<<<     ΛΛΛ     >>>   

Конвент собрался 21 сентября. Выборы, в которых мог участвовать всякий, достигший 21 года, исключая лакеев, не вполне соответствовали ожиданиям радикалов. Большинство осталось за умеренными жирондистами. Умеренность их была относительная. Жирондисты были отуманены новым дурманом народной власти и думали так же мало об исполнении закона, как и радикалы. Они были такие же якобинцы, рабы тщеславия и фразеры. К тому же, на горе свое и страны, совершенно неспособны были удержать случайно попавшую в их руки власть и воспользоваться ею для водворения прочного порядка и для распространения своего влияния.

Первым их делом, по предложению Колло д'Эрбуа, было уничтожение королевского сана. Сделали это, не долго рассуждая, не слишком вникая в обстоятельства. "История общеизвестных преступлений Людовика XVI представляет довольно убедительную причину для этого", - сказал один из жирондистов. Действительно, удалось выставить этого добродушнейшего из людей каким-то чудовищем. При этом случае епископ Грегуар, о котором сохранилось впоследствии воспоминание как о человеке добродушном и любимом, сказал: "Короли в нравственном мире то же, что чудовище в мире физическом". Усиленные изъявления ненависти к королевской власти, искренние или только для виду, были тогда в моде. Жирондисты скоро испытали, что мода эта была опасна не только для одного короля.

Процесс над королем

Они сделали попытку ввести во Франции хотя бы некоторый порядок и остановить повсеместные грабежи и убийства. Составленный ими отряд конвента должен был охранять их во время совещательной и законодательной деятельности от вооруженной черни города Парижа. Отвращение партии к бешеным (enrages) проявилось явно. 25-го отвратительный Марат в первый раз появился на трибуне и со свойственной ему дерзостью объявил, вынув из кармана пистолет, что он тут же размозжит себе голову, ежели обвинение против него будет принято. На него только поглядели с презрением и перешли к очередным делам. Негодовали особенно на ужасы 2 и 3 сентября. Настаивали на расследовании, и не нужно было особенного ораторства, чтобы доказать, как сентябрьские безобразия позорят благородное дело свободы. Робеспьера и Дантона бранили, а они, со своей стороны, выказали большую ловкость, ускорив процесс короля.

Жирондисты не менее других были против королевства. Они гордились своими республиканскими убеждениями, призывали тени Брута, Сцеволы и тех древних героев, с которыми знакомили их трагическая сцена и легкое чтение. Явился случай выказать искренность своих республиканских убеждений. Попробуй они противиться суду над королем, постарайся спасти его, было бы легко выставить их перед возбужденной, в эту минуту полновластной, толпой якобинцев, как врагов свободы, сообщников тирана. Опасение такого обвинения было побудительной причиной к процессу короля, чудовищному с юридической точки зрения, совершенно неосновательному в международных отношениях и первостепенному по безумству в политическом отношении. Первое нападение на короля пошло от жирондистов. Один из них, некто Валазе, дерзко обратился к несчастному узнику, со свойственной тому времени ужасающей и смешной горячностью. "Лживый человек этот - на что не был он способен! - Чудовище!" Не трудно было вывести заключение, что Людовика надо судить - Людовика Капета, как называла его толпа. Из основ общественного договора вытекало: народу возможно все, даже месть над безоружным; "а всему миру будет великий пример!" Так 3 декабря говорил Робеспьер. У него хватило честности и логики настолько, чтобы сказать: "Здесь нет процесса, нет судей, а дело идет о мерах для общественного блага, о деле народной предусмотрительности". Он предполагал осуждение без суда, политическое убийство. "Его следует судить в силу революции!". "Судить короля как гражданина, - послышались слова Сен-Жюста, - самое слово это приведет в изумление холодное потомство". Решают, что судить будет конвент и избирают комиссию из 21 члена. Жиронда чувствует, что петля на шее ее начинает затягиваться. По их мнению, следует о приговоре конвента спросить народное мнение всеобщим голосованием. 10-го делал доклад Роберт Лендэ, а другой жирондист, Барбару, читал на следующий день доклад "О преступлениях и предательствах" последнего короля французов. Тогда вытребовали короля из тюрьмы, где с начала октября он терпел оскорбления. О положении его дает понятие донос одного советника общины на другого, за то, что тот, следуя роялистским наклонностям своим, снял шляпу перед королем. Предстояло решить, как принять обвиняемого? Эту часть позорной комедии разрешило веское слово мясника Лежандра: "Испугайте его гробовым молчанием".

Председательствовал Бертран Барер, самый мерзкий из подонков, выброшенных революцией. Уроженец Прованса и тогда еще жирондист, он всегда шел за господствующей партией. Позднее - сыщик, чиновник на жаловании у Наполеона и наемный шпион нескольких дворов. Окончил он свою позорную жизнь в 1841 году, 86 лет, пенсионеров Людовика Филиппа. Людовик вошел - вся внешность его показывала, как с ним обходились. "Людовик, садитесь", - сказал достойный гражданин, начавший свою карьеру пламенным роялистом. Людовик XVI был не Карл I, так же как это общество не имело ничего общего с пуританами 1648 года. Он вел себя достойно, говорил дельно, и это собрание французов не могло удержаться от трогательного волнения. Обвинительный акт, ложно составленный, был бы ничтожен и перед другим судилищем, Людовику легко было бы доказать его несостоятельность: до конституции он был властитель неограниченный, т. е. и не ответственный; при конституции ответственны были министры; принимая обвинительный акт, надо было к нему применить амнистию 1791 года. Жиронда настояла на его праве иметь защитника. Король назвал двух известных адвокатов; один из них, Троншэ как "республиканец" отклонил опасное, но и несомненно почетное поручение - имя его достойно стать в потомстве среди тех, которые в 1870 году, наперекор совету французских генералов, подавали голоса против капитуляции Седана и Меца. Старик Мальзерб, министр первых времен царствования Людовика, вызвался быть адвокатом короля вместе с Троншэ. Явилось много людей, бескорыстно предлагавших свои услуги королю - единственное отрадное явление во всей цепи этих печальных и ужасных событий. Они взяли в помощники молодого человека де Сэзэ и в 14 дней просмотрели 167 весьма объемистых актов. Главную защитительную речь 26 декабря говорил де Сэзэ. Один раз услышало правду это зависимое во всех отношениях собрание. Услыхали правдивые, серьезные доводы разума и права там, где теперь господствовали ложь и пустые разглагольствования. Потрясающее впечатление произвело окончание речи, где де Сэзэ сказал как бы надгробное слово несчастному королю: "Людовик вступил на престол 20-ти лет; в 20 лет на троне он подавал пример благородной нравственности; ни преступной слабости, ни безнравственной страсти. Народ желал освобождения от подати - он уничтожил ее; народ желал уничтожения крепостного права - он уничтожил его в своих владениях; народ желал свободы - он дал ее! И от имени этого самого народа требуют теперь... Граждане, я не кончаю, я замолкаю перед историей. Подумайте, она будет судить ваш приговор, а ее суд - суд столетий". Последовали прения; ясно выступил раскол в секте якобинцев; Робеспьер шел против Верньо. Спорили о том, следует ли выносить приговор по решению народа, appel au peuple. Жирондисты требовали этого, надеясь спасти этим жизнь королю; у них не достало смелости ответить на вопрос о виновности - не виновен. В этом случае последовательнее и в своем роде честнее были члены левой - члены "Горы", как их называли по скамьям, которые они занимали в палате. "Обращение к народу привело бы к перевороту в республике, - сказал Робеспьер,- втерлись бы умеренные, фёльанты, аристократы". Действительно, народное голосование обнаружило бы настроение истинного большинства французского народа. В самом Париже ясно было обращение к республике, потому сюда потребовали марсельскую толпу, состоявшую из сброда, прошлое которого делало их пригодными на все. Все были под страхом сентябрьских ужасов, которые могли возобновиться ежеминутно, и под этим давлением началось голосование в палате, 14 января 1793 года. На первый вопрос о виновности Людовика "в заговоре против свободы народа" последовал почти единогласный утвердительный ответ: "виновен". Из 683 только 13 человек отказались от голосования, под предлогом неимения полномочий; другие соглашались на голосование как законодатели, но не как судьи. Перешли к другому вопросу: подвергали приговор палаты утверждению народного голосования? Жиронда сделала попытку спасти короля, но единогласия среди нее не было: Барер и Сиэйс перешли к сильнейшим.

Автограф благодарственного письма, с которым Людовик XVI обратился к своим защитникам: Мальзербу, Троншэ и де Сэзэ (Тамппь, 25 декабря 1792 г.)

Ламуаньон Мальзерб, Троншэ, де Сэзэ.

Людовик.

Подписи под защитным актом Людовика XVI, переданным конвенту 26 декабря 1792 г.

От имени последовательных говорил приверженец Робеспьера, Сен-Жюст, черствый фанатик, хотя по годам молодой человек. "Судить короля как гражданина! Как удивится равнодушное потомство такому выражению! Быть королем уже есть преступление и захват. Обратиться к народу, - продолжал он очень откровенно,- равносильно восстановлению трона; из спасения тирана выйдет возобновление тирании". Вопрос об оправдании отвергли большинством 423 против 292 голосов. 16-го подняли третий вопрос - о каре. Партия распределила своих агентов с обычным искусством, и когда поставили вопрос о числе голосов, необходимых для смертного приговора, жирондисты потерпели поражение. Известный своим мужеством депутат Ланжюине, поставивший себе задачей спасти короля, требовал большинства в три четверти голосов, но порешили на простом большинстве. Голосование началось в 10 часов вечера, при слабом освещении зала, продолжалось всю ночь и весь следующий день, так как из 721 депутата, подавая голос, многие говорили речи, кто дельные, а кто и вздор. Посланцы клубов, того народа, который давно терроризировал собрание, следили и теперь за голосованием. Они сидели в своей трибуне, пили и курили. Сцена была ужасная и недостойная. Один за другим депутаты подавали голоса, некоторые обращали на себя особенное внимание. "По обязанности и убеждению - за смерть", - раздался знакомый голос гражданина Филиппа Эгалите, ci-devant герцога Орлеанского, который нашел в конвенте надежное убежище и мог продолжать тут свою позорную жизнь. Голос его возбудил чувство негодования даже в этом обществе. Послышался между прочими и резкий голос Сиэйса: "Смерть!".

Людовик Филипп, герцог Орлеанский. Портрет работы Дюплесси Берто, XVIII в.

Оказалось, что из 721 голоса 361 - за смерть; 72 - за смерть с отсрочкой исполнения приговора; 286 - за заключение в тюрьме или изгнание до подписания мирного договора, то есть с перевесом в один голос король был осужден.

Казнь Людовика XVI

Верньо, оратор жиронды, должен был объявить результат голосования: смертный приговор. Последнее голосование 20 января кончилось в 5 часов утра: 380 голосов против 310 решили казнить Капета немедленно. Убийство, не дерзнувшее коснуться своей жертвы 5 октября 1789 года и 10 августа 1792 года, совершалось теперь при посредстве палача и аппарата всенародной позорной казни.

Произошло это 21 января, утром в 10 часов, на площади Революции, бывшей площади Людовика XV. Мы не будем останавливаться на сценах прощания, приготовлениях к последнему шествию, скажем только, ввиду лживых рассказов якобинских историков наших дней, что сам палач свидетельствовал о твердости, выказанной Людовиком в его последние минуты. Гражданин Самсон полагал, что Людовик почерпал силу в своей религии, что и было справедливо. Так называемые судьи его показали остаток человечности, допустив к нему священника для духовного подкрепления, и коммуна разрешила даже отслужить мессу. Ему не была дана сильная энергия, мужественная решимость, последовательность действий, уменье овладеть революционным волнением, погубившим его. Самая чистая и искренняя вера не могла сделать из слабого и кроткого сильного и мужественного человека, какой в эти времена нужен был у власти. Вера эта могла дать и дала ему другую силу - пострадать с достоинством христианина и, следовательно, короля.

Прощание Людовика XVI с его семейством в Тампле. Гравюра на меди работы А. Кардана с картины кисти Беназека

Новые постановления года VIII, консульские постановления, подписанные комиссией 14 декабря, а 25 декабря 1799 года обнародованные, были смешной пародией на стремления к свободе конца XVIII столетия. Закон, в котором составитель его, Сиэйс, постановил - "доверие должно идти снизу, а власть сверху", противоречил учению Руссо, которому следовали до тех пор. В большом национальном списке стояло 500 000 имен доверенных граждан, предназначенных для занятий общественных должностей. Они выбрали 50 000 департаментских избирателей, а те, в свою очередь, 5000 национальных нотаблей, из которых правительство выбирало себе людей на должности и для народного представительства в высших правительственных учреждениях. Во главе правления стояли три консула, избранные на 10 лет. Главным консулом был первый, а другие два были его советниками. Он назначал на должности, объявлял мир или войну. Государственный совет, назначенный им, только помогал ему. Было три государственных учреждения: сенат, трибунат и законодательный корпус. Главная разница, в сущности, между ними была та, что члены сената получали содержания 25 тысяч, члены трибуната 15 тысяч, а члены законодательного корпуса 10 тысяч франков. Кроме того, в сенате было 80 членов, в трибунате 100, а в законодательном корпусе 300 членов. Влиянием пользовались, при таком человеке, как Бонапарт, только отдельные личности, в зависимости от способностей или деятельности, но целая корпорация не пользовалась особенным влиянием. Сенат, состоявший из 80 человек, выбирал из поименованных в национальном списке - консулов, комиссаров суда и счетоводства, членов трибуната и законодательного собрания - и должен был пополнять своих членов; но, по предложению первого консула, число членов сената было ограничено тремя, и они сделались вскоре вполне зависимым от консула обществом - пенсионерами, которым хорошо платили. Положение обеих законодательных палат было еще более странным. Право предлагать вопросы принадлежало правительству, а трибунат разбирал законодательные меры, но не решал; законодательный корпус решал, принимал или отвергал, но не разбирал - значит у одного были связаны руки, а у другого замазан рот. Вопросы о законах должен был решать сенат. Одна пятая составов обеих корпораций ежегодно менялась.

Первый консул

Подобная конституция была скрытым абсолютизмом. Ее составил для себя человек, который превышал всех своим могуществом или, благодаря своему могуществу, выкроил ее себе, человек, бывший выше всех по положению. Искусный составитель, представивший этот набросок конституции генералу, Сиэйс, добровольно или нет, но удалился. Он получил в подарок поместье и был назначен председателем государственного совета, а впоследствии, когда установилась новая монархия,- графом. Кроме Бонапарта, консулами были назначены люди, способные подчиняться, второстепенные по уму: Лебрен и Камбасерес. Конституция 22 фримера вступила в силу до голосования; таким образом закончилась революция и ею изобретенный - всесильный народ. После плебисцита Бонапарт переехал в Тюльери.

Начала правления Наполеона Бонапарта

Все это было, с политической точки зрения, противоположно идеалам 1789 года, но все были довольны. Опять народом управляли и хорошо управляли: ежели новый властитель вначале и во всем подчеркивал мысль, что он составляет исключение из обыкновенных условий и законов, ограничивающих человека, то огромная и очевидная разница с якобинцами, где каждый отдельно, во имя свободы, или как бы ни называли они свою маску - оправдывали грабеж и убийства. Это был человек, который понял, что стало потребностью народа в эти десять лет. Люди охотно подчиняются ясному уму, деятельности, не омраченной еще деспотизмом, и энергичной воле, еще не отуманенной безграничным самолюбием. Финансы были быстро приведены в порядок, работа полиции налажена, самая насущная потребность - дороги - очищены от многочисленных разбойничьих шаек, образовавшихся при постоянной борьбе партий, смене слабых и кровавых правлений, невероятной нужде и разграблении всякой собственности. Восстановлена общественная безопасность и спокойствие, давно невиданные в стране.

Бонапарт установил управление страной, правильную организацию деятельности префектов в департаментах, помощников префектов в округах; призывал к деятельности всех порядочных и просвещенных людей; давалось прощение всякому, кто захочет подчиниться новому порядку вещей. Это не было правление одной какой-нибудь партии, а скорее монархическое правление, в лучшем его смысле - твердая единовластная воля, поддержанная разумным советом, дает делам движение и направление, но не так, как в республике делается, что посредственности предписывают закон в силу своей равноправности. Список эмигрантов был составлен, множество поправок сделано в пользу честных людей, как, например, Карно, но туда попали и негодяи, как Барер. Ученым, преимущественно тем, кто прикладывал свои труды к математическим наукам, первый консул демонстрировал свое особенное благоволение, приносившее хороший доход. Сам он был крайне самостоятельного ума, быстро соображающий, неутомимый работник, со стальными нервами.

Весьма равнодушный к религиозным обязанностям, он превосходно понимал значение религии в жизни народа, для высших и для низших слоев общества. Свобода вероисповедания сделалась действительностью, и заменявшие религию вспомогательные средства, как, например, праздники и храмы Победе, Добродетели, Благодарности, Земледелию, почитанию Высшего Существа - все, с чем боролся Ларевельер-Лепо, уничтожилось само собой. Монархическое стремление проявлялось все более и более. Супруга первого консула, вдова генерала Богарне, добродушная, легкомысленная гетера, с шаткими воззрениями последних лет, дозволяла называть себя madam, и обращение со словами "гражданин", "гражданка", также и обращение "ты" незаметно исчезли сами собой. Образовался двор и приобрело цену искусство и знание придворной жизни. Якобинцы не были в почете, но со своей стороны роялисты крайне ошиблись, принимая это монархическое направление как признак в пользу королевства. Консул ясно выражал свое мнение. Когда Людовик XVIII, безземельный король, обращался к нему по этому поводу, то он ответил: "Бурбоны возвратятся, только перейдя через 500 тысяч трупов". Прежняя роялистская область "Вандея" не могла выставить вышесказанного количества людей, тем более, что потребовалось бы убитых гораздо более 500 тысяч человек. Последнее восстание осенью 1799 года кончилось в 1800 году.

Внешняя политика. Попытки сближения

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Наполеон прибыл в байонну 3 ноября 1808 года
Русский император уже пытался в своих беседах с английским послом
Начинания луи филиппа франция времен июльской революции
18 августа 1870 г
Император наполеон iii