Пиши и продавай!
как написать статью, книгу, рекламный текст на сайте копирайтеров

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Торольв резко увеличивает дань с лопарей, разъезжая по Финмаркену с сильным отрядом. Объединяя, по обычаю викингов сбор дани с торговым промыслом, Торольв, как и конунг, его покровитель, стремится не только к интенсификации, но и к экстенсивному расширению сферы эксплуатации, к монопольному праву на нее. Он заезжает в отдаленные земли: уничтожает конкурентов – "колбягов"; вторгается с викингским набегом в земли карел. Затем заключает союз с князьком финского племени квенов, "конунгом Фаравидом". Они объединяют свои силы (при этом Торольв выставляет десять дюжин воинов, а Фаравид – тридцать дюжин, добыча же делится поровну). Сперва защищаясь от карел, а затем перейдя к грабительским нападениям на них, викинги Торольва и дружинники Фаравида быстро превращаются в силу, господствующую в Финмаркене. Возникает своего рода "квено-норманнское протогосударство". При этом нет и не может быть речи ни о численном перевесе, ни о завоевании, или хотя бы захвате норманнами каких-то ключевых пунктов [264, с. 1-12]. Союз вождя дружины викингов с князьком чужого племени, когда военно-техническое превосходство норманнов ("У них были более крепкие щиты, чем у квенов", – поясняет сага) оказывается решающим фактором победы в межплеменной распре,– модель отношений, реализованная, видимо, не только в Фенноскандин, но и в Прибалтике, и на Северо-Западе Руси. Можно допустить, что именно связи такого рода объединили в IX столетии летописных варягов, северную "русь", словен ильменских, кривичей, чудь, мерю, весь. Никаких признаков "норманского завоевания" (подобного завоеваниям викингов в Ирландии, Англии, Нейстрии) здесь нет, как нет их и в предании о призвании варягов "Повести временных лет".

Неизвестно, как развивался бы этот альянс дальше: конунг Харальд вмешался в события, не без оснований заподозрив, что Торольв "решил сделаться конунгом Халогаланда и Наумудаля" (северных областей страны). Торольв отправляется в почетную ссылку на юг, "где вся его родня" и "где можно будет следить, чтобы он не стал чересчур могущественным".

Убедившись, что он утратил доверие конунга, находясь "в опале", Торольв пытается заняться торговлей; его торговый корабль с грузом товаров конфискуется конунгом. И викинг, перебравший все возможные в эту эпоху социальные роли – королевского дружинника, ленника, полунезависимого "феодала", купца, – возвращается к исходной своей ипостаси. Снарядив дружину, Торольв отправляется "в викинг", и после грабежей в Дании и Прибалтике начинает опустошать норвежские побережья, грабит поместья конунга и его "мужей", – т.е. вернувшись к привычным средствам, вступает в последнюю фазу борьбы.

Викинги вроде Торольва, опустошающие скандинавские побережья и острова – типичное для эпохи явление. Но в "саге о Торольве" важна развернутая политическая мотивировка этой направленности "викинга", как формы борьбы с укрепляющейся королевской властью; викинги как социальная сила здесь солидаризируются с бондами, ропщущими на "отнятие одаля". Торольв естественным образом оказывается во главе своего рода "демократической оппозиции". Глубокая тайна, которой был окружен рейд королевской дружины, позволила напасть на Торольва врасплох и покончить с ним. А возвращаясь, дружинники конунга "увидели множество гребных судов во всех проливах между островами. На этих судах люди шли к Торольву на помощь... Здесь собралось множество вооруженных людей". Некоторые из них продолжили борьбу с "королевскими мужами" и затем покинули страну. Так поступили и родичи Торольва.

Двойственность, точнее, многоплановость роли викингов в развитии социальных процессов выступает вполне отчетливо. "Социальная отчужденность" от племенной системы оборачивается высокой социальной мобильностью; собственно "викинг" – состояние временное, переходное (как и внутри "викинга" – временная, ограниченная и обычно вынужденная его форма – торговля). Ценностная направленность – обретение нового социального качества: феодала, королевского дружинника, купца, так или иначе принадлежащего к иной, новой, средневековой общественной структуре. Викинги – ее потенциальный "надстроечный элемент", при этом во многом избыточный.

Новая структура ограничена, возможности ее невелики. Для многих "викинг" в силу этого становится пожизненным занятием, профессией. Несмотря на ее славу и привлекательность (впрочем, судя по сагам и руническим надписям, общественное отношение к викингам было более чем сдержанным; всевозможные хвалебные эпитеты в их адрес принадлежат скальдической поэзии, развивавшейся прежде всего в собственно дружинно-викингской среде), профессия эта оставалась непостоянной, рискованной. Отсюда – разнообразные формы активности викингов, все они суть социальный эксперимент, попытки реализации новых социальных качеств.

Эти новые социальные качества появились как естественное следствие высвобождения и организации значительных социальных сил. Высвобождение, точнее, переключение "социально избыточного" элемента в новые, ранее незадействованные каналы деятельности произошло на рубеже VIII-IX вв.; организация в существенных чертах складывается уже в середине IX столетия. И то обстоятельство, что с этого времени в деятельности викингов на первый план выступает переселение (860-е годы – в Англии, 890-е – во Франции, Исландии, позднее – далее, за Атлантикой), раскрывает социальную базу движения. Основным, заинтересованным в нем общественным слоем были свободные общинники, бонды. Появление же в среде викингов "предфеодального элемента" – результат развития сложившейся, особой социальной структуры, дружин викингов с их устойчивой внутренней организацией и разнообразными функциями; эволюция этой структуры происходит постепенно, возможности ее реализуются не всегда, не сразу, и далеко не полностью.

Массовый характер движения, его связь с широким общественным слоем бондов, дифференциация в ходе экспансии викингов различных новых социальных функций, активно воздействующих на революционное преобразование "варварской" племенной структуры в феодальную, государственную, – все это позволяет определить "движение викингов IX-XI вв." как социальное движение, охватившее значительные, в том числе ведущие, общественные слои Скандинавии и так или иначе связанное с кардинальными, революционными общественными изменениями.

Внутренняя организация этого движения, куда вошли представители разных социальных сил, слоев и групп, восстанавливается по отрывочным и разрозненным данным. Устойчивой реальностью дружины викингов, несомненно, стали только после 793 г. Лишь с этого времени можно допустить существование в качестве особого социального института "морских князей", saekonungr (Снорри относил их появление к глубокой древности). Титул этот, объединявший тех, у кого er redu lidi ok attu engi lond – "было много дружины, и совсем никакой земли" [Ynglinga saga, 30], фиксировал высший разряд дружинных предводителей, "вождей", foringi, gramr, как они назывались в скальдических песнях и рунических надписях [140, с. 196]. Следовавшие за ними воины обозначались термином lid – "люди, дружина, войско" [47, с. 130, 171, 174]; реже применялось собирательное имя fjolmenni – "бойцы, дружина, дружинники" [Olafs saga ins helga, 22]. Оба термина – достаточно неустойчивые (примерно как древнерусская "рать"), применялись и к другим воинским объединениям, от народного ополчения до королевских отрядов; за дружинами викингов они закрепляются, скорее, в силу отсутствия нового специализированного термина, такого, как leidangr или hird. Правда, в рунических надписях XI в. появляется термин tingalid, от tinga – "наниматься на службу", который на Западе и Востоке Европы обозначает генетически восходящие к викингам наемные Дружины на иноземной службе [140, с. 196]; но это – лишь финал жизни викингских объединений, понятие (как и vaeringr для обозначения отдельного участника такого отряда), возникшее на поздних этапах эпохи викингов [189, с. 139, 248].

Вероятно, ближе к самосознанию дружинников IX-XI вв. часто употреблявшееся в скальдической поэзии название holdr, holdr, hauldr в его изначальном значении "воитель, герой, воин" (ср. нем. Held) – оно акцентировало военный аспект деятельности полноправного свободного человека. После упадка движения викингов, превращения военной службы либо в государственную повинность бондов, либо – в служебную обязанность королевских вассалов термин "хольд" закрепляется именно за полноправными, "могучими бондами", а в XIII в. по мере врастания вотчинников-одальманов в состав феодального господствующего класса вытесняется новым, осознававшимся, по-видимому, как эквивалентное, понятием riddari – "рыцари" [53, с. 178-212, 267].

В песнях "Эдды", как и в поэзии скальдов, термин "хольд" встречается исключительно в первичном, военном, значении. Скальды IX в. употребляют выражения hraustra vikinga – "храбрые викинги" и holda – "хольды" как синонимы [47, с. 171-172]. Этим именем называли себя полноправные, заслуженные участники походов, не стремившиеся отождествиться ни с bondir ни с huskarlar.

К нижнему уровню этого же социального слоя принадлежит также эддическо-скальдический термин drengr, зафиксированный в рунических надписях и расшифрованный в "Младшей Эдде" Снорри:

"Drengir зовутся лишенные надела юноши, добывающие себе богатство или славу; fardrengir (от far – "поездка". – Е.М.) те, кто ездят из страны в страну. Konungsdrengir (королевские. – Е.М.) – это те, кто служат правителям. Drengir зовут и тех, кто служит могущественным людям либо бондам. Drengir зовутся люди отважные и пробивающие себе дорогу" [140, с. 187-188].

Этимологически dreng восходит к очень древнему семантическому полю; в основе – герм. *drangja, откуда готск. driugan, слав, "дружина", а с другой стороны – очень продуктивный корень drott, drotts [89, с. 105]. В языке саг и судебников drott выступает в значении "хозяин", drottinn, охватывая все ипостаси владельцев и повелителей, от бонда до конунга. Более древнее значение – первичный титул свейских конунгов Drott, со времен Одина и до времен Дюггви [Ynglinga saga, 17], возможно, связанный не только с drotts – "дружина", но и с Idrott ithrott – "искусство" (дар Одина!), охватывавшим все виды высшей, с точки зрения человека варварского общества, деятельности – от умения слагать стихи-заклинания до искусства владеть мечом; drottkvett – особый, "дружинный" размер в поэтике скальдов [206, с 21-24]. Drotts – верховный судья в феодальной Швеции XIII в. [77, с. 31].

"Дренг" внутри этого пласта представлений, так или иначе раскрывающих отношения "вождь – дружина", фиксирует важный и трудноуловимый момент социального сдвига: все приведенные Снорри характеристики точно соответствуют аспектам социального статуса викинга, каким он восстанавливается по другим источникам. С другой стороны, в судебниках XI-XIII вв. дренг – это либо свободный человек без своего хозяйства, "добывающий богатство и славу", имеющий при этом право жить в чужой усадьбе [G. 35]; либо, короче, – неженатый молодой человек, обязанный владеть неполным набором folkvapn, без лука и стрел [F. VII, 13, 15]. Расшифровка Снорри была не просто ретроспективой, а опиралась на реальности XIII в., отражавшие заключительный этап жизни явлений, расцвет которых относится к эпохе викингов, когда в рунических надписях "дренг" выступает синонимом терминов "дружинник, хускарл, фелаги" (по походу викингов), вообще заключает в себе идею "братства по оружию" [378, с. 41]. В сознании людей IX-XI вв., видимо, именно "дренги" отождествлялись с тем комплексом представлений, который для нас связан со словом "викинг", и который обозначил высвобождение из под власти племенного сакрализованного вождя, Дротта, выход из подчиненной божественному авторитету племенной дружины на свободное поле деятельности; правда, с оттенком неполноправия и незавершенности.

Термин vikingr в социальной практике дренгов и хольдов употреблялся чаще в значении i vikingu – "в заморском походе" [140, с. 196]. Снорри объясняет его как "морская рать" (ср. saekonungr!). Исконная семантика слова, впрочем (если отвлечься от ее дискуссионности), близка значениям hauldr и drengr – "воитель, витязь" (ср. фризск. и англ.-сакс. viting, vicing) [407, с. 101-104].

При всей скупости данных, социальная терминология древне-северных памятников позволяет представить себе, во-первых, достаточно устойчивую, с элементами иерархичности внутреннюю структуру дружин викингов: lid возглавили вожди, составлявшие иерархию (gramr, foringi, saekonungr); их влияние, видимо, было достаточно ограниченным, заметное место в дружинах занимали заслуженные, самостоятельные воины, может быть, ушедшие в поход бонды-одальманы или, скорее, их ближайшие полноправные наследники, hauldir; основной контингент состоял из молодежи, drengir, многие из которых были связаны в микрогруппы отношениями товарищества, felagi. Во-вторых, особенно в характеристиках последней группы выступает амбивалентность этого социального организма по отношению и к общинному ополчению, из которого он вышел, и к королевской дружине, в которую не вошел (в лучшем случае, на позднем этапе – как наемный временный контингент). Социальная незавершенность – на всех уровнях: "морские князья" – не вполне конунги (хотя и конунг может возглавить "морскую рать"; но в этом случае saekonungr – лишь одна из многих граней полного его статуса). Также и "лютые" – грамы, "вожаки" – форинги не тождественны херсирам и хавдингам (которые тоже могут и с большими основаниями собрать в поход морские дружины); "хольд" в конце концов из воина превращается в зажиточного крестьянина; "дренг", если не добился "богатства и славы", остается плохо вооруженным приживальщиком.

Военная организация, принадлежность к ней были лишь одним из условий прочного социального статуса. В состязании племенных ополчений, отрядов викингов и королевских дружин исход определялся тем, какая из сил поставит под свой контроль основные механизмы распределения совокупного общественного продукта.

Хедебю-Шлезвиг

+

+

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Всадник
истории Лебедев Г. Эпоха викингов в Северной Европе 9 иллюстрации
истории Лебедев Г. Эпоха викингов в Северной Европе 10 русской
В середине i тыс
истории Лебедев Г. Эпоха викингов в Северной Европе 11 вершина

сайт копирайтеров Евгений