<<<     ΛΛΛ     >>>   

149

лось образованием как таковым, а островной этноцентризм придавал ему ограниченность. (Так, в 1914 г. в Кембридже история Европы — кроме древнегреческой и римской — вообще не входила в программу экзаменов для младших курсов.) Но в Германской империи недостатки английского образования расценивались именно как «основа расовой гордости и тем самым — как основа неистощимой национальной энергии [англичан]». Англоманы вильгельмовских времен понимали, что объективное восприятие мира и своего положения в нем вряд ли может пойти на пользу национальным интересам народа, нацеленного на завоевание мирового господства487. Напротив, в период стабилизации Веймарской республики немецкий англист-гуманист Вильгельм Дибелиус увидел в «недостатке способности к образованию» у английского народа не достоинство, а изъян: «Слабо развитая интеллектуальность — черта, характерная именно для Англии, вследствие которой народным идеалом может стать джентльмен без какого-либо налета интеллекта»488.

Видный британский историк Тревельян писал об отношении англичан к народному образованию следующее: «Обучение народа — это причуда, подходящая для усердных иностранцев... которым недостает нашего превосходства в характере и нашего положения в мире». Англичанин Г. Спенсер утверждал, что «преподаватель физкультуры... по всей вероятности является... смесью филистера и варвара»488a. Именно подобные качества вызывали зависть в империалистической Германии. Карл Петерс с удовлетворением отмечал, что в Англии «даже в университете... в основном учат футболу, крикету и гребле, а спортивная ловкость преподавателя ценится выше, чем образованность»489; учащиеся же пребывают в «наивном неведении... насчет всего, что не относится к Англии»490. И уж если английское воспитание отражало «здоровый» мир английской буржуазии491, значит, такое воспитание обязательно должно было исцелить и недуг грядущего социального деклассирования немецкого бюргерства.

Ведь те, кто еще в первую мировую войну гордился своим гуманизмом, заявляя, что «быть немцем — ...значит серьезнее относиться к духу, чем к жизни»491а, теперь начали воспринимать гуманизм, в том числе и гумбольдтовский, как тягостное бремя. Как бремя героического императива, а то и как почву для появления таких нарушителей дисциплины и порядка, как брат и сестра Шолль, которые восемь лет спустя выступили со своей «Белой розой». Особое недовольство вызывала гумбольдтовская традиция немецкого университета: «немецкому университету до сих пор [1935 г.] ...не хватало... воспитательного элемента», т. е. муштры. Ведь все-таки

150

«задача университета прежде всего заключается в воспитании*»492. В 1943 г. Роланд Фрейслер, приговоривший к смерти профессора Курта Хубера за подстрекательство студенческой молодежи к бунту, возглавляемому «Белой розой» брата и сестры Шолль, также настаивал, что «университетский профессор должен... воспитывать... вверенную ему... молодежь»493.

Английская университетская традиция, наоборот, не вызывала никаких нареканий, поскольку занималась именно воспитанием молодежи и уж точно не могла вдохновить студентов на создание какой-нибудь «Белой розы». «Английский студент не ищет мировоззрения, а хочет стать воспитанным», — с удовлетворением отмечал репортер «Volkischer Beobachter» Ханс Тост. «Education» означает воспитание — понятие, вытеснившее с тех пор в немецком языке понятие «образование» (Bildung), которого нет в английском. Ведь образование имеют лишь некоторые, а большинство его не имеет. Зато воспитания «вкусили» все. Отказ от «идеалов» образования привел к конкретным достижениям, предшествующим «экономическим чудесам». Гуманизм же, напротив, приносил в борьбе за существование больше вреда, чем пользы.

Итак, Эшман самым настоятельным образом рекомендовал образованным бюргерам (уставшим сначала от гуманизма, а вскоре и от гуманности) проверенную опытом, эффективную английскую модель. Эшман подчеркивал, что английский университет не служит для научных исследований, то есть не призван давать знаний для ума494: главный его приоритет в Англии — выполнение воспитательной миссии во имя формирования «слоя вождей, мыслящего и действующего единообразно»495. Эшман особо отмечал заслуги доктора Томаса Арнольда, создателя нынешней системы паблик-скул, который сумел воспитать подрастающих вождей одинаковыми, и тем самым предотвратил «разлад», грозивший нации. А «разрушительное... воздействие этого унифицирующего воспитания на отдельных людей с более тонкой организацией, таких, как Перси Биши Шелли», нисколько не уменьшало восхищения этого образованного мужа (который чувствовал себя очень уверенно, находясь под защитой авторитарного «гляйхшальтунга»). Ведь разве образцовая Англия не позволяла, причем с готовностью, ломать чувствительные натуры — во имя единообразия и закалки вождей?496 В конце концов, «реальная жизнь» по своей сути была гораздо ближе буржуазии, а главное — более любима и дорога, чем идеализм. (Не случайно в окрепшей буржуазной среде воз-

* Так, в 1938 г. в немецких университетах остался всего 71% профессоров от уровня 1931 — 1932 гг. (прим. автора).

151

никла поговорка: «Тут никакой Шиллер не поможет» («Das hilft einem kein Schiller nicht»).)

И потому одна из самых настоятельных рекомендаций Эрнста Вильгельма Эшмана, в 1935 г. указывавшего Германии на великий английский образец, звучала так: «В английской паблик-скул тот, кто не способен постоять за себя, неминуемо погибает... в этом отношении [паблик-скул] ...является отражением реальной жизни». Таким образом, Эшман предлагал отказаться от идей Фридриха Шиллера и вернуться к атмосфере пресловутой Карлс-шуле, в которой последний подвергался жестоким притеснениям. (Эшман, видя, как другие страны пытаются подражать английским паблик-скул, сильно сожалел, что этим подражателям не хватает такого понимания реальной жизни497.) «Если что бросается в глаза в паблик-скул, так это жесткость», — с гордостью отмечал он — и резюмировал: «Кто прошел через паблик-скул... может всю оставшуюся жизнь рассматривать как отдых»498. Но многие паблик-скул-бойз «уже никогда не оправятся от пережитого здесь», — констатировал один британский автор в 1960-е годы499. Эшман считал, что ситуация, сложившаяся в Германии в 1935 г., требовала создания воспитательных заведений по английскому образцу. Английский властитель с его «жесткостью ...принципом единообразия ...командным духом и вождистской основой»500 должен был стать примером для немцев. Таким образом, вождистский принцип, возникший в коллективах, где «всех вынуждают быть одинаковыми... где насаждают командный дух... и подавляют индивидуальные притязания», стал примером для Германии501.

При таком воспевании «гляйхшальтунга», позволяющего максимально упрочить положение образованного буржуа, вполне логично, что Эшман502 уделяет особое внимание главным английским «гляйхшальтерам», директорам паблик-скул, и тому влиянию и авторитету, которые они имели в общественной жизни Англии503. Ведь «наставники часто по своей натуре являются истинными вождями, им не обязательно быть выдающимися учеными»504. Эшмана восхищало, что в Англии воспитание неотделимо от формирования вождей. Он восхищался и слоем вождей, «который обеспечивает единство нации, пронизывая все сословия, ... и преобразует силовые импульсы, исходящие от великих исторических вождей, в решения». «Английское воспитание прививает дисциплинированность, качества вождя и командный дух... и поэтому эти свойства отличают весь правящий слой»505. «Здесь вызывают интерес только черты, характерные для структуры английской системы формирования вождей ... — часто при почти не диктаторском руководстве»506.

152

Для реализации воли к власти в рамках того, что называли «прусским» [национальным] социализмом, требовалась (кроме «философского» ницшеанства) именно проверенная, практическая модель — модель империализма, успешно осуществленная на практике: «Нам нужна жесткость, нам нужен... класс социалистических природных вождей... — власть, власть и еще раз власть. Планы и замыслы — без власти ничто... без нее не удастся добиться добровольного повиновения»507 (из работы Шпенглера «Пруссачество и социализм»).

Обращение к английскому опыту было далеко не новым делом для немецкой практики. (Временный) переезд в Англию (в 1852— 1853 гг.) некогда оказал «глубокое и плодотворное влияние... на мировоззрение» немецкого «фёлькише» культуролога Пауля де Лагарда508, которого Альфред Розенберг почитал как «провидца» и одного из предшественников национал-социализма509. Лагард «завидовал англичанам, восхищался ими и впал... в некую... англоманию». Да, он имел намерение эмигрировать в Англию510, к «самым чистым представителям германской нации — англичанам»511.

Образ человеческого существа... низводится до образа животного, как только мы соединяем его с представлением о негре... Черные происходят от другого семейства обезьян, чем белые.

X. С. Чемберлен

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Саркисянц М. Английские корни немецкого фашизма истории Европы 13 повесть
Какую установил энергичный губернатор британской Ямайки эдвард джон эйр отношению гитлера