<<<     ΛΛΛ     >>>   

Господствующий класс государств крестоносцев был весьма немногочислен. Под началом иерусалимских королей, как видно из документов, никогда не состояло свыше 600–700 конных рыцарей (вассалов и субвассалов), обычно же на службу к ним являлось гораздо меньше воинов. Численность войска Бодуэна I не превосходила размеров современного батальона! Состав гарнизона среднего города равнялся 30–80 рыцарям. Даже при условии "всеобщей мобилизации" латинян, способных носить оружие, королевство могло выставить не более 2 тыс. тяжеловооруженных рыцарей и 20 тыс. легковооруженных стрелков. Привилегированная верхушка Латинского Востока жила среди озлобленного, враждебно настроенного и гораздо более многолюдного по сравнению с франкским местного населения, представляя собой как бы военный лагерь, окруженный и, по выражению Ж. Прауэра, постоянно осажденный противником. По исчислениям историков, франкские колонизаторы, селившиеся в городах и крепостях, составляли к концу 80-х годов XII в. не более 100–120 тыс. Сил одних только вассалов было недостаточно для того, чтобы держать в покорности это население и одновременно отражать нападения соседей — мусульман.

3.9. Новые пилигримы и их служба

Короли и князья старались восполнять нехватку собственных воинских ресурсов тем, что дополнительно к рыцарям-вассалам вербовали наемников — из числа тех пилигримов, которые после Первого Крестового похода зачастили в Святую землю, не имея большей частью намерений обосновываться там навсегда. Каждому рыцарю-пилигриму король платил приличную сумму (по более поздним данным, 400–500 безантов в год — больше того, что приносил средний рыцарский лен из двух деревень своему держателю). Однако рыцари-пилигримы ненамного увеличивали обороноспособность франкских государств. Ведь эти рыцари оставались в Палестине на короткое время.

Характерную черту общественной жизни государств крестоносцев составляла текучесть католического населения. В первые десятилетия XII в. бедняки и рыцари продолжали отправляться с Запада на Восток в поисках земель и добычи. Плачевная участь крестьян-крестоносцев Петра Пустынника и крестьянско-рьщарских ополчений 1101 г. не обескуражила феодальных авантюристов, а тяжкое положение земледельцев в Европе по-прежнему гнало их на стезю Господню. Ежегодно, перед пасхой и в конце лета, суда венецианских, пизанских, амальфитанских, марсельских купцов доставляли в портовые города франкских государств партии паломников из Южной Франции, Италии, Германии, Фландрии. На плече у пилигримов был нашит крест, но в подавляющем большинстве своем они отправлялись в Палестину не только для того, чтобы помолиться в церкви Святого Гроба, искупаться в р. Иордан и унести домой пальмовую ветвь с ее берегов. Некоторые, самые оборотистые, прихватывали в дорогу разные товары, с тем чтобы сбыть их в святых местах и таким путем оправдать дорожные расходы (с Востока они также увозили закупленное там для перепродажи на родине). Другие погружались почти с пустыми руками на вместительные корабли итальянцев и провансальцев, но втайне лелеяли мысль любым способом разжиться в восточных странах.

Немало было среди паломников всякого рода выбитых из жизненной колеи людей. Католическая церковь, проявляя христианское "милосердие", подчас заменяла смертную казнь людям, совершившим уголовные преступления, паломничеством в Иерусалим: пусть грабят и убивают там, в земле обетованной, на пользу католицизму — такова была истинная подоплека этого "милосердия". И вот, как говорит немецкий летописец Бурхардт, посетивший святые места в 1282 г., "кто сделал что-нибудь плохое — убийца, грабитель, вор, клятвопреступник, — тот отправляется за море, на Восток, якобы для того, чтобы смыть преступление, а на деле потому, что из страха перед возмездием не рискует остаться дома. Они устремляются сюда со всех сторон, — пишет он, — меняя только небо, под которым живут, но не нравы. Истощив свои средства, они начинают творить еще худшее, чем то, что делали раньше". Примерно в том же духе характеризует таких паломников и Жак де Витри: он тоже упоминает среди них воров, убийц, пиратов, пьяниц, игроков, беглых иноков и монахинь, блудниц и т.п. Из таких "святых" людей в значительной мере рекрутировались подкрепления, которые римско-католическая церковь направляла в государства крестоносцев.

Новоприбывшие паломники в скором времени уезжали в Европу. Рыцари, уже раньше обосновавшиеся на Востоке, относились к этим искателям наживы с откровенной неприязнью. Использовать их помощь против сельджуков или египтян — это было одно, допускать же их надолго к источнику своего обогащения — грабежу подвластного населения — совсем другое. В глазах старожилов они представлялись нежелательным элементом. Выразительно писал об этих настроениях безвестный "Продолжатель Сенблезских анналов": франки, по его словам, сильнее страшились доблести латинян, приезжавших с Запада, чем коварства язычников, и потому старались воздвигнуть первым возможно больше препятствий.

Часто случалось, что войны с сельджуками, которые крестоносные рыцари начинали совместно со вновь явившимися к ним на подмогу пилигримами, заканчивались безрезультатно только потому, что, пока паломники дрались с "погаными", их союзники, не дожидаясь исхода битвы, уже после полупобеды спешили заключить мир с противником.

3.10. "Бедные рыцари Христа"

Чтобы упрочить положение государств крестоносцев изнутри и извне, в начале XII в. в Палестине были учреждены военно-монашеские организации, или ордены: иоаннитов (госпитальеров) и тамплиеров. Позднее, в период Третьего Крестового похода, образовался еще один орден — Тевтонский, объединивший немецких рыцарей. Кроме того, на протяжении последних десятилетий XII в. и в XIII в. возникли религиозные братства — близкие по характеру к орденам (а в некоторых случаях даже формально связанные с ними узами вассалитета) военные объединения горожан. Известно восемь таких ополченческих братств, возникших начиная с середины 70-х годов XII в.: братство святых Андрея и Петра, обосновавшееся в Акре, братство пизанцев, итальянское братство Святого Духа, испанское — св. Якова, английское, названное именем короля Эдуарда Исповедника, и др. В отличие от орденов братства представляли собою временные ассоциации, включавшие в свой состав земляков-пилигримов, главным образом купцов и ремесленных мастеров, прибывавших по делам в Иерусалимское королевство и вынужденных в силу обстоятельств принимать участие в борьбе с мусульманами (так, одно время ректорами, т.е. предводителями братства Святого Духа, состояли два золотых дел мастера). Другое отличие братств от орденов заключалось в том, что некоторые из них (например, братство св. Георгия в Лидде и Вифлееме) объединяли и восточных христиан-несториан, и мелкитов.

Ордены по внешнему облику тоже были религиозными сообществами. Вступая в них, рыцари приносили три традиционных монашеских обета: целомудрия, бедности и послушания, иначе говоря, они обязывались не обзаводиться семьей, не стремиться к накоплению богатств и беспрекословно повиноваться старшим по иерархии в ордене. Наружный вид орденских рыцарей тоже напоминал монашеский: тамплиеры носили белый плащ (как цистерцианцы) с красным крестом — это право им пожаловал папа Евгений III в 1147 г., во время первого заседания великого капитула ордена, собравшегося тогда в Париже; одежду госпитальеров составлял вначале черный, а позже красный плащ с белым крестом; одеянием тевтонских рыцарей служил белый плащ с черным крестом. Все эти аксессуары, однако, были не более чем символами: под монашеской накидкой орденских "братьев" скрывались рыцарские латы, и оружием рыцарей-монахов являлись копье и меч, а не проповедническое слово (хотя у орденов имелись и свои священники).

Правда, первоначально между госпитальерами и остальными орденами существовало некоторое различие. Орден госпитальеров возник в качестве организации милосердия. Он вырос на базе странноприимного дома, построенного еще около 1070 г. в Иерусалиме купцами из итальянского города Амальфи. Этому дому, или госпиталю (от латинского слова "госпиталис" — "гость"), присвоили имя патриарха Александрийского, жившего в VII в., — св. Иоанна. Близ госпиталя (он находился между рынком и церковью Святого Гроба) и жили обслуживавшие его монахи, впоследствии вошедшие в одноименный орден, откуда его название — госпитальеры, или иоанниты. Они взяли на себя заботу о паломниках, прибывавших в Палестину: обеспечивали их питанием и жильем, лечили тех, кто заболел в пути. Аналогичные госпитали были ими выстроены затем и в других местах Иерусалимского королевства, а также в западноевропейских городах, ставших отправными пунктами паломничества, — в Марселе, Бари, Отранто, Мессине, равно как и в Византии (госпиталь св. Симеона в Константинополе и др.). Немного лет спустя после завоевания Палестины крестоносцами, участниками Первого Крестового похода, благотворительные обязанности иоаннитов отошли, однако, на задний план, и при втором великом магистре Раймунде де Пюи (1120–1160) их орден превратился преимущественно в воинское, рыцарское объединение.

Тамплиерам не пришлось проделывать подобной эволюции. Их орден с самого начала имел почти исключительно военный характер и был основан группой французских рыцарей в 1118–1119 гг. По известиям Гийома Тирского, писавшего полвека спустя, у истоков ордена якобы стояли всего девять рыцарей, которых возглавлял небогатый сеньор из Шампани Гуго де Пэйнс. На самом деле их было больше. Так или иначе, но члены ордена были "людьми меча и копья". Свое название — тамплиеры, или храмовники, — они получили просто потому, что главной резиденцией рыцарей, учредивших орден, служило помещение, находившееся с южной стороны дворца иерусалимского короля и примыкавшее к церкви Святого Гроба. Последняя была, собственно говоря, прежней арабской мечетью аль-Акса, которую крестоносцы превратили в церковь; арабы воздвигли мечеть — монументальное сооружение XI в., поддерживавшееся 280 массивными колоннами (современники сравнивали ее со знаменитой тогда кордовской мечетью, в действительности же своими размерами она вдвое превосходила ее), — на месте, где в незапамятные века, по преданию, находился храм царя Соломона. По-французски храм — "тампль" (temple); отсюда — "тамплиеры", иначе именовавшиеся еще "бедными рыцарями Христа и Соломонова храма".

Главными задачами обоих самых ранних и наиболее важных рыцарских сообществ (так же, как впоследствии и Тевтонского ордена) являлись оборона и расширение государств крестоносцев, борьба против соседних мусульманских владений и в случае необходимости усмирение возмущений местного населения, покоренного западными чужеземцами, но не покорившегося им. Этим определялось строго иерархическое, централизованное устройство военно-монашеских орденов, зафиксированное в их уставах. Во главе каждого ордена стоял великий магистр (в Тевтонском ордене он назывался по-немецки "гроссмейстером"). Великому магистру подчинялись командиры местных отделений ордена — бальяжей и провинций (более крупных территориальных подразделений, объединявших несколько бальяжей): это были магистры, прецепторы, комтуры (командоры), за которыми следовала еще целая лестница появлявшихся по мере разрастания орденов должностных лиц. У тамплиеров, например, были стольничий храма, маршал и многие другие титулованные, большие и меньшие, начальники. Из них составлялся совет при великом магистре — генеральный капитул. С середины XII в. великого магистра избирала особая коллегия 13 выборщиков, и он занимал свой пост пожизненно. Сходная организация сложилась и в других орденах.

Прямое и заинтересованное участие в создании и дальнейших судьбах военно-монашеских орденов принял апостольский престол. По замыслу пап римских ордены должны были всецело посвятить себя делу "защиты христианства". Именно для того, чтобы никакие мирские интересы не отвлекали их от выполнения этой миссии, члены орденов и связывали свою жизнь монашескими обетами. Особое значение орденские уставы, многократно дополнявшиеся и переделывавшиеся, придавали обету бедности. Так, § 11 самого раннего устава храмовников, выработанного в 1128 г. на Труаском соборе под руководством прославленного церковного мракобеса аббата Бернара Клервоского, предписывал двум братьям-рыцарям есть из одной миски. Впрочем, в соответствии с § 30 того же документа каждый рьщарь-храмовник должен был иметь трех коней. Точно так же, дабы ничто не вводило рыцарей-монахов в мирские соблазны и не уводило их в сторону от исполнения религиозного долга, им запрещены были всякие светские развлечения: они не могли заниматься соколиной охотой, играть в кости.

Папство пеклось прежде всего о собственных политических интересах: курия рассчитывала использовать братьев-рьщарей, главным образом храмовников, в качестве боевой силы апостольского престола на Востоке.

Заботясь о повышении престижа орденов, папы не скупились на публичные похвалы в их адрес. Аббат Бернар Клервоский, идя навстречу пожеланию учредителя ордена храмовников, сочинил целый панегирик "Во славу нового воинства". В этом сочинении он горячо приветствовал появление воинов-клириков, "монахов по духу, бойцов по оружию". Бернар Клервоский противопоставлял здесь холеному, тщеславному, разодетому, пышноволосому светскому рыцарю монаха-тамплиера, который о своей внешности вовсе не заботится, который даже не умывается и вообще чужд всему плотскому, но зато ведет деятельную боевую жизнь во имя высшей цели — служения Богу.

Сильнее всего превозносил автор панегирика сплоченность и дисциплинированность нового воинства, в котором "каждый совершенно не следует собственной воле, но более заботится о том, чтобы повиноваться приказывающему".

Вся эта апологетика, как показала история, не имела под собой основания. Современники свидетельствуют, что деятельность орденских братьев далеко отстояла от монашеских идеалов и от целей, которые преследовали покровители воинов-монахов. Католические государи и князья везде стремились упрочить имущественное благосостояние орденов в расчете на то, что братья-рыцари помогут франкским феодалам удержать под своим владычеством Восточное Средиземноморье. Расчеты эти фактически строились на песке. Уже в первые десятилетия существования ордена храмовников он потерпел ряд серьезных поражений от мусульман (в 1129 г., в 1153 г. — под Аскалоном, где в бою пали все 40 участвовавших в нем тамплиеров, и т.д.). Тем не менее дарения и пожалования лились словно из рога изобилия. Со всех сторон храмовникам поступали щедрые пожертвования, приношения, земельные пожалования. Они получали в дар от светской и церковной знати богатые поместья — как на Востоке, так и на Западе. Во время пребывания во Франции в 1138–1139 гг. великого магистра храмовников Роберта Бургундского король Людовик VII подарил ордену две мельницы, дома в Ла Рошели, освободил тамплиеров от налогов, разрешил беспошлинно перевозить товары для нужд ордена. Владетель Арагона граф Раймунд Беренгар IV передал тамплиерам семь замков, пожаловал им десятую долю королевских доходов и т.д.

Сиятельные пилигримы, отправлявшиеся из западных стран в Палестину, поручали орденам приобретать для них в Сирии и Палестине имения, дворцы, дома в городах, где они могли бы останавливаться во время своего пребывания в Святой земле, по отъезде все это переходило в собственность орденов. Им вручались подчас и крупные денежные суммы. Английский король Генрих II Плантагенет во искупление совершенного им убийства архиепископа Томаса Бекета завещал тамплиерам 42 тыс. марок серебром и 500 марок золотом. Французский король Филипп II Август хранил государственную казну у парижских тамплиеров. В 1217 г. венгерский король Андраш II передал в дар тамплиерам большие ценности. Словом у братьев-рьщарей не было причин сетовать на свою бедность.

И все же они не довольствовались одними лишь приношениями. Почти вся энергия и госпитальеров и тамплиеров вскоре после создания обоих орденов сосредоточилась на самом бесстыдном стяжательстве. Любые средства для них были хороши — война и грабеж, торговля и спекулятивные сделки. Они не брезговали ничем. Гийом Тирский рассказывает, как храмовники нападали на мирные арабские караваны и обирали купцов; как в 1154 г. шайка тамплиеров захватила в плен бежавшего из Египта сына великого визиря Аббаса, Насира ад-Дина Насра, и затем выдала его арабам за 60 тыс. золотых. Уже в XII в. на Западе храмовников открыто обвиняли в алчности — за деньги они готовы были и на предательство "христианского дела". Вюрцбергский хронист считает, что во время осады Дамаска в 1148 г. рыцарями Второго Крестового похода осажденные подкупили храмовников, которые втайне оказали им поддержку, что и послужило одной из причин провала предприятия.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Отрицательное отношение к крестовым походам укоренилось настолько
Те провансальцы-крестоносцы
Фактический правитель иерусалимского королевства граф анри i шампанский пролонгировал мир с преемником
Возникновение крестовых походовкрестовые походы на восток длились без малого двести лет с конца xi