1 | 2 | 3 | 4

Гоголевская интонация (и структура также!) сопровождает текст в следующем примере:

Знаете ли вы, что такое презентация? Нет, вы не знаете, что такое презентация! Если никогда на презентациях не бывали. А если побываете, то узнаете, что – как путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, так и путь к душам партнеров, клиентов и журналистов лежит через презентацию. То есть через тот же желудок (А. Инин. Халява, сэр!// АиФ. 1995. 5 февр.).

Готовый образ, избитая фраза, известный фразеологизм, крылатое выражение, в целом – прецедентные тексты в современных публикациях распространяются все шире и шире. Старые, привычные фразы, часто известные со школьных лет литературные цитаты рождают новые современные образы, но «играют» они именно на фоне старого, узнаваемого. Тогда и появляется юмористический оттенок; в легкой, доступной форме высвечивается новая ситуация, факт современной жизни.

В современных текстах, особенно в СМИ, явно ощущается тяга к переосмыслению старых речевых структур. В каком-то смысле это стремление объясняется «речевой вольницей» сегодняшнего дня, желанием переиначить старые выражения, сообщив им смысловой негатив, свободно поиграть со словом, блеснуть остроумием. Естественно, что прецедентное слово оказывается разгаданным лишь при наличии определенных фоновых знаний. Поэтому в литературе, рассчитанной на массового читателя, в основном используются тексты уровня школьной программы, массовой культуры.

Явление стало настолько распространенным, что вызвало серьезный интерес на уровне исследовательской деятельности. В частности, прецедентным выражениям посвящена книга В.Г. Костомарова и Н.Д. Бурвиковой «Старые мехи и молодое вино. Из наблюдений над русским словоупотреблением конца XX века»  (СПб., 2001). Книга ставит вопросы о новых взаимосвязях лингвистического и культурологического уровней и провозглашает необходимость «культурной грамотности». Авторы книги вводят термин «логоэпистема» (греч. логос – слово; эпистема – знание). «Обращаясь к культурной памяти, носителями которой они являются, логоэпистемы, помимо всего прочего, обеспечивают ощущение принадлежности к той же социально-культурной группе, к той же нации. Ведь они позволяют выразить новое содержание через призму картины мира, ментальности, социально-культурной истории данного народа. Этим они обеспечивают безграничное приращение смысла, экспрессии, эмоциональности»[8]. О прецедентных текстах пишет и Н.А. Фатеева в книге «Контрапункт интертекстуальности, или Интертекст в мире текстов» (М.: Агар, 2000)[9]. Особенно часто авторы газетных текстов пользуются иновключениями в заголовочных конструкциях. Узнаваемые образы и выражения, данные в новых, часто неожиданных контекстах, привлекают внимание и рождают желание познакомиться с публикацией. Модернизация цитат чаще всего служит цели создания иронического или сатирического подтекста, нового смысла. При талантливости пишущего преобразованные цитаты способны вскрыть нужный смысл благодаря переориентации восприятия в четко заданном автором направлении. В других случаях, при иной установке, происходит, наоборот, размывание смысла известных выражений, приводящее к неопределенности их значения.

Как правило, при этом происходит модернизация и трансформация известных изречений, крылатых выражений, выдержек из песен, названий литературных произведений. Эмоциональное воздействие на читателя осуществляется в таком случае за счет узнавания изречения и степени остроумности и злободневности его модернизации.

Некоторые примеры: Иных уж нет, а тех долечат... (КП. 1991. 22 ноября); Что кабинет пришедший нам готовит (Изв. 1991. 21 ноября); Гадание на Беловежской пуще (КП. 1991. 11 дек.); Не хотим быть трудом, хотим быть капиталом (КП. 1991. 11 дек.); Эволюция, о которой так долго говорили меньшевики, свершилась (КП. 1991. 30 июля); А Зорькин здесь тихий... (МК. 1992. 27 мая); Биржа: явление Ваучера народу (МЫ. 1992. 25 окт.); Отсель кормить нас будут шведы (МК. 1992. 26 июня); Кто к нам с мечом придет, мы у того его и купим (МН. 1992. 12 апр.); Банкротство только снится (МК. 1993. 2 марта); Призрак выборов бродит по Москве (МК. 1993. 2 марта); Не яйца красят человека, а человек красит яйца (МК. 1993. 2 марта); Вот приедет Сидоров... (Труд. 1994. 24 ноября); Кубок – не бык, им поле не вспашешь (Труд. 1994. 24 ноября); Пришел, напутал, насмешил (Труд. 1995. 4 февр.); Пир во время Чечни (МК. 1995. 10 янв.); От Чечни до самых до окраин (Лит. газ. 1995. 28 июня); Умом нам доллар не понять, а в рубль осталось только верить? (Лит. газ. 1995. 28 июня); Бабки бы делать из этих гостей (МК. 1997. 9 сент.); Герой нашего бремени (Лит. газ. 1997. 7 дек.).

Модернизация известных выражений, цитат происходит в результате семантического преобразования, осуществляемого обычно в ироническом ключе, тогда как в структурном отношении эти выражения сохраняют свой облик. Именно благодаря этому они и становятся узнаваемыми.

В других случаях узнаваемость зиждется на лексико-семантическом уровне, и тогда возможны не только подстановки новых компонентов в готовую структуру, но и разбивка компонентов, использование их «осколков» в разных частях текста с привлечением ряда слов из ближайшего семантического поля, как, например, случилось со строчками из А. Пушкина:

Здесь будет город заложен

На зло надменному соседу.

И далее:

Природой здесь нам суждено

В Европу прорубить окно.

Актуализация этого смысла произведена благодаря расширению семантического поля (окно в Европу – европейская дверь; ключ от заветной двери):

Петр Первый рубил в Европу окно, когда надо было учиться пользоваться европейской дверью. Вчера в Брюсселе президенту России показали ключ от заветной двери, который окончательно попадет к нам в руки года через полтора-два (Куранты. 1993. 10 дек.).

Таким образом, пушкинская цитата поддерживается метафорическими сочетаниями пользоваться европейской дверью и показали ключ от заветной двери.

Схожее находим и в другой публикации:

Роттердам обрабатывает одновременно 700 судов... а в Ленинграде всего двенадцать! Позор! Город Петра из окна в Европу превратился в кривую и грязную щелочку (КП. 1991. 6 мая).

Очень часто текстуальному преобразованию в публицистике подвергаются библейские выражения: У законодателя, конечно, руки должны быть чистые. И, вероятно, поэтому депутаты пристрастились их то и дело умывать. Очень рельефно этот синдром проявился 28 марта, когда премьер-министр бросил войска на собравшуюся митинговать столицу (Куранты. 1991. 16 апр.) (умывать руки – устраниться от ответственности; ритуальное умывание рук, свидетельствующее о непричастности к событию).

К сожалению, недостаточная культура речи иногда приводит к превращению емких, образных библейских выражений в литературный штамп, как, например, случилось с выражением «не хлебом единым»: не сыром единым, не жиром единым, не фондом единым, не хлопком единым, не нефтью единой, не прошлым единым (заголовки из газет «Правда» и «Известия»); Не Алсу единой (АиФ. 2001. №52).

В принципе подобная переактуализация смысла известных изречений, наполнение их злободневным содержанием, в результате чего они становятся эффектным и эффективным средством привлечения внимания читателя и воздействия на эмоциональную сферу личности, является не чем иным, как словесной игрой. В.Н. Вакуров называл это фразеологическим каламбуром. Именно так выглядит подбор подобных выражений в книге Сергея Каратова под названием «За-дам-с» (Поэма в духе пострепрессионизма): Читай, как хочешь – либо тост за дам, либо – вот я вам покажу.

Некоторые примеры из книги: Не отступлю ни на тойоту; Много шоу из ничего; Не до жиру, быть бы в жилу; Мельподмена; Банкетные данные. «Перивразы» – И чувства добрые я литром пробуждал; Им, торговцам, не доступно наслажденье битвой жизни, гром налогов их пугает; В оппозицию девушка провожает бойца; На заре ты ее визави; Куросиво жить не запретишь и многие другие.

Таким образом, интертекстуальные включения, благодаря контакту «своего» и «чужого», создают условия для сущностных (как смысловых, так и структурных) трансформаций текста. Текст в тексте – это не просто элемент эрудиции автора или чисто внешнее украшение. Текст в тексте способен подчеркнуть или проявить доминантные смыслы основного текста, открыть иной смысл, рожденный в результате наложения смыслов, а также создать разные уровни восприятия текста в целом.

Как свидетельствуют приведенные иллюстрации, интертекстуальность наиболее широко и многообразно представлена в художественных и публицистических текстах, где роль этого феномена отмечена на смысловом, функциональном и структурном уровне, и, следовательно, так называемый литературный прием работает в плане создания сущностных характеристик текста. Однако и научному тексту, в частности научно-гуманитарному, не чужд этот прием вкрапления «чужих» слов для выражения собственного суждения: Итак, мы становимся свидетелями не так уж часто случающегося в истории культуры явления, когда претерпевает сущностные изменения сам тип культурного мышления, сформированный многотысячелетними традициями. Говоря очень грубо, вымысел, над которым наши предки обливались слезами, уступает место действительно случившемуся» (Н.А. Богомолов. Автор и герой в литературе рубежа тысячелетий// Филологические науки. 2002. №3. С. 4). Интертекстуальные связи, отраженные в разного рода реминисценциях или в параллельно существующих текстах, как объект для изучения интересны и с точки зрения текстообразования, и с точки зрения текстовосприятия.

Понятия «интертекстуальность», «прецедентный текст» стали особенно актуальными в период постмодернизма. Появились даже термины «цитатная литература», «цитатное мышление». Заимствование чужого текста стало принимать самые разнообразные, иногда причудливые формы. И главное в этой игре чужим словом – усиление смысловой насыщенности текста, вхождение в общий контекст соответствующей культуры.

На предыдуший раздел в оглавление >>

[1] См.: Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992. С. 104–122.

[2] См.: Солодуб Ю.П. Интертекстуальность как лингвистическая проблема// Филологические науки. 2000. №2.

[3] См.: Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992.

[4] См.: Бурдина С.В. Библейские образы и мотивы в поэме А.Ахматовой «Реквием»// Филологические науки. 2001. №6.

[5] См. подробнее в указанной статье С.В. Бурдиной.

[6] Кони А.Ф. Избр. произведения. М., 1980. С. 147.

[7] Ким Юн Ран. «Доктор Живаго» Б.Л. Пастернака как «текст в тексте»// Филологические науки. 2000. №2.

[8] См. указ. соч. С. 48.

1 | 2 | 3 | 4