а отнюдь не снисходительности и любви. Теологи говорят исключительно об обязанностях детей по отношению к родителям, прежде всего — к отцу, и ни слова — о родительских обязанностях. Автор популярного во Франции первой половины XVII в. трактата по моральной теологии писал, что если отец и сын некоего человека окажутся в одинаково бедственном положении, человек должен в первую очередь помочь отцу, потому что он получил от своих родителей гораздо больше, чем от детей41.

После Тридентского собора трактовка четвертой заповеди стала более расширительной. Из 11 «покаянных

453

книг», изученных Ж.-Л. Фландреном, четыре, написанные между серединой XIV и серединой XVI в., ничего не говорят о долге родителей по отношению к детям; семь книг, опубликованных между 1574 и 1748 гг., затрагивают эту тему, причем все более подробно. Из семи пенитенциариев, упоминающих родительский долг, и шести катехизисов, подробно комментирующих четвертую заповедь, в двух трудах, опубликованных ранее 1580 г., свыше 80% текста посвящено обязанностям детей и меньше 20% — родительским обязанностям; в трех книгах, изданных между 1580 и 1638 гг., родительским обязанностям посвящено от 22 до 34% текста, а в восьми книгах, относящихся

к 1640—1794 гг., доля подобных наставлений колеблется от 40 до 60% 42.

Тем не менее вплоть до середины XVIII в. родительские чувства занимают мало места в личной переписке и дневниках. Монтень, посвятивший родительской любви специальную главу «Опытов» и выступавший за смягчение семейных нравов, признается, что «не особенно любил», чтобы его собственных детей «выхаживали» рядом с ним43.

Достаточно равнодушно относились к детям и аристократические матери, чему немало способствовал обычай отдавать младенцев на выкармливание в чужие семьи и воспитывать детей в закрытых пансионах, монастырях и школах. Князь Талейран, родившийся в 1754 г., писал, что «родительские заботы еще не вошли тогда в моду... В знатных семьях любили гораздо больше род, чем отдельных лиц, особенно молодых, которые еще были неизвестны»44, а Руссо с грустью констатировал, что «нет интимности между родны-ми»45. Сам Талейран был отдан кормилице сразу же после крещения, состоявшегося в день его рождения, и в течение четырех лет мать ни разу не навестила его.

Что же касается бедняков, то они просто не могли выходить многочисленное потомство. По подсчетам Ф. Лебре-на4б, во Франции XVIII в. из 1000 новорожденных до 1 года доживали 720, до 5 лет — 574 и до 10 лет — 525 детей. Особенно тяжелым было положение детей, отданных или просто подкинутых на воспитание в приют. Число подкидышей резко увеличилось в XVIII в. По подсчетам Ф. Леб-рена, среднее ежегодное число подкидышей в Париже между 1773 и 1790 гг. составляло 5800 человек (на общее число 20—25 тысяч рождений!). "

454

Характерно, что Руссо, который считается «родоначальником» идеи родительской любви, — его «Эмиль», опубликованный в 1762 г., послужил поворотным пунктом европейского общественного mhchhsi в этом вопросе, — собственных детей от своей постоянной сожительницы Терезы отдавал в приют, не испытывая особых угрызений совести.

Даже в конце XVIII — начале XIX вв., когда детоцент-ристская ориентация прочно утвердилась в общественном сознании, сделав родительскую любовь одной из главных нравственных ценностей, «буржуазные разглагольствования о семье и воспитании, о нежных отношениях между родителями и детьми»47 нужно воспринимать критически.

«С одной стороны, дстоцентризм буржуазной семьи гипертрофируется, рассматривается внеисторически, выводится из «вечных интересов» индивида или семьи и противопоставляется безразличию, незаинтересованности или даже враждебности общества к детям. Дети нужны только родителям, только семье, они — одна из главных опор буржуазного индивидуализма; борясь против всех, буржуазная семья отстаивает свое «естественное», «светское» право заботиться о .своих детях.

С другой стороны, сталкиваясь с бесконечными трудностями при воспитании детей, теряя веру в возможность счастливого будущего для них, мелкобуржуазное сознание нередко эволюционирует в сторону чуть ли не полного отрицания нужности детей для семьи: дети нужны не семье, а «им» — капиталистам, их государству, их армии и т. п.»48. «Ничего не поделаешь; хоть детей бы поменьше было, страдающих от нашей муки и каторги, от нашей нищеты и наших унижений, — вот крик мелкого буржуа», — резюмировал эту позицию В.И. Ленин49.

Таким образом, родительские чувства, роли и поведение, каковы бы ни были их «естественные» предпосылки, требуют конкретно-исторического исследования, которое несовместимо с пошлым морализированием на тему об «извращении» «естественных норм» родитсльства в одну эпоху и об их «возрождении» или «очищении» в другую историческую эпоху.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Общество
Технократические иллюзии в американской социоло гии вопросы философии иллюзии новиков
Характер его политики интеллектуальный
Психология юношеского возраста
Особенно подростками