<<<     ΛΛΛ     >>>   

ТРЕТИЙ РАЗДЕЛ.

ПРАВО И СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Первая глава: Право как норма общественной жизни

§ 1. Естественное право как существенное право

1. Большинство важнейших норм, которые регулируют совместную жизнь в обществе, имеют правовую природу, причем под «правом» понимаются те права, которые принадлежат индивиду и обществу как «свои» (объективное право) и на которые, следовательно, существуют притязания (субъективное право). Право возвещает о достоинстве созданного по подобию Бога человека, которому принадлежат как собственность определенные блага; одновременно это выражение угрозы человеку, поскольку этим благам угрожает опасность и поэтому они должны быть защищены правом.

Три черты, учит Фома Аквинат, характеризуют право: во-первых, предполагается соотнесенность многих («ad alterum»); по отношению к себе самому у человека нет прав. Во-вторых, к сфере права относятся только те блага, которые принадлежат законному владельцу в качестве собственных в строгом смысле слова («debitum»); на благодарность и любовь человек не имеет никаких правовых притязаний. Наконец, право предполагает равенство труда и вознаграждения («tantum — quantum»); каждое превышение мзды выходит за рамки права1.

2. Определенные права неотъемлемы от человека по его природе. Естественное право исходит не из конкретной, исторической природы того или иного человека, а из природы как конституи рующей сущность человека как такового, т.е. из того, что во все времена и во всех культурных кругах метафизически определяет человека как человека, к чему относится телесность и духовность, личностность и социальность, а также тварность. Человек обладает естественными правами, поскольку Бог создал его как личность: например, правом на жизнь, на личную неприкосновенность, свободу совести. Такие естественные права человека записаны во «Всеобщей декларации прав человека от 10 декабря 1948 г.» ООН. «Каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность. Никто не должен содержаться в рабстве или в подневольном состоянии... Каждый человек, где бы он ни находился, имеет право на признание его правосубъектности». Все это могло бы звучать как само собой разумеющееся или даже «бессодержательное» (Штаммлер). Но перед фактом массовых убийств миллионов евреев, включая детей, совершенных национал-социа листским террористическим режимом, стало очевидно, какое огромное содержание имеет естественное право. И сегодня существует угроза праву человека на жизнь, когда умаляется опасность абортов и открыто говорят о том, можно ли неизлечимо больным или очень старым людям сделать смертельный укол2.

3. Естественное право как часть естественного нравственно го закона в конечном счете обосновано в «вечном законе» («lex aeterna») Создателя и закрепляется ответственностью в совести. Поэтому неверно противопоставлять нравственность и право как «внутреннюю мораль» и «внешнюю законность». Однако право ни в коей мере не охватывает все без исключения сферы нравствен ного, например, ни набожности, ни целомудрия, ни себялюбия, ни любви к ближнему. Человеческий закон, учит Фома Аквинат, обращается к большому количеству людей, которые в своей массе отнюдь не обладают «совершенными добродетелями». Поэтому человеческий закон запрещает не все пороки, а только более тяжкие, избегать которых в состоянии большинство людей, прежде всего те преступления, «без запрета которых человеческое общество не сможет существовать, поэтому человеческий закон запрещает, например, убийство, воровство и т.п.»3. Человеческий закон в целом также довольствуется внешним исполнением предписаний, не спрашивает об убеждениях. Уголовное право, правда, не может отказаться от поисков побудительных причин и вины, так что утверждение о том, что «в основе судебного решения не должно лежать никаких этических оценок», является «к сожалению, ошибочным», так как «внутренняя обязательность права покоится именно на его совпадении с нравственными заповедями» 4.

4. Уже отцы Церкви, например, Ириней, отличали первичное естественное право, которое действует независимо от грехопаде ния, и вторичное естественное право, которое предполагает состояние падшего естества. В то время как право на жизнь является первичным естественным правом, институт частной собственности относится к вторичному естественному праву, которое Фома Аквинат обычно называет «jus gentium» [...].

§ 2. Борьба за естественное право

При решающем значении, которое имеет естественное право для общества и человека, неудивительно, что вокруг этого «существенного права» идет ожесточенная борьба. Сегодня идет наступление против естественного права с пяти сторон.

1. Атеистический экзистенциализм пытается лишить естественное право его фундамента, отрицая общую человеческую природу. «Нет человеческой природы, как нет и бога, который бы ее изобрел», утверждает Жан Поль Сартр. Высший принцип экзистенциализма гласит: «Человек есть лишь то, что он сам из себя делает», потому что у человека существование предшествует сущности; он существует сначала и «устремляется навстречу будущему» 5. Излишне рассматривать подробнее исходный тезис Сартра — отрицание Бога. С признанием Создателя рушатся выводы Сартра.

2. Особенно упорно отвергает естественное право правовой позитивизм . К концу XIX века многочисленные правоведы были убеждены в окончательном закате естественного права. «Борьба против естественного права», считал в 1883 г. Отто фон Гирке, «относится в основном к прошлому. То, что в нем пережило удары меча Исторической школы, является лишь тенью былой гордой мощи»6. Но Карл Бергбом требовал в 1892 г. беспощадно искоренять «сорную траву естественного права», это «незаконнорож денное дитя рационализма и политики, в какой бы форме и обертке, открыто или стыдливо оно ни выступало». «Гибельные воздействия естественного права, покоящегося на явно неверных предпосылках, сотканного из сплошных фантазий и софизмов», станут «лишь в будущем, когда они переживут последние спекулятивные конвульсии, полностью обозримыми и точно оцениваемыми». Только благодаря «позитивному уголовному кодексу» действие становится преступлением; у тех, кто считает, что есть действия, которые являются преступлением «в себе», «в голове какое-то естественное право»7. Ханс Кельзен назвал это еще в 1925 году «естественно-правовой наивностью или зазнайством», и «совершенно бессмысленно высказывание» о том, что в тоталитарных деспотиях нет правопорядка; «ведь государство, хотя и деспотического правления, представляет собой какой-то порядок человеческого поведения... Этот порядок и есть правопорядок». Правда, деспотичес кое государство может «принимать любое решение в своих интересах, безоговорочно определять деятельность подчиненных органов и в любое время отменить или изменить однажды установленные нормы. Но такое положение — это правовое положение» 8.

Последовательный правовой позитивизм должен придти к выводу о том, что, с одной стороны, не может быть действия, которое само по себе, т.е. независимо от позитивного закона, противоправно, и что, с другой стороны, позитивный закон, даже самый гнусный, создает право — два роковых для человека и общества следствия, как подтверждает новейшая история. «Правовой позитивизм», писал Густав Радбрух в 1948 году, «обезоружил германскую правовую науку и судопроизводство перед лицом сохраняющейся огромной жестокости и произвола», таким образом, «идея сверхзаконного права, исходя из которого и позитивные законы могут представляться правовой несправедливостью, снова воскресла в больших масштабах после века юридического позитивизма» 9. Федеральный конституционный суд (ФРГ — прим. перев.) тоже заявил в 1952 году, что он признает «существование сверхпозитивного права, обязательного и для конституционного законодателя». Но Пий XII изложил 13 ноября 1949 г. перед Римским Кругом (Высший судебный орган католической церкви. — Прим. перев.): «Одного факта, что нечто может быть объявлено законодательной властью обязательной нормой государства, самого по себе недостаточно, чтобы создать подлинное право... Должно было быть тоталитарное государство антихристианского толка, государство, которое принципиально или хотя бы фактически сбрасывает всякое сдерживание высшим Божьим правом, чтобы раскрыть миру подлинное лицо правового позитивизма... Мы все были свидетелями того, как некоторые, действовавшие по этому праву, затем были привлечены к ответу перед людским судом... Было установлено, как на основе принципов этого правового позитивизма все эти процессы должны были бы заканчивать ся оправдательными приговорами... Обвиняемые были защищены, так сказать, «действующим правом»10 .

Многие обратили пристальное внимание, когда Макс Хоркхаймер в 1970 г. указал на «иллюзии гармонии» позитивизма, который совершенно исключает «потусторонний мир». «Позитивизм», пишет он, «не находит для людей никакой трансцендент ной инстанции, которая бы различала готовность помочь и жажду наживы, добро и жестокость, алчность и самоотверженность». «Нет никакого однозначного логического обоснования, почему я не должен ненавидеть, если это не приносит мне никакого ущерба в общественной жизни»11.

3. Родственным правовому позитивизму является правовой социологизм , который, правда, признает, что в различных культурных кругах существуют общие правовые воззрения, но потом утверждает, что эти правовые воззрения не являются ни неизменны ми, ни общепринятыми, а привязанными к «совокупной структуре данной культуры». Социология как «современное учение о естественном праве» доказала, что правовые представления, сами по себе относительные, кажутся людям определенного культурного круга — которые больше не осознают относительный характер этих норм, — абсолютными, т.е. «естественным правом». Так, например, Арнольд Гелен заявляет, что «существуют, в смысле настоящего изменения, исторически возникшие структуры сознания, обусловленность и становление которых от нас скрыто». В этом смысле общество, «которое еще не потеряло силу своих традиций», воспринимает «и свои нравственно-социальные нормы как естественные, хотя некоторые ученые и могут знать, какими бесконечно разнообразными были эти нормы в пространстве и времени... Естественное — это всегда само собой разумеещееся и это — ставшее самостоятельным, становление которого скрыто от нашего сознания». Так, мы воспринимаем гомосексуализм как нечто неестественное, «поскольку он не относится к нормам нашего общества, как в Древней Греции»12 , причем следует отметить, что растление детей у греков ни в коей мере не было общепризнанной нормой.

Сегодня и некоторые представители католической теологии морали, у которых нарушена связь с метафизикой, утверждают, что нет самих по себе плохих действий . Как этика вообще, так и социальная этика является-де не чем иным как оценкой и поэтому подчинена человеческому суверенитету. Речь идет о побудительных мотивах, причем важную роль играет оценка благ. «Мораль», пишет, например, Вильгельм Корф, — «это искусственный продукт человеческого ума, созданный и претворяемый в жизнь человеком для человека. Этот разум она (мораль — прим. перев.) делит с другими созданиями человека: с языком, о котором никто не стал бы утверждать, что это — непосредственно данное естественное образование, с толкованиями и теориями о нашем мире и его смысле, и, наконец, с техническими изобретениями от ручного рубила до компьютера. При этом не оспаривается, что все это имеет свои естественные предпосылки, детерминанты, необходимости и ограничения, но они созданы человеком. Все они без исключения — артефакты. Это относится и к морали»13 .

Франц Бёкле тоже заявляет, что «все этические нормы, касающиеся межчеловеческих отношений», основываются «в конечном счете на суждении предпочтения»: «Хорошо означает: лучше, чем»14. Отсюда делается вывод о том, что нарушения второй скрижали Десяти заповедей не являются сами по себе дурными действиями ; их нравственное качество зависит от оценки благ. В сфере межчеловеческих отношений нравственные нормы могут быть обоснованы только телеологически, т.е. с учетом «предсказуемых следствий действия».

Это положение справедливо отвергается многими. «Я считаю это понимание вещей ложным»15 , пишет Роберт Шпеман. Телеологическая мораль «не выдерживает критики по разным причинам» 16. Подобные сомнения высказывают Б. Штёкле, А. Шапелле, Йозеф Зайферт и Йозеф Георг Циглер. Йозеф Пипер называет положение о том, что нравственные нормы — это «конструкты человечес кого ума», «чудовищным» 17.

Никто не отрицает, что могут быть обусловленные временем правовые представления, нравы и обычаи, которые представляют ся людям неизменными и общепринятыми. Но не в этом заключается проблема. Вопрос состоит в большей мере в том, является ли право просто связанным с определенным типом культуры или есть права, которые действуют во все времена и во всех типах культур, потому что они — как, например, право на жизнь — являются неотъемлемыми правами человека. В концлагере Освенцим еврейских младенцев живыми бросали в печь. Это было плохо само по себе. Человек — не какое-то создание, а дитя Бога, спасенное кровью Христа. Абсолютный правовой социологизм так же не выдерживает критики, как и абсолютный правовой позитивизм.

4. Особенно серьезно католическое социальное учение должно рассматривать те рассуждения против естественного права, которые высказывают евангелические теологи. Правда, сам Лютер положительно относился к естественному праву, несмотря на его учение об оправдании, так что его можно назвать «стихийным сторонником естественного права», что, конечно, отвергается другими. Реформатор называет «благородной жемчужиной естествен ное право и разум», «редкой вещью среди детей человеческих» и рассматривает «закон Моисея и естественный закон» как «одну вещь».

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Отсюда воскресенье получает свой эсхатологичес кий характер 12
От разрушения векового уклада к творчеству нового
Смысл принципа субсидиарности1
В каждом человеке живет стыд души