1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29

В 70–90-е годы за рубежом появились организации потомков русских эмигрантов первой волны. Так, в декабре 1993 г. в Софии было создано Общество белых эмигрантов и их потомков в Болгарии. Общество начало издавать свою газету «Белая волна», которая способствует объединению русских в Болгарии, воспитанию их детей в духе русской национальной культуры. Газета освещает и вопросы российской военной истории. Потомки первой волны русской эмиграции сотрудничают в «Часовом», «Военной были», «Наших вестях» и других военных журналах русского военного зарубежья. Ряд этих изданий с начала 90-х годов свободно распространяется в России.

Военная печать русской эмиграции – часть истории отечественной военной журналистики. Она – свидетельство того, что и за рубежом военная публицистика продолжала жить, развиваться, вела работу, начатую военными журналами и газетами в XIX и начале XX в. Продолжая традиции дореволюционной России, появились издания, как общественные, так и отдельных видов вооруженных сил, родов войск, военных объединений, юнкерские, кадетские, казачьи. Существовали «толстые» военные журналы «узкой» специализации – научные, военно-исторические, а также «универсальные», которые включали в себя политические, военно-теоретические, технические, исторические и литературные разделы. На страницах военной печати публиковались не только статьи на волнующие эмиграцию темы, но и новые художественные произведения авторов-эмигрантов, исторические исследования и научные труды.

Несмотря на то, что в газетах публиковались отрывки художественных произведений и военная публицистика, в силу своего объема они не могли конкурировать с журналами в анализе происходящего в России, изложении взглядов на развитие теории и практики военного дела. Поэтому основным типом издания военной эмиграции становится журнал.

Военная пресса русского зарубежья помогала объединению и сплочению военных эмигрантов в условиях идейно-политического раскола русского зарубежья, определяемого широким спектром партий и течений, социально-психологическим дискомфортом, вызванным замкнутостью, отрывом от национальных корней, осознанием иллюзорности своего положения. Военные эмигранты могли выразить свою точку зрения на проблемы эмиграции, белого движения, военной истории и грядущего развития в своей собственной печати. Она помогала изгнанникам обсуждать профессиональные вопросы, углублять свои военные знания. В ней, в отличие от советской, можно было открыто выражать свое мнение по поводу развития военного строительства в СССР.

Военные газеты и журналы способствовали сохранению национального духа в эмигрантской среде. Часто действуя интуитивно, повинуясь голосу сердца и памяти, авторы в своих воспоминаниях воскрешали прошлое, которое существенно пополнило источниковую основу для изучения отечественной истории. Военная публицистика русского зарубежья постаралась сохранить самое глубокое и сокровенное в опыте русского воинства, чтобы после многих лет противостояния передать его будущим защитникам Отечества.

в начало

Жирков Г.В.

5. ДУХОВНАЯ ЖУРНАЛИСТИКА

Значительное число священников, теософов, эмигрировавших или высланных из России, мировая солидарность церковников разных конфессий, их помощь беженцам – факторы, которые послужили основой создания целой сети русских духовных изданий. Важную роль в этом сыграла журналистика как средство единения большей части эмиграции. Независимо от политической ориентации большинство были религиозными людьми. Условия жизни в чужой стране способствовали усилению и углублению их религиозности, что отчасти являлось реакцией на официальный советский атеизм. Беженцам было свойственно противостояние всему большевистскому. Существенную роль сыграло и то обстоятельство, что в духовной журналистике выступали блестящие философы и теософы, политики и публицисты.

Духовная журналистика эмиграции и по влиянию, и по своему положению в обществе, и по вовлеченным в нее культурным силам не идет ни в какое сравнение с православной печатью в Советской России, находившейся на грани исчезновения. Можно сказать, «серебряный век» русского искусства и поэзии сопровождали рост интереса к духовности и ренессанс философии. «Серебряный век» как бы эмигрировал из метрополии вместе с ее беженцами, что отразилось на всех сторонах культурной жизни российской колонии в разных странах. Особое отношение это имеет к духовной жизни эмиграции. «Такие эпохи религиозно-философского творчества, – замечает профессор Н.А. Струве, директор издательства «YMCA-PRESS», главный редактор «Вестника РХД», – какое было в России до революции, а особенно просияло в эмиграции, тоже случаются не каждое столетие»[129].

В Праге создается Русский университет, в Берлине русские ученые организуют Русскую академическую группу, затем – Русский институт; начинает функционировать Свободное религиозное философское общество. Организатор и руководитель Вольной академии духовной культуры 1918–1919 гг. в Советской России Н.А. Бердяев, оказавшийся в столице Германии, основал здесь в 1922 г. с помощью YMCA Свободную духовную и философскую академию. К 1925 г. в Париже сложился комплекс Сергиевского подворья с богословским институтом и семинарией.

Все эти культурно-религиозные центры вели определенную издательскую деятельность: выпускали ученые труды, сборники научных исследований, периодику, работы русских философов и богословов. В ряду произведений, получивших широкую известность и мировое признание[130], «Философия неравенства», «Смысл истории», «О назначении человека», «Русская идея» Н.А. Бердяева; «Агнец Божий», «Утешитель», «Невеста агнца» – трилогия о Богочеловечестве о. С.Н. Булгакова; «Сердце в христианской и индийской мистике», «Этика преображенного эроса» Б.П. Вышеславцева; «Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция», «Ценность и бытие (Бог и царство Божие, как основа ценностей)» Н.О. Лосского; «Крушение кумиров», «Материализм как мировоззрение» С.Л. Франка и др. Эти и другие труды показали всему миру глубину русской философской школы и способствовали ее утверждению как составной части мировой философии. «Соединение пастырей и мыслителей в одном лице – редкое культурное явление, причем редкостное не только для России, но и для любой страны, – говорит Н.А. Струве. – Люди, подобные тому же отцу Сергию Булгакову, появляются, возможно, даже реже, чем раз в столетие»[131].

Многие произведения, ставшие классикой философии и теософии, появляются именно на страницах духовной периодики.

Сеть конфессиональной печати была достаточно велика: судя по заграничному историческому архиву в Праге, каждый десятый журнал имел религиозно-нравственное направление (соотношение 102:1005). Число изданий на протяжении первого десятилетия возросло, о чем свидетельствует следующий график.

График динамики развития религиозно-нравственной журналистики (всего 102 издания)

Данная сеть периодики включала:

1. Официальные церковные издания разных конфессий: «Американский православный вестник» (Нью-Йорк, 1923); «Благовест», издание русской католической церкви (Париж;, 1930–1933); «Вестник Высшего старообрядческого совета в Польше» (Вильно, 1930, 1932); «Вестник Русского христианского движения» (Париж; Нью-Йорк; Москва, 1925–1990); «Голос Литовской православной церкви», (Каунас, 1931–1938); «Китеж», русский католический вестник (Варшава, 1922–1932); «Утренняя заря: Голос финляндской православной церкви» (Сортавала, 1926–1939); «Церковные ведомости» – издание Синода Русской православной церкви за границей (Белград, 1922–1929); «Церковный вестник Западно-европейской епархии» (затем Западно-европейского православного русского экзархата) (Париж, 1927–1959).

2. Издания разных церковных обществ: «Вера и Родина», ежемесячник, издание общества св. Иоанна Златоуста, Лион, 1924–1926; «Родная старина» – журнал, посвященный вопросам религиозно-нравственного и национального просвещения, издание Староверческого кружка ревнителей старины при обществе «Гребенщиковское училище», Рига, 1928–1930 и др.

3. Философско-теоретические, теософские издания: «Вестник» (теософский журнал, Женева, 1924–1940); «Православная мысль» (труды Православного богословского института в Париже, 1928–1942, 1947); «Новый град» (философский, религиозный и культурный обзор (Париж, 1931–1939); «Путь» (орган русской религиозной мысли, издание Религиозно-философской академии, Париж, 1925–1940); «Сергиевские листки» (издание Братства имени преподобного Сергия Радонежского при Православном богословском институте в Париже, 1927–1934).

4. Издания, рассчитанные на широкий круг прихожан: «Вера и жизнь» (ежемесячный духовный журнал, Рига, 1932); «Воскресное чтение» (еженедельный церковно-народный иллюстрированный журнал, Варшава, 1924–1936); «Духовный мир студенчества» (вестник русского христианского студенческого движения в Европе, Прага; Париж, 1923–1925); «Пробуждение» (ежемесячный русский свободный христианский орган в Финляндии, Гельсингфорс, 1921–1925)и др.

Вся эта периодика играла важную роль в нравственном, духовном воспитании беженцев из России, поддерживала их веру в лучшее будущее, давала столь нужную опору на чужбине.

«Путь». Главным религиозным печатным органом русского зарубежья был журнал «Путь»[132] – издание Свободного религиозно-философского общества и его академии, которые были основаны и возглавлялись Николаем Александровичем Бердяевым (1874–1948), находившимся тогда в расцвете творческих сил и таланта. В студенческие годы он испытывал влияние марксизма, за пропаганду социалистических идей был исключен из университета и сослан в Вологодскую губернию. В дальнейшем Н.А. Бердяев увлекся религиозной идеологией, сочетая ее с марксистской социальной программой. Его личные духовные поиски совпали с развитием в России религиозно-общественного движения. Н.А. Бердяев, Д.С. Мережковский, В.В. Розанов и некоторые другие деятели культуры стали основоположниками русского религиозного ренессанса начала XX в. Они выступали с программными манифестами русского идеализма. Особую известность получил подготовленный ими сборник «Вехи».

Уже в этот период Н.А. Бердяев проявил себя незаурядным публицистом и издателем. Он входил в состав редколлегии нелегального журнала «Освобождение» (1903), был соредактором журнала «Новый путь» (1904), редактором «Вопросов жизни» (1905), одним из основателей издательства «Путь» (1910). Одновременно он печатался в «Полярной звезде», «Вопросах философии и психологии», «Голосе Юга» и др.

В эмиграции Н.А. Бердяев развивал богостроительные традиции русской интеллигенции. При этом он сумел убедить деятелей YMCA финансировать его издание. Журнал «Путь» выходил с сентября 1925 по март 1940 г., до оккупации Франции Германией. На протяжении всего этого времени редактором журнала был Н.А. Бердяев. Следует подчеркнуть важность того, что редактор имел авторитет не только в кругах эмиграции, но и во Франции. Его продуктивная деятельность в области философии и публицистики имела широкий резонанс. Основные произведения Н.А. Бердяева постоянно переводились на французский язык и издавались во Франции: «Новое средневековье» (1927, 1930), «Марксизм и религия» (1931), «Христианство и классовая борьба» (1932), «Судьба человека в современном мире: К пониманию нашей эпохи» (1936), «Истоки и смысл русского коммунизма» (1938) и др. Ю.В. Бойко замечает: «С этого времени ссылки на бердяевские работы встречаются практически во всех наиболее заметных зарубежных трудах по российской истории XIX–XX вв.»[133]. Французский исследователь Антуан Аржаковский пишет о «живом отпечатке личности русского мыслителя во французской культуре»[134].

В редколлегию кроме Н.А. Бердяева входили Б.П. Вышеславцев, преподававший в Институте св. Сергия, и представитель YMCA Г.Г. Кульман. В журнале сотрудничали лучшие философские и теософские умы России: протоиерей С.Н. Булгаков, В.В. Зеньковский, Н.О. Лосский, А.М. Ремизов, Е.Ю. Скобцева (Кузьмина-Караваева – мать Мария), Ф.А. Степун, Г.П. Федотов, священник Г.В. Флоровский, С.Л. Франк, протоиерей С. Четвериков и др. Редакция публиковала статьи авторов из Франции, Германии, США, Великобритании, Польши, Китая и др.

Программа журнала была изложена в его первом номере. В ней содержался призыв упорно трудиться во имя духовного возрождения России, созидать новую русскую культуру с опорой на православие. Октябрьская революция рассматривалась редакцией как наказание русской интеллигенции за ее грехи и ошибки. По мнению редакции, эмиграция имела прекрасную возможность учиться у других народов, не ассимилируясь с ними, сохраняя свою национальную сущность. В заявлении редакции немало места отводилось задачам церкви, которая тоже не должна была замыкаться в своей конфессии, а взаимодействовать с западными церквами. Содержание журнала ограничивалось религиозными, философскими и общественными проблемами, в нем не публиковались произведения художественной литературы и критики. «Путь» выступал против всех форм тирании и диктатур, в том числе и большевизма. Он не идеализировал дореволюционную Россию, капиталистические порядки, видел в них немало неприемлемого для будущей России, критиковал советскую власть, большевизм, обесценивший и обеднивший духовную, религиозную и творческую стороны человеческой жизни.

Журнал стремился вести со своей аудиторией диалог по наиболее существенным проблемам. В связи с этим характерна публикация циклов, серий произведений одного и того же автора, продолжавшего начатый разговор: «Очерки учения о церкви» С.Н. Булгакова, «Церковь и советское государство» Н.С. Тимашева, «Кодификация советского церковного права», «Брак и грех» С. Троицкого. В журнале обсуждались острые, конфликтные вопросы, свою точку зрения высказывали неординарные мыслители, и это вызывало неоднозначный отклик. Полемичность многих выступлений журнала способствовала развитию диалога с аудиторией. В этом диалоге с читателями редактор придерживался определенных принципов, выраженных следующими словами: «За многолетнюю литературную и философскую деятельность я никогда не вступал в личную полемику и никогда не отвечал на личные против меня нападения. Этому принципу я не предполагаю изменять. Но в полемике, которая всегда была непристойной у русских и стала особенно непристойной в эмиграции, иногда ставятся вопросы, которые заслуживают рассмотрения» (1929. №16. С. 82).

Редакция стремилась к объективному отражению сложных процессов разных сторон жизни эмиграции и публиковала произведения тех авторов, позиция которых для нее была не во всем приемлема. Вот, например, примечание к статье Ю. Иваска «Пролетарий и машина»: «Редакция “Пути”, не соглашаясь с некоторыми мыслями автора этой статьи, печатает ее, как характерное и яркое выражение некоторых течений среди молодежи, принявшей революцию и вместе с тем охваченной духовными исканиями» (1929. №17. С. 81).

Журнал излагал свою концепцию будущего России. Его авторы «в большинстве своем выступали за подлинный гуманистический социализм, философское обоснование которого строилось не только на упрощенном материалистическом позитивизме радикальной интеллигенции XIX в., но и на признании духовного и религиозного потенциала гармонически развитой личности. Социализм, уходивший корнями в религиозные ценности православия и связанный с ними, был той целью, к которой стремилось большинство выступавших на страницах “Пути”. Полемизируя с тенденцией отождествления социализма с большевизмом, журнал не только напоминал своим читателям о “коммунистических” чертах ранних христианских общин, но утверждал также, что всякая система социальной организации имеет прикладное значение. До тех пор, пока социалистическая система не препятствовала свободному развитию личности, она была совместима с церковью»[135]. С этими вопросами связывалось восстановление истинной роли церкви в жизни общества.

Плодотворной, на наш взгляд, была точка зрения на проблему взаимоотношений церкви и государства, разрабатываемая в публицистике Н.А. Бердяева. Журнал подвергал критике традиционную практику сращения русской православной церкви и государства. В будущей свободной России церковь должна выйти из-под контроля государства, обрести духовную независимость, стать творцом русской духовной культуры. Эта принципиальная позиция «Пути» вела к конфликту с Епископским Синодом в Сремски Карловицах, который выступал в качестве единственного представителя русской церкви в изгнании, хранителя ее традиций, ратовал за восстановление в России монархии. Именно все это отвергалось журналом «Путь». В нем появилась серия статей И. Стратонова: «Развитие церковной смуты после первого Карловацкого Собора», «Кризис церковной смуты в России и дальнейший ее рост за рубежом» и др. В них анализировались процессы, протекавшие в современной церковной жизни и эмиграции, и советской России, вскрывались причины «смуты» и указывалось на сходство «карловацкого движения» и «живоцерковного», забывших «свой долг перед церковью: долг послушания церковной власти», ставших «игрушкой политических страстей». «События этого смутного времени питались и более общими причинами, – замечает И. Стратонов. – Отсталостью церковного сознания у части русской иерархии, анархически настроенной и давшей себя увлечь в область политиканства, а также настроениями значительной части белого клира, неизжившего своих сословных устремлений прошлого» (1929. №15. С. 93).

В связи с этими проблемами большой интерес представляет бердяевский «Дневник философа» 1929 г. (седьмой год пребывания Н.А. Бердяева в эмиграции). Советская власть устоялась, тем не менее эмиграция еще не утратила иллюзии по поводу возможного изменения ситуации. В «Дневнике» Н.А. Бердяева предлагаются итоги размышлений, диалектическое понимание самых сложных проблем. Он пишет о двойственном подходе в трактовке миссии эмиграции: «Одно понимание видит задачу эмиграции в превращении ее в военный контрреволюционный лагерь. Другое понимание видит эту задачу в создании арены свободной мысли, задавленной внутри России, в творческом продолжении традиций русской духовной культуры, подвергнутой величайшим опасностям» (1929. №16. С. 93). В «Дневнике» исследуются оба эти «понимания» эмиграции. Истоки первого – в настроениях белого движения и гражданской войны. Их конечная цель – «насильственная контрреволюция». «Военный лагерь, – замечал философ, – живет военными задачами». Эта ситуация лишь укрепляет большевиков. «Это вредная роль эмиграции».

Н.А. Бердяев считал, что перед эмиграцией стоит духовно-культурная задача «осмысливания неотвратимых результатов революции». «Нужна непримиримая духовная борьба с коммунистической идеологией, с безбожием и бесчеловечием коммунистической диктатуры, с ложью и обманом, с деморализацией и обездушиванием, но не с новой, пореволюционной рабоче-крестьянской Россией, которую свергнуть нельзя и можно лишь просветлять и облагораживать. Для того чтобы в эмиграции возможно было духовно-культурное творчество, возможна была свободная и правдивая мысль, чтобы сознание не было подавлено условной ложью, риторикой, фикциями, чтобы дана была возможность ставить проблемы по существу и продолжать подлинно великие традиции русской мысли, нужно перестать понимать эмиграцию как контрреволюционный лагерь, нужно признать, что революция поставила творческие проблемы».

На первое место философ ставит вопросы религии и духовной культуры, затем социальные проблемы новой организации хозяйства и труда. «Проблема политической власти, – подчеркивает Н.А. Бердяев, – разрешима лишь при создании духовных и социальных ее условий». «Тогда будет установлена правильная иерархия ценностей, которая сейчас нарушена». К сожалению, ход исторического развития в Советской России не был адекватен предложенной философом парадигме: он был направлен на укрепление государственности через индустриализацию, что привело к многим противоречиям и конфликтам, а политическая власть могла при этом держаться на насилии и посулах обеспечить удовлетворение духовных, материальных и культурных потребностей народа в будущем. Н.А. Бердяев выдвигает задачу борьбы «за одухотворение живой части эмиграции, особенно молодежи, за пробуждение в молодой эмиграции в противовес дореволюционному политиканству сознания своего духовного и социального долга перед пореволюционной Россией».

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29