Василию васильевичу великий летописи.

Примерно пять лет сохранялся компромисс, достигнутый в 1436 г. Эти годы были наполнены подготовкой сторон к дальнейшему противоборству. Василию Васильевичу, по-видимому, казалось, что он поступился слишком многим, а союзники, очевидно, рассчитывали на большее.

Не урегулированы были отношения Москвы с Новгородом и Литвой. Нарастала угроза со стороны Большой Орды и ее наследников. Нужно было решить запутанный церковный вопрос, переплетавшийся с русско-византийскими отношениями. Серьезные осложнения внешнеполитической обстановки и внутрироссийские трудности не позволяли Василию II выступить против Дмитрия Шемяки. У галицкого же князя пока сил хватало только на то, чтобы не утратить независимость в своих внутренних делах.

Обострение борьбы Василия II с Василием Косым привело к росту самостоятельности Новгорода, осмеливавшегося проводить самочинные внешнеполитические акции против своих «ослушников». Еще зимой 1435/36 г. Новгород послал войска в карательную экспедицию против Ржевы. Речь шла о Пустой Ржеве, находившейся на притоке Великой. Этот небольшой городок с волостью издавна был очагом споров между Новгородом и Литвой. Он платил дань («ржевскую дань») Новгороду, но признавал власть Литвы. Впрочем, ржевичи платили дань нерегулярно («не хотеша дани давати»).[1] Это и вызвало поход новгородцев на [79] них. Новгородцы «казниша ржевиць и села вся пожгоша по Ръжеве по плесковьскыи рубежь».[2]

Тогда же, в предвидении нового столкновения с Василием Косым, Василий II попытался урегулировать отношения с Новгородом, памятуя, что в Новгородской земле были силы, готовые поддержать его противника. Разногласия Новгорода с Москвой касались прежде всего положения тех новгородских волостей, которые хотел освоить московский великий князь. Так вот, зимой 1435/36 г. Василий II «человаше крест» Новгороду, что он «отступитися» новгородской «отцины Бежичкаго верха и на Ламьском волоке и на Вологде». Эту заманчивую для новгородцев посулу великий князь подкрепил обещанием послать своих бояр на размежевание земель в 1436 г. на Петров день. Однако победа Василия II над Василием Косым сделала предполагавшуюся уступку земель для Москвы ненужной, и никаких своих «мужей» на развод земель летом 1436 г. великий князь не прислал.[3] Новгородский вопрос остался, таким образом, нерешенным.

Резкое обострение обстановки в Великом княжестве Литовском имело влияние и на позицию русских земель по отношению к претендентам на великокняжеский престол в Литве. 1 сентября 1435 г. Свидригайло потерпел тяжелое поражение от Сигизмунда Кейстутовича на реке Свейте (у Вилкомира). Псковский летописец писал, что «за много лет не бывало такого побоища в Литовской земли».[4] Свидригайло бежал с поля боя в Полоцк «на 30 конях» вместе со своим союзником Юрием Лугвеньевичем.[5] Летом 1436 г. от Свидригайла отложились и союзные ему Полоцк и Витебск.

Перемену обстановки в Великом княжестве Литовском учли старые союзники Свидригайла. С Сигизмундом поспешил заключить мирное докончание бывший верный доброхот Свидригайла великий князь тверской Борис Александрович.[6] 31 декабря 1435 г. с Польшей заключили мир Прусский и Ливонский ордена, обещавшие порвать с Свидригайлом. Не отстал от них и Новгород, понимая, что его противостояние Москве возможно при сохранении прочных тылов на западе. Зимой 1436/37 г. новгородцы отправили своих послов к победителю на Свенте и заключили с Сигизмундом мирный договор.[7] Это, конечно, не означало, что новгородские власти готовы были к открытому сопротивлению [80] Москве. Отнюдь. Они хотели остаться в положении буфера между Западом и Востоком. Поэтому, когда весной 1437 г. к ним из Москвы прислан был виднейший боярин Василия II князь Юрий Патрикеевич за «черным бором», они заплатили ему этот тяжелейший для них побор.[8]

Существенные перемены, оказавшие влияние на ход борьбы за единовластие на Руси, произошли в «Поле». В ходе перегруппировки сил в Орде против Улу-Мухаммеда выступил один из сыновей Тохтамыша — Сеид-Ахмед. Сферы влияния обоих царей были различными. Если Сеид-Ахмед захватил на время Крым, а потом обосновался на Днепре, то Улу-Мухаммед кочевал в приволжских степях. Очевидно, именно ордынцы Сеид-Ахмеда в конце 30-х годов XV в. больше других татар опустошали русские окраины и «украйные села поимаша».[9] Наверное, именно они не только в 1437 г. приходили на Рязань, но и в 1437/38 г. «воеваша Рязань и многа зла учиниша».[10]

Осенью 1437 г., потерпев поражение от Сеид-Ахмеда, Улу-Мухаммед с небольшими силами («царю в мале тогда сущу») пришел в район города Белева («седе во граде Белеве, убежав от иного царя»). Он поставил там городок и решил в нем зимовать («от хврастиа себе исплеть, и снегом посыпа и водою поли, и смерзеся крепко»).[11]

Белев находился в верховьях Оки среди других княжеств, состоявших в вассальных отношениях с Литвой. Однако белевские князья стремились сохранить и свои старинные связи с Москвой, рассчитывая найти в ней поддержку и против набегов ордынских царей, и против усиливавшегося нажима литовских великих князей.[12] Ситуация в районе Белева была небезразлична Василию II еще и в силу важности для Москвы этого района как в стратегическом отношении (Белев прикрывал русские границы на юге), так и в экономическом (Ока была важнейшей для нее торговой артерией). Поэтому, узнав о намерении Улу-Мухаммеда обосноваться в районе Белева, Василий Васильевич поспешил сорвать эти его планы. Отправляя войска в поход против сильно потрепанного в схватках с Сеид-Ахмедом Улу-Мухаммеда, Василий II учитывал также прямые интересы белевских княжат (а возможно, и их просьбу). Во главе войск поставлены были князья Дмитрий Юрьевич Шемяка и Дмитрий Юрьевич [81] Красный. С ними великий князь послал и «прочих князей множество, с ними же многочислении полки».[13]

Братья-разбойники, как утверждала великокняжеская летопись, не преминули по дороге заняться грабежом («все пограбиша у своего же православного христьянства, и мучаху людей из добытка, и животину бьюще, назад себе отсылаху, а ни с чим же не разоидяхуся, все грабяху и неподобная и скверная деяху»).[14]

Немногочисленные татарские полки сначала под Белевом были разбиты и отброшены в город. Однако закрепить этот успех русским войскам не удалось. Ворвавшиеся в Белев воеводы Петр Кузьминский и Семен Волынец погибли. Наутро татары, «убоявся князей Русьскых, и нача ся давати им в всю волю их, и в закладе дети своя давати, и что где взяли, и не в великого князя отчине, полону, то все отдавали, и по тот день не чинити им пакости».[15] Переговоры вели «зять царев» Елбердей и князья Усеин Сараев и Сеунь-Хозя, а с русской стороны — В.И. Собакин и А.Ф. Голтяев.[16] Воеводы отвергли предложения Улу-Мухаммеда. Полагаясь на численное превосходство своих войск («видевъше своих многое множество, а сих худое недостаточьство»), они решили окончательно добить ордынцев.

5 декабря 1437 г. началось новое сражение. Однако его конец был совсем не таким, на который рассчитывали воеводы. Летописец с горечью писал:

«...малое и худое оно безбожных воиньство одолеша тмочисленым полком нашим, неправедно ходящим, преже своих губящем».[17] Старожилы рассказывали, что в разгроме русских войск повинен был мценский воевода Григорий Протасьев. Глубоко вдвинутый в Степь верховский город Мценск (на реке Зуше) терпел большие неприятности от ордынцев. Поэтому дурной мир с ними был для горожан предпочтительнее хорошей войны. Эти настроения сказались и на событиях под Мценском в 1437 г.[18] Протасьев якобы «сотвори крамолу, хотяше бо лестию промеж их мир сотворити». Русские воеводы склонились было к его доводам, а тем временем он предался на сторону врага и послал своего человека к Улу-Мухаммеду, подбивая его выступить против русских. Воспользовавшись мглой, татары наутро незаметно вышли из острога и ударили по русским полкам.[19] Позднее (в [82] 1439 г.) за измену Василий II у Григория Протасьсва «очи вымал».[20]

С отходом Улу-Мухаммеда из-под Белева после сражения 5 декабря 1437 г. обычно связывается основание им Казанского ханства.[21] Эта точка зрения опирается на комплекс источников, и прежде всего на рассказ Казанского летописца.[22] Этот источник наполнен баснословными сведениями и нуждается в тщательной проверке другими материалами. В татарских летописях (позднего происхождения) первым казанским ханом называется Алим-Бек («Либей» рассказа Воскресенской летописи под 1445 г.), вслед за ним идет Улу-Мухаммед.[23] В Устюжской летописи под 1445 г. говорится, что Василий II был сведен «в Казань»,[24] а не в Курмыш, как сообщают остальные летописи.[25] Впрочем, и в других местах Устюжской летописи Казань упоминается там, где ее нет в остальных летописцах.[26] Несмотря на неясность сведений, версия о том, что после декабря 1437 г. Улу-Мухаммед стал казанским царем, наиболее правдоподобна.

Положение Москвы осложнилось после назначения в Константинополе нового митрополита — Исидора, одного из наиболее умных и решительных сторонников церковной унии между католической и православной церковью.

<<< ΛΛΛ >>>

Зимин А. Витязь на распутье истории России 5 послании
Игуменом был еще близкий к василию ii зиновий
Которую в свое время дмитрий донской пожаловал отцу василия
Выезд василия ii подготовили его противники
Зимин А. Витязь на распутье истории России 7 великого

Евгений