1 | 2 | 3

В современной речи в области фонетики также есть неосознаваемые факты произношения, широко наблюдаемые на радио и телевидении, в научной, публицистической и разговорной речи. Это ненормативное произношение типа: сотрудни[к’и]ми, художни[к’и]ми, заложни[к’и]ми, малъчиш[к’и]ми, [к’и]питализм, с моими [к’и]лле[г’и]ми и др. Как видно из примеров, особенность произношения заключается в смягчении заднеязычных перед слогом с мягкими согласными. С точки зрения восприятия это можно назвать расширением «иканья». Аналог такого произношения имеется в русских говорах, но связь с географическим происхождением говорящего отсутствует. Это непрямое диалектное влияние, отличающееся «заразительностью», которую можно метафорически назвать фонетическим вирусом. Произношение типа художни[к’и]ми, ре[к’и]мендация варьируется с нормативным произношением у одного и того же говорящего. И опять надо отметить, что описанное ненормативное произношение не осознается ни говорящими, ни слушающими и таким образом не мешает разборчивости речи.

В процессе обсуждения излагаемого материала в области морфологии и фонетики нередко спрашивают: а какова статистика, проводились ли социологические опросы?

В ответ приходится объяснять, что правомерность социолингвистических опросов зависит от материала исследования. Так, например, к середине XX века стали употребляться нулевые формы падежей и появились варианты: сто граммов (традиционная норма) и сто грамм (новообразование), два кило апельсинов и два кило апельсин и т.д. Социологический опрос (как вы говорите?) показал рост нулевых флексий и в то же время неравномерность их распределения в разных группах слов [РЯСО 1968, 3, 66–84; Гловинская 1998, 307]. Материал с нулевыми флексиями падежей инициировал выбор, сопоставление, размышление. Но на вопрос «как вы скажете: об этих художниках или об этих художников, художниками или художни[к’и]ми?» носитель языка без колебаний выберет то, что нормативно, и не поверит в возможность другого. На этом материале социологические опросы мало эффективны. Необходимы другие сведения, которые добываются не с помощью опросов, а путем наблюдений.

·               Кто говорит? – Знаем, что говорят представители разных социальных слоев с разным уровнем образования: журналисты, вузовские и школьные преподаватели, студенты, врачи, продавцы и др.

·               В каких речевых ситуациях говорят? – Знаем, что в разных речевых ситуациях: дома, на улице, на лекциях, на заседаниях ученых советов, по радио и телевидению (журналисты и их собеседники).

·               Есть ли колебания в нормативном/ненормативном употреблении падежей и в расширении «иканья»? – Знаем, что нормативность/ненормативность может чередоваться в речи одного и того же говорящего.

·               Осознают ли говорящие ненормативность своей речи? – Знаем, что в большинстве случаев не сознают, самопоправки отмечаются в редких случаях.

·               Как реагируют носители языка, если им объяснить их ненормативность речи («в двух контрактов», «полити[к’и]ми»)? – Знаем, что считают это безграмотностью и не верят, что могли такое сказать.

·               Можно ли перевоспитать носителя языка в этой области? – Знаем, что осознание и самоконтроль сократят количество ненормативных, но в минуты ослабления самоконтроля автоматизм действия внутренних законов развития языка сделает свое дело, и образованный филолог скажет: ...в других языков мне это не встречалось... Меня ре[к’и]мендовали в аспирантуру...

Можно выделить сферы русской устной речи, которые, с точки зрения восприятия структуры, долгое время оставались неосознанными. Это сферы устной речи, интонационной системы и ее связей с грамматикой и лексикой. Приведем отдельные факты. В 1973 году была опубликована коллективная монография «Русская разговорная речь» (под редакцией Е.А. Земской, АН СССР). Расшифрованный материал, как рассказывал М.В. Панов, привел в состояние шока тех, речь которых была записана (журналисты, педагоги, врачи и др.). Тогда включили магнитофон, и постепенно эти люди стали замечать особенности разговорной речи не только у себя, но и у других.

Произошло преодоление бессознательного владения языком. Дело в том, что представление о норме формировалось на материале письменной речи, которая развивается в пространстве (главным образом на плоскости) и воспринимается зрением: можно перечитать, вникнуть, улучшить. Устная речь развивается во времени (миллисекунды, секунды, минуты) и воспринимается на слух, избегает синтаксических усложнений и связок, для понимания которых требуется возвращение к предшествующим частям. Информация развивается порциями, используется принцип нанизывания, как говорят историки русского синтаксиса XVI–XVII веков.

Подготовленные материалы радио и телевидения учитывают условия развития и восприятия устной речи. В устных интервью и репортажах увеличивается объем устной разговорной речи, появляются грамматические несогласованности словоформ, перебивы, повторы. «Смысл превалирует над формой», – обобщает чешский лингвист В. Барнет [Лаптева 1999]. И все же такая речь на слух воспринимается лучше, объемнее по сравнению с устной речью с усложненными синтаксическими структурами. Здесь проходит еще одна граница между нормами письменной и устной речи.

Переходим к вопросу о сосуществующих вариантах произношения. Это та сфера, где рекомендации редакторов радио и телевидения не всегда можно назвать корректными.

Происхождение сосуществующих вариантов в области словесного ударения в большинстве случаев понятно: это результат слияния той или иной морфемы под ударением, например, корня, суффикса или приставки. Так, например, на произношение слова обеспечение влияет ударение в корне слов обеспeчить, обеспeченный, а на произношение обеспечeние влияет ударный суффикс -eни- в таких словах, как решeние, увлечeние. Аналогично на произношение одноврeменно, одноврeменный влияют: врeмя, врeменный, а на одновремeнно влияет ударный суффикс -eнн- в словах совремeнный, постепeнный и др.

Приведенные выше сосуществующие варианты произношения с научной точки зрения равноправны. Специалисты по СМИ имеют право выбрать, отдать предпочтение одному из вариантов и рекомендовать как норму. В начале XXI века редакторы СМИ рекомендуют ударение в корне слова, т.е. обеспeчение, одноврeменно, обрyшение. Но значительная часть носителей литературного языка, людей знающих, образованных автоматически будет следовать своим нормам: обеспечeние, одновремeнно. И это не будет ошибкой, это будет равноправный выбор равноправного варианта. В этом пункте проявляется этическая проблема для редакторов СМИ.

Рекомендации возможны, но упреки и обвинения будут свидетельствовать о недостаточных знаниях, об истоках сосуществующих вариантов. Влияние суффикса на практике окажется сильнее указаний. Избирательный подход требуется также по отношению к сочетаниям чн/шн – достато[ч’н]о или достато[шн]о. Примерно через 20–30 лет наблюдается смена произношений этих сочетаний. И здесь возможны лишь рекомендации (в начале XXI века частотны [ч’н]). Избирательный подход требуется и для норм в произношении заимствованных слов: [тeр]мин или [т’eр]мин и др. Еще в середине XX века распространенным было произношение мягкого [т’], казалось бы, заимствованное слово «обрусело» и будет существовать в таком звучании, но ожидания не оправдались, колебания (и не только в этом слове!) продолжаются. Видимо, воздействует общее соотношение твердых/мягких согласных в звуковой системе языка.

Переходим к рассмотрению той части проблематики, которая связана с качеством речи, т.е. оптимальных реализаций интонационно-звуковых средств, обеспечивающих хорошее понимание. Качество полностью контролируется говорящим и может быть определено в системе признаков со знаком плюс или минус. Основные из этих признаков:

·               Четкость/нечеткость артикуляционных переходов от звука к звуку – к слогу – к слову – к концу предложения. При этом необходимо дозировать речь, о которой говорят: «сыпет, как горох». Нечеткость ведет к образованию «культи» звука, когда артикуляция звука намечается, но не реализуется или не доводится до конца. Следующая ступень – компрессия слова, когда не произносятся один, два, три слога, при этом звуки, оформляющие провалы слогов, тоже являются неполноценными.

При чтении текста вслух, как известно, глаза читающего опережают его голос на несколько слов. Эта закономерность называется «объем глаза-голоса» [Шварц 1941; цитируется по: Гловинская 1966, 166–169]. При качественном чтении объем глаза-голоса не мешает разборчивости речи, более того, создает перспективу строки. При компрессии слова глаз «выхватывает» последующие звуки и слоги и пропускает предшествующие, что нередко приводит к бессмысленному сочетанию слов, например: раздалась очередь из автоматов > раздалась очередь из томатов; страна восходящего солнца > страна ходящего солнца; он отстаивал свое право > он оттаивал свое право; это вызывает недоверие > это взывает дверие; экономические проблемы > комические проблемы (культя звука + компрессия слова). Русский язык имеет большие возможности подобных сочетаний. Продолжим перечень признаков качества речи.

·               Умение/неумение держать основной тон и интенсивность звука до конца предложения, односинтагменного и многосинтагменного. При неумении образуются звуковые ямы в середине и в конце предложения, чаще всего в постцентровых частях интонационных конструкций. Конечно, при неоднократном прослушивании в записи на пленку все можно понять, но в потоке речи – трудно, тем более если учесть, что русский язык – флективный.

·               Качество речи зависит от умения/неумения владеть речевым дыханием. Умение заключается в том, что говорящий незаметно (автоматически) делает вдох в начале и в середине предложения так, чтобы воздушная струя была достаточной для произношения нужного количества слов: одного, трех, десяти. Например, следующее предложение можно произнести в составе одной интонационной конструкции – ИК-2, которая характеризуется усилением словесного ударения на гласном центра, обозначенного жирным шрифтом и красным цветом:

Все его проблемы сводятся к тому, что еще не заказан номер гостиницы в Петербурге!

Для этого необходимо сделать вдох и начать предложение с более высокой точки, постепенно снижая уровень тона по направлению к интонационному центру. ИК-2 передает активизацию эмоционального состояния говорящего (не заказана гостиница?) Конечно, это предложение можно расчленить на две и на три интонационно-смысловых части с использованием разных видов интонации незавершенности.

Неумение владеть речевым дыханием приводит к необоснованному выделению слов, создает навязчивую и громоздкую смысловую перегрузку, утомляет слух.

Четкость артикуляционных переходов, умение держать основной тон и интенсивность звука, владение речевым дыханием – это признаки первой необходимости для формирования приемлемого и общедоступного качества речи.

·               Качество речи зависит от умения/неумения использовать систему интонационных средств: это членение предложения на интонационно-смысловые части, типы интонации (интонационные конструкции), интонационная синонимия и др. [Брызгунова 1984; 1997]. Но это уже отдельная тема.

Подытоживая первостепенные (в настоящее время) признаки качества речи со знаком плюс, необходимо обратить внимание на их контролируемость, достижимость и зависимость от воли говорящего. Сегодня проблемы качества речи более актуальны, чем спор о склоняемости/несклоняемости топонимов или о выборе сосуществующих вариантов произношения, поскольку качество речи связано с пониманием слова и предложения.

в начало

ЛИТЕРАТУРА

Аванесов Р.И. Русская литературная и диалектная фонетика. М., 1974.

Брызгунова Е.А. Русская речь начала девяностых годов XX века // Русская словесность. 1994. № 3.

Брызгунова Е.А. Эмоционально-стилистические различия русской звучащей речи. М., 1984.

Брызгунова Е.А. Интонация и синтаксис // Современный русский язык / Под ред. В.А. Белошапковой. М., 1997, 1999.

Гловинская М.Я. В защиту одного фонетического приема // Развитие фонетики современного русского языка. М., 1966. [Там же ссылка на кн.: Шварц Л.М. Психология навыка чтения. М., 1941.]

Гловинская М.Я. Активные процессы в грамматике // Русский язык конца XX столетия / Под ред. Е.А. Земской. М., 1996.

1 | 2 | 3