<<<     ΛΛΛ     >>>   

Рядом с дверью, стояла кадушка с мочеными яблоками. Половцев присел на

край кадушки. Ему было слышно каждое слово разговора. В запушенные

изморозью окна точился розовый сумеречный свет. У Половцева зябли ноги, но

он сидел, не шевелясь, с щемящей ненавистью вслушиваясь в осипший тенорок

врага, отделенного от него одной дверью. "Охрип, собака, на своих

митингах! Я бы тебя... Ах, если бы можно было сейчас!" - Половцев прижимал

к груди набухавшие отечной кровью кулаки, ногти вонзились в ладони.

За дверью:

- Я вам так скажу, дорогой наш руководитель колхоза: негоже нам

хозяйствовать по-старому! Взять хучь бы жито. Через чего вымерзает и

приходится на десятину, это красно, ежели пудов двадцать, а то и семена не

выручают многие? А у меня - завсегда не проломишься меж колосу. Бывало,

выеду, оседламши, на своей кобылке и поверх луки колосья связываю. Да и

колос - на ладони не уляжется. Все это через то, что снег придерживал,

землю поил. Иной гражданин подсолнух режет под корень - жадует: все, мол,

на топку сгодится. Ему, сукину сыну, на базу кизяк летом нарезать некогда,

лень вперед него родилась, залипает ему, а того не разумеет, что будылья,

ежели резать одни шляпки на подсолнухи, будут снег держать, промеж них

ветер не разгуляется, снег не унесет в яры. На весну такая земля лучше

самой глубокой зяби. А не держи снег, он потает зря, жировой водой сольет,

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Наши папироски
С утолщенными бабками жеребенок жеребенок кобылкой
Угнув лобастую голову направлению стремительным
Два подарка за всю длинную жизнь
Сам Яков лукич срывает помидоры