<<<     ΛΛΛ     >>>   

Иваново-Вознесенске работало тридцать тысяч рабочих, забыв, что ранее, на допросе,

говорил о трех тысячах. Эту промашку никто и не заметил. В конце концов, не все ли равно?

Орехов был доволен. В коридоре встретил его, по плечу похлопал. Так, мол, держать. Не

робей, Вася!

Но прошло немного времени, и у Лукашова, хоть и понимал он, что выполняет свой

долг перед Родиной и партией, на душе заскребли кошки. У этого чертового Кондакова,

думал он, трое сыновей. Правда, один совсем взрослый, в армии, а двое-то школьники. Что с

ними будет? Как они без него останутся? Матери ведь нет, померла, теперь и отца не будет.

А вдруг они за отца мстить будут советской власти? Ведь их тогда уничтожить надо, прямо

сейчас. Но как узнать, стали они врагами или нет. Уничтожить на всякий случай? А может

быть, они могут пользу принести народной власти? Во как все запутано! – думал Василий

Сергеевич и не находил ответа.

Вскоре думать ему надоело. Он купил бутылку водки и по-пролетарски напился, а

вечером пришел в НКВД к Орехову и пытался объяснить, что он не какой-нибудь подлец,

что он человек честный, что за советскую власть он жизни не пожалеет, ни своей, ни чужой,

но хочет все же у Кондакова прощения попросить, чтобы тот простил его, подлеца. Не для

себя же он старался, а для дела, для пользы коммунизма. Орехов слушать его не стал, а два

оперативника вытолкали Василия Сергеевича из райотдела на темную, сырую улицу, как

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Нервничала очередь
Кондуктор кричал laquo
Хомутов получил три года
Конечно
Андреевский Г. Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. годы истории России 5 дорожке