|
|
<<< ΛΛΛ >>>
Натан Эйдельман, обратившийся в годы «перестройки» к феномену «революции сверху»
в России, считал преобразования первой четверти XVIII в. моделью «революции
сверху», которая определила русскую историю примерно на 150 лет. Отметив, что
все толкователи, приглядываясь к Петру, старались угадать свое собственное
завтра, историк замечает, что когда на Руси дела шли сравнительно хорошо,
потомки добрели к Петру, полагая, что это дальний результат его реформ, но когда
наступали реакция, застой, их выводили из «зверского начала» петровских
преобразований. Натан Эйдельман делает из этого наблюдения логический вывод об
«изначальной двойственности» революции 1700—1725 г., которая проявлялась в
будущем то одной, то другой стороной66.
В числе дальних последствий петровских преобразований было утвердившееся, как
аксиома, убеждение, что в России реформы (и революции) возможны только сверху.
Этот взгляд исчерпывающе выразил Александр Пушкин в черновике письма Петру
Чаадаеву (19 октября 1836 г): «Правительство все еще единственный европеец в
России». Убеждение, что все великие преобразования могут идти только сверху,
сопровождалось уверенностью, что изменения, двигающие страну вперед, неизбежно
берут свое начало в Европе. Третьим элементом комплекса взглядов на русскую
историю, порожденных петровской «революцией», была уверенность в способности
перенять у Европы все, что необходимо.
Лейбниц первым сформулировал этот взгляд. Знаменитый немецкий ученый с большим
вниманием следил за действиями Петра по распространению просвещения в России и
считал его благодетелем человечества. В письме, написанном в 1712 г., Лейбниц
объяснял Петру преимущества, связанные с отсталостью, в тот момент, когда страна
из нее, по мнению немецкого философа, выходила. Очень скоро отсталость,
позволяющая начинать строительство на голом месте, пользуясь опытом, полученным
в других странах, изображается добродетелью. Николай Карамзин через сто лет
после Лейбница писал о петровской эпохе: «Мы взглянули, так сказать, на Европу и
одним взором присвоили себе плод долговременных трудов»67. Ему возражал
современник, автор «Философических писем» Петр Чаадаев: «Не наивно ли
предполагать, как это обыкновенно делают у нас, что этот прогресс европейских
народов, совершившийся столь медленно и под прямым воздействием единой
нравственной силы, мы можем усвоить сразу, не дав себе даже труда узнать, каким
образом он осуществился?».
--------------------------------------------------------------------------------
66 Эйдельман Н. Указ. соч. С. 67—68.
67 Карамзин Н. О любви к отечеству и народной гордости// Сочинения. М., 1848. Т.
3. С. 471.
--------------------------------------------------------------------------------
[56/57]
Чаадаев был объявлен сумасшедшим, взгляды Карамзина отражали общественное
мнение. Они были убедительны, ибо преобразования, произведенные под руководством
Петра, подтверждали возможность «присвоить плод долговременных трудов» одним
взглядом, с «потрясающей легкостью», как выразился Лев Гумилев68.
Петровский опыт позволяет утвердиться представлению, что периоды застоя в
русской истории не мешают ее развитию, ибо, выйдя из застоя, Россия одним
прыжком «догоняет и перегоняет» ушедшие вперед страны. А затем, усвоив
недостававшее и необходимое для укрепления мощи, Россия продолжает жить своей
жизнью.
<<< ΛΛΛ >>>
Белорусское население в своей основной массе было втянуто в состав литовско-русского великого княжества
Властью же подобен вышнему богу23
Утверждались новые правила поведения
Всюду александр защищает высшие принципы
|
|
