<<<     ΛΛΛ     >>>   

Таким образом, единственная выгода, которую монополия приносит одному только классу, во многих отношениях вредит интересам страны.

Основание обширных владений с единственной целью создать народ, состоящий из потребителей, может с первого взгляда показаться проектом, подобающим нации лавочников. Однако он совсем не пригоден для нации лавочников, а чрезвычайно пригоден для нации, правительство которой находится под влиянием торгашей. Такие, и только такие, государственные деятели способны воображать, что найдут какую-либо выгоду в расточении крови и денег своих сограждан для создания и сохранения подобных владений. Скажите лавочнику: «Купи мне хорошее поместье, и я всегда буду покупать в твоей лавке свое платье, хотя бы даже мне пришлось платить несколько дороже, чем при покупке в других лавках», — вы не встретите с его стороны особенной готовности принять ваше предложение. Но если другое лицо купит вам такое поместье, то торговец будет очень благодарен вашему благодетелю, если он обяжет вас покупать все нужное вам платье в его лавке. Англия приобрела для некоторых из своих подданных, которые плохо чувствовали себя дома, большое поместье в отда- [584] ленной стране. Цена его, правда, была очень невелика, и вместо тридцатикратной стоимости ежегодного дохода, как в настоящее время определяется обычная цена земли, она ненамного превышала расходы различных экспедиций, сделавших первые открытия, обследовавших побережье и номинально занявших страну. Земля была хороша и обширна, и земледельцы, располагая для обработки любым количеством хорошей земли и в течение некоторого времени обладая свободой продавать свой продукт, где им вздумается, уже по прошествии какихнибудь 30 или 40 лет (между 1620 и 1660 гг.) превратились в столь многочисленный и процветающий народ, что лавочники и другие торговцы Европы захотели обеспечить за собою монополию их потребления. Не ссылаясь поэтому на то, что они оплатили хотя бы часть или первоначальной покупной цены, или последующих издержек, они обратились к парламенту с петицией, чтобы земледельцы Америки на будущее время были принуждены к торговле исключительно с ними: во-первых, при покупке всех товаров, нужных им из Европы, и, во-вторых, при продаже всех тех своих продуктов, которые эти торговцы сочтут для себя желательным покупать; они не находили нужным покупать все эти продукты, так как некоторые из них, будучи ввезены в Англию, могли бы повредить некоторым отраслям торговли, которые сами торговцы вели дома. Поэтому они хотели, чтобы колонисты продавали эту часть своих продуктов, где могут, — чем дальше, тем лучше. Ввиду этого они предложили, чтобы продажа этих товаров была ограничена странами южнее мыса Финистер. Специальный пункт знаменитого Навигационного акта превратил это чисто торгашеское предложение в закон.

Сохранение этой монополии до сих пор было главной или, пожалуй, единственной целью и задачей господства Великобритании над ее колониями. Монопольная торговля, как предполагают, представляет собой большую выгоду, получаемую от провинций, которые до сих пор совсем еще не доставляли никакого дохода или военной силы для содержания гражданского управления или защиты метрополии. Монополия служит главным признаком их зависимости и является единственным плодом, который до сих пор был получен от этой зависимости. Все расходы, производившиеся до сих пор Великобританией для сохранения этой зависимости, фактически производились в целях удержания этой монополии. Расходы на обычное в мирное время управление колониями выражались, до возникновения нынешних смут, в оплате двадцати полков пехоты, в издержках на содержание артиллерии, складов и на добавочное необходимое для них продовольствие, а также в издержках на весьма значительный флот, который постоянно содержался, чтобы охранять от занимающихся контрабандой судов других наций громадное побережье Северной Америки и берега наших вест-индских островов. Весь этот расход на управление мирного времени ложился бременем на доход Великобри- [585] тании и вместе с тем представлял собою наименьшую часть того, во что обходилось метрополии господство над колониями. Если бы мы знали общую сумму расхода мирного времени, мы должны были бы добавить к ней проценты на те суммы, которые Великобритания в разли чное время затратила на защиту своих колоний, поскольку смотрела на них как на подвластные ей провинции. Мы должны были бы добавить к ней, в частности, всю сумму расходов последней войны и значительную часть расходов войны, предшествовавшей ей. Последняя война являлась вообще столкновением из-за колоний, и весь расход, связанный с ней, в какой бы части света он ни производился, в Германии или в Ост-Индии, по справедливости должен быть поставлен на счет колоний. Он превышал 90 млн ф. ст., считая не только новый заем, который был заключен, но и добавочный поземельный налог в размере двух шиллингов с фунта, а также суммы, ежегодно заимствовавшиеся из фонда погашения государственного долга. Война с Испанией, начавшаяся в 1739 г., была главным образом столкновением из-за колоний. Ее главной целью было прекратить осмотр колониальных судов, занимавшихся контрабандной торговлей с Испанией. В действительности все эти расходы представляют собою премию, выданную в целях сохранения монополии. Их предполагаемой целью было поощрение мануфактурной промышленности и увеличение торговли Великобритании, но ее фактическим результатом было повышение нормы торговой прибыли и предоставление нашим купцам возможности направить более значительную долю своего капитала в ту отрасль торговли, обороты которой гораздо более медленны, чем в большинстве других ее отраслей. Это — последствия такого рода, что, если бы премия могла предотвратить их, стоило бы, пожалуй, установить такую премию.

Итак, при современной системе Великобритания ничего, кроме убытка, не получает от своего господства над колониями.

Предлагать, чтобы Великобритания добровольно отказалась от всякой власти над колониями и предоставила им свободно избирать свое правительство, издавать свои законы, заключать мир и объявлять войну по своему усмотрению — значило бы предлагать такую меру, на которую никогда не шла и никогда не пойдет ни одна нация в мире. Ни одна нация никогда добровольно не отказывалась от господства над какой-либо провинцией, как ни обременительно могло быть управление ею и как бы мал ни был приносимый ею доход в сравнении с вызываемыми расходами. Такие отказы, хотя они часто могут соответствовать интересам, всегда унизительны для гордости всякой нации, что, пожалуй, имеет еще большее значение, всегда идут вразрез с частными интересами ее правящей части, которая при этом лишилась бы возможности распоряжаться многочисленными ответственными и доходными должностями, лишилась бы многих случаев приобрести богатство и отличия, а ведь господство даже над наиболее беспокойной и [586] самой невыгодной для большинства народа провинцией редко не доставляет таких случаев. Самый пылкий энтузиаст вряд ли решится предложить такой шаг по крайней мере со сколько-нибудь серьезной надеждой на успех. Между тем, если бы такая мера была принята Великобританией, последняя не только немедленно избавилась бы от всего ежегодного расхода на мирное управление колоний, но и могла бы заключить с ними торговый договор, обеспечивающий ей свободу торговли, более выгодную для всей массы народа, хотя и менее выгодную купцам, чем монополия, которой она обладает в настоящее время. Если метрополия и колонии расстанутся добрыми друзьями, их естественная симпатия к ней, почти уничтоженная нашими недавними раздорами, быстро снова возродится. Это расположит их не только соблюдать в течение веков тот торговый договор, который они заключат с нами при расставании, но и благоприятствовать нам как в войне, так и в торговле; из беспокойных и мятежных подданных они превратятся в наших самых верных, сердечных и щедрых союзников. Тогда между Великобританией и ее колониями сможет вновь ожить та отеческая любовь, с одной стороны, и то сыновнее уважение — с другой, которые обычно существовали между колониями Древней Греции и метрополией, от которой они происходили.

Для того чтобы сделать какую-нибудь провинцию выгодной для государства, которому она принадлежит, она должна в мирное время приносить доход, достаточный для покрытия не только всего расхода на ее собственное управление, но и ее доли в содержании общего правительства государства в целом. Всякая провинция вызывает большее или меньшее увеличение расходов этого общего правительства. Поэтому, если какая-нибудь провинция не доставляет своей доли на покрытие этих расходов, большее бремя должно быть взвалено на какуюнибудь другую часть государства. Точно так же чрезвычайный доход, который каждая провинция доставляет казне во время войны, должен в силу тех же соображений стоять в таком же отношении к чрезвычайному расходу государства, в каком обычный доход с нее стоит к расходу в мирное время. Всякий согласится с тем, что ни обыкновенный, ни чрезвычайный доход, получаемый Великобританией от ее колоний, не составляет такой доли всего дохода Британской империи. Правда, высказывалось предположение, что монополия, увели чивая частный доход жителей Великобритании и этим позволяя им платить более высокие налоги, возмещает недостаточность дохода с колоний. Но эта монополия, как я пытался показать, хотя и является очень обременительным налогом на колонии и хотя она может увеличивать доход одного класса из всего населения Великобритании, уменьшает, а не увеличивает доход главной массы народа, а следовательно, уменьшает, но отнюдь не увеличивает способность последней платить налоги. А люди, доход которых монополия увеличивает, составляют особый класс, который, как я постараюсь доказать в сле- [587] дующей книге, совершенно невозможно и крайне неполитично даже пытаться облагать свыше той нормы, которая принята при обложении других классов. Поэтому никакие добавочные средства не могут быть получены от этого особого класса.

Колонии могут облагаться или их собственными собраниями представителей, или парламентом Великобритании.

Представляется маловероятным, чтобы можно было когда-нибудь так воздействовать на колониальные собрания, чтобы они взимали со своих избирателей средства, достаточные не только для содержания во всякое время их собственного гражданского управления и военных сил, но и для уплаты приходящейся на них доли расхода общего правительства Британской империи. Потребовалось много времени, пока даже парламент Англии, хотя он находится непосредственно на глазах государя, мог быть подчинен подобной системе воздействия и проявил достаточную щедрость в своих ассигнованиях на содержание гражданских и военных учреждений своей собственной страны. Только посредством предоставления отдельным членам парламента значительной части должностей в гражданском или военном управлении или возможности распоряжаться ими удалось установить такого рода систему даже по отношению к английскому парламенту. Но отдаленность колониальных собраний от надзора государя, их многочисленность, их разбросанность и различный состав делали очень трудным воздействие на них, если бы у государя были такие же средства делать это, а таких средств у него нет. Было бы совершенно невозможно предоставить влиятельным членам всех колониальных собраний такую часть должностей или возможность распоряжаться должностями в общем управлении Британской империи, чтобы это побуждало их пожертвовать своей популярностью у себя дома и облагать своих избирателей для содержания этого управления, в котором почти все оплачиваемые должности достаются посторонним им людям. Помимо того, неизбежное незнание администрацией относительного значения отдельных членов этих собраний, оскорбления, неизбежно часто наносимые, и ошибки, неизбежно совершаемые постоянно при попытках воздействовать на них таким образом, — все это, по-видимому, делает подобную систему воздействия не осуществимой в отношении к колониям.

К тому же колониальные собрания не могут почитаться компетентными судьями в вопросе о том, что необходимо для защиты и управления всей империи. Забота о защите и управлении империи не доверена им. Это не их дело, и у них нет нормальных способов осведомиться на этот счет. Собрание провинции, как и собрание жителей прихода, может очень хорошо судить о делах своего собственного района, но не обладает надлежащими данными для того, чтобы судить о делах, относящихся до всего государства в целом. Оно даже не может правильно судить о том, какую часть всего государства составля- [588] ет его провинция, не может судить об относительной степени ее богатства и значения сравнительно с другими провинциями, потому что другие провинции не находятся под надзором и контролем собрания какой-нибудь отдельной провинции. О том, что необходимо для защиты и управления всего государства и в какой пропорции каждая его часть должна нести расходы на это, может судить только то собрание, которое контролирует и наблюдает за делами всего государства.

В соответствии с этим было предложено, чтобы колонии облагались в порядке раскладки, чтобы парламент Великобритании определял общую сумму, которую каждая колония должна уплатить, а провинциальное собрание распределяло и собирало ее таким способом, какой лучше всего соответствует условиям провинции. При таком порядке то, что касается всего государства, устанавливалось бы собранием, наблюдающим и контролирующим дела всего государства, а провинциальные дела каждой колонии могли бы регулироваться ее собственным собранием. Хотя колонии в этом случае не имели бы представителей в британском парламенте, однако, если можно судить на основании опыта, маловероятно, чтобы такая парламентская раскладка была несправедлива. Английский парламент ни в одном случае не проявил ни малейшей склонности чрезмерно обременять те части империи, которые не представлены в нем. Острова Гернси и Джерси, не обладающие никакими средствами сопротивления власти парламента, обложены гораздо легче, чем любая часть Великобритании. Парламент в своих попытках осуществлять свое предполагаемое право, хорошо или плохо обоснованное, еще ни разу до сих пор не требовал от них чего-либо, что хотя бы приближалось к той доле, которую платили их сограждане на родине. К тому же если бы взимаемый с колонии налог повышался или понижался в соответствии с изменением поземельного налога, то парламент не мог бы облагать их, не облагая одновременно с этим своих собственных избирателей, и колонии в таком случае можно было бы признать фактически представленными в парламенте.

Нет недостатка в примерах таких государств, где различные провинции, если можно так выразиться, не облагаются по одному типу и где государь устанавливает сумму, которую каждая провинция должна платить, причем в некоторых провинциях он определяет и взимает ее по своему усмотрению, тогда как в других провинциях он предоставляет останавливать и взимать ее по усмотрению представительных собраний каждой провинции. В некоторых провинциях Франции король не только устанавливает налоги, какие считает нужными, но и распределяет и взимает их по своему усмотрению. От других же провинций он требует определенную сумму, но предоставляет властям каждой провинции распределять и собирать ее, как им заблагорассудится. При принятии способа обложения посредством раскладки парламент Великобритании окажется в таком же положении по отношению [589] к колониальным собраниям, в каком король Франции находится по отношению к штатам тех отдельных провинций, которые еще сохранили привилегию иметь такие собрания и которые управляются лучше других провинций Франции.

Но хотя при проведении этой системы у колоний не может быть разумных оснований опасаться, что их доля в государственных налогах когда-либо превысит надлежащие размеры в сравнении с долей их соотечественников на родине, Великобритания может иметь разумные основания опасаться, что эта доля никогда не достигнет этих размеров. Парламент Великобритании в последнее время не обладал в колониях той общепризнанной властью, какой обладает король Франции в тех французских провинциях, которые пользуются еще привилегией иметь собственные штаты, представительные собрания. Колониальные собрания, если настроение их не очень благожелательно (а если на них не будут воздействовать более умело, чем до сих пор, оно вряд ли станет благожелательным), все еще могут находить многочисленные предлоги для уклонения от самых справедливых требований парламента и для отклонения их. Предположим, что вспыхивает война с Францией; должно быть немедленно собрано 10 млн, чтобы защищать столицу государства. Эта сумма может быть занята в долг под обеспечение какого-нибудь фонда, установленного парламентом для платежа процентов. Часть этого фонда парламент предлагает собрать при помощи налога, взимаемого в Великобритании, а другую — посредством раскладки между колониальными собраниями Америки и Вест-Индии. Охотно ли будут люди ссужать свои деньги, обеспечиваемые фондом, само существование которого зависит от доброй воли всех этих собраний, находящихся далеко от театра войны, а иногда, возможно, не считающих себя сильно заинтересованными в ее исходе? Под обеспечение такого фонда можно будет, вероятно, получить в заем немного больше денег, чем сможет дать налог, взимаемый в Великобритании. Вся тяжесть займа, заключенного по случаю войны, ляжет, таким образом, как это всегда бывало до сих пор, на Великобританию, на часть государства, а не на все государство. Великобритания, кажется, является единственным государством с самого возникновения мира, которое, превратившись в империю, только увеличило свои расходы, отнюдь не увеличив свои ресурсы. Другие государства обычно взваливали на покоренные и подвластные им провинции самую значительную часть расходов по защите империи. Великобритания до сих пор допускала, чтобы покоренные и подвластные ей провинции взваливали на нее почти всю сумму этих расходов. Для того чтобы поставить Великобританию в равные условия с ее собственными колониями, которые закон до сих пор признавал подчиненными и подвластными ей, представляется необходимым при принятии метода обложения их посредством парламентской раскладки, чтобы парламент обладал теми или иными средствами добиваться немедленного выполнения его [590] раскладок на тот случай, если колониальные собрания попытаются уклониться от них или отвергнуть их. Каковы должны быть эти средства — это не очень легко представить себе и еще не выяснено.

Одновременно с этим, если за парламентом Великобритании когдалибо будет окончательно признано право облагать колонии, даже независимо от согласия их собственных собраний, эти собрания с того момента утратят свое значение, а вместе с тем утратят его и все руководящие деятели Америки. Люди желают участвовать в управлении государственными делами главным образом ради значения, которое это дает им. От той способности и силы, которыми большинство руководящих деятелей, естественная аристократия всякой страны, обладают в деле сохранений или защиты своего значения, зависит устойчивость и долговечность всякой системы свободного правительства. В постоянных нападках этих руководящих деятелей друг против друга с целью подорвать чужой престол или защитить свой собственный и состоит вся игра партий и честолюбия. Руководящие деятели Америки, подобно деятелям всех других стран, желают сохранить свое влияние. Они чувствуют или воображают, что если их собрания, которые они любят называть парламентами и считают равными по власти парламенту Великобритании, будут в такой степени принижены, что превратятся в скромных слуг и чиновников для поручений этого последнего, то наступит конец большей части их собственного влияния. Они поэтому отвергли предложение об обложении их в порядке раскладки, производимой парламентом, и, подобно другим честолюбивым и высокомерным людям, предпочли обнажить меч в защиту своего влияния и значения.

В период упадка римской республики союзники Рима, на которых ложилось главное бремя защиты государства и расширения его пределов, стали требовать распространения на них всех прав римских граждан. Когда им в этом было отказано, началась гражданская война. В ходе этой войны Рим предоставил эти права большей части союзников — сперва одним, потом другим, по мере того как они отпадали от общей конфедерации. Парламент Великобритании настаивает на обложении колоний, а они не соглашаются на обложение их парламентом, в котором они не представлены. Если каждой колонии, которая отпадет от общей конфедерации, Великобритания предоставит иметь столько представителей, сколько соответствует ее доле в государственных доходах империи, установив некоторые налоги с нее и взамен этого разрешив ей свободу торговли с ее соотечественниками в метрополии, причем число ее представителей будет увеличиваться соответственно увеличению в дальнейшем ее взноса, то перед руководящими деятелями каждой колонии откроется новый способ приобретения влияния и значения, новый и более заманчивый объект для их честолюбия. Вместо того чтобы состязаться из-за ничтожных призов, которые можно выиграть, если позволено так выразиться, в жалкой лоте- [591] рее колониальной партийной борьбы, они смогут также надеяться, исходя из свойственной людям веры в свои способности и свою счастливую звезду, вытянуть один из больших выигрышей, выбрасываемых иногда колесом большой государственной лотереи британской политической жизни. Если не будет принят такой или подобный ему метод (а по-видимому, нет другого, более подходящего) для сохранения влияния и удовлетворения честолюбия руководящих деятелей Америки, то маловероятно, чтобы они когда-либо добровольно подчинились нам. А мы должны помнить, что кровь, которую необходимо пролить, чтобы принудить их к этому, каждая ее капля, представляет собою кровь тех, кто является и кого мы хотим иметь нашими согражданами. Очень ошибаются те, кто обольщает себя мыслью, что при создавшемся положении наши колонии легко будут завоеваны при помощи одной только силы. Лица, которые в настоящее время определяют решения так называемого ими континентального конгресса, исполнены в данный момент такого сознания своего значения, какого не чувствуют, пожалуй, самые великие люди в Европе. Из лавочников, купцов, адвокатов они превратились в государственных людей и законодателей и заняты созданием новой формы управления для обширного государства, которое, как они надеются и как это весьма вероятно, сделается одним из величайших и сильнейших государств, которые когда-либо существовали на земле. 500 человек, различным образом непосредственно участвующих в деятельности континентального конгресса, и до 500 тыс. человек, действующих под руководством этих 500, — все одинаково чувствуют соответствующее возрастание своего значения. Почти каждый отдельный член господствующей партии в Америке занимает теперь в собственном воображении положение более высокое в сравнении не только с тем, какое занимал прежде, но и с тем, какое когда-либо рассчитывал занимать. И если перед ним или его вождями не будет выдвинута какая-нибудь новая цель для честолюбия, он умрет, защищая это положение, если только обладает нормальным мужеством.

Президент Гено* [* Hйnaut. Histoire de France. Vol. I] замечает, что мы теперь с интересом читаем о мелких подробностях деятельности Лиги, не считавшихся в ту пору важными новостями. В то время, рассказывает он, каждый приписывал себе некоторое значение; и бесчисленные воспоминания, дошедшие до нас от того времени, были в большинстве своем написаны людьми, которым доставляло удовольствие передать и возвеличивать события, в которых они, по их мнению, были важными действующими [592] лицами. Хорошо известно, как упорно тогда защищался город Париж, какой ужасный голод он переносил, лишь бы не покориться наилучшему и впоследствии наиболее любимому из всех королей Франции. Большая часть граждан или тех, кто управлял большей их частью, боролись в защиту своего собственного значения и влияния, которые, как они предвидели, должны были прийти к концу, как только будет восстановлено прежнее правительство. Наши колонии, если только их не удастся побудить к заключению союза, будут, по всей видимости, столь же упорно защищаться против лучшей из метрополий, как город Париж делал это против лучшего из королей.

Идея представительства была неизвестна в древние времена. Когда жители одного государства получали право гражданства в другом, они не обладали другим средством пользоваться этим правом, как отправляться всей массой для голосования и обсуждения вместе с жителями этого другого государства. Распространение на большою часть жителей Италии прав римского гражданства окончательно погубило римскую республику. Стало уже невозможно различие между теми, кто был римским гражданином и кто не был им. Ни одно племя не могло знать всех своих членов. Сброд всякого рода мог быть привлекаем к участию в народных собраниях; эти люди могли вытеснять из них настоящих граждан и решать дела республики, как будто они сами являлись ее гражданами. Но даже, если Америка будет посылать 50 или 60 новых представителей в парламент, привратнику палаты общин не составит сколько-нибудь большого труда делать различие между членами и нечленами. Поэтому, хотя римская конституция была неизбежно разрушена в результате объединения Рима с союзными государствами Италии, нет ни малейшего вероятия, чтобы британской конституции могло повредить объединение Великобритании с ее колониями.

Напротив, эта конституция была бы таким образом только завершена и кажется не совершенной без этого. Собрание, обсуждающее и решающее дела всех частей государства, должно, несомненно, иметь в своем составе представителей их всех, чтобы быть надлежащим образом осведомленным. Однако я не стану утверждать, что такое объединение может быть легко осуществлено или что при его осуществлении не могут представиться различные затруднения, и притом значительные. И все же мне не приходилось слышать ни об одном затруднении, которое являлось бы непреодолимым. Главное из них вытекает, пожалуй, не из природы вещей, а из предрассудков и взглядов людей по эту и по ту сторону Атлантического океана.

Мы, находящиеся по эту сторону океана, опасаемся, что большое число американских представителей нарушит равновесие конституции и чрезмерно усилит или влияние короны, с одной стороны, или силу демократии — с другой. Но если число американских представителей [593] будет соответствовать доходу от обложения Америки, то количество населения, подлежащего управлению, возрастет в точном соответствии со средствами для управления им, а средства управления — с численностью управляемого населения. Демократическая и монархическая части конституции останутся после объединения при совершенно таком же соотношении сил между собой, как это было до того.

Люди по ту сторону океана опасаются, что отдаленность их от местопребывания правительства подвергнет их всякого рода угнетению. Но их представители в парламенте, число которых с самого начала должно быть значительно, легко смогут оградить их от всякого угнетения. Расстояние не может сильно ослабить зависимость представителя от избирателя, и первый будет все же сознавать, что обязан своим местом в парламенте и всем, что он извлекает из него, доброй воле последнего. Поэтому в его интересах будет питать эту добрую волю обличением, со всем авторитетом члена законодательного собрания, каждой несправедливости, в какой может провиниться в этих отдаленных частях империи любой гражданский или военный чиновник. Кроме того, как могут утешаться с некоторым основанием жители Америки, отдаленность этой страны от местопребывания правительства не очень долго сохранится. Так велика была доселе быстрота, с какою эта страна развивалась в отношении богатства и населения, что не многим больше, чем через 100 лет, пожалуй, доходы от обложения Америки превысят доходы от обложения Великобритании, и центр империи тогда, естественно, передвинется в ту ее часть, которая дает больше всего для общей защиты и содержания органов государства.

Открытие Америки и пути в Ост-Индию мимо мыса Доброй Надежды представляют собою два величайших и важнейших события во всей истории человечества. Последствия их уже теперь очень значительны, но за короткий период в 200 лет, протекший со времени этих открытий, никоим образом не могли в полной мере проявиться все их результаты. Человеческая мудрость не в состоянии предвидеть, какие благие или несчастные последствия могут еще проистечь от этих великих событий. Их общее влияние представляется скорее благотворным, поскольку они сблизили самые отдаленные части мира, позволили им удовлетворять нужды друг друга, расширять круг потребностей и возможность удовлетворять их друг для друга, поощрять промышленность друг друга. Но для туземцев Ости Вест-Индии все коммерческие выгоды, которые могли получиться от этих событий, были совершенно парализованы порожденными ими ужасными бедствиями. Однако они были обусловлены, по-видимому, скорее привходящими обстоятельствами, а не чем-либо, коренящимся в самом характере событий. В эпоху открытий превосходство силы на стороне европейцев было так велико, что они могли безнаказанно совершать в этих отдаленных странах любые несправедливые поступки. Впоследствии, может быть, туземцы этих стран станут сильнее или европейцы станут [594] слабее, и жители всех различных частей мира настолько сравняются в мужестве и силе, что это одно, внушая им боязнь друг перед другом, сможет превратить несправедливость независимых наций в некоторое уважение к правам друг друга. Но скорее всего такое равенство силы может установить взаимное сообщение знаний и ознакомление со всеми видами промышленной деятельности, которые естественно или даже необходимо ведут за собою оживленные сношения между всеми странами.

Между прочим, одним из главных последствий этих открытий было то, что меркантилистическая система приобрела блеск и славу, которых она при других условиях никогда бы не достигла. Цель этой системы состоит в обогащении каждой большой нации преимущественно при посредстве торговли и мануфактур, а не при посредстве обработки и улучшения земли, преимущественно при посредстве труда городов, а не деревень. Но вследствие этих открытий торговые города Европы, вместо того чтобы быть мануфактуристами и транспортерами лишь для очень небольшой части мира (части Европы, омываемой Атланти ческим океаном, и стран, лежащих по берегам Балтийского и Средиземного морей), сделались теперь мануфактуристами для много численных и пользующихся благосостоянием колонистов Америки и транспортерами, а также в некоторых отношениях и мануфактуристами почти для всех различных наций Азии, Африки и Америки. Два новых мира были открыты для их промышленности, причем каждый из них был гораздо значительнее и обширнее, чем старый, а рынок одного из них с каждым днем становился все больше и больше.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Могут ничего произвести без оборотного капитала
Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов экономики 2 чеканку
Самостоятельной операцией является даже завертывание готовых булавок в пакетики
Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов экономики 1 государства
Воспрещен ввоз французского кембрика товаров количество