1 | 2 | 3

Н.В. Чудова, М.А. Евлампиева,

Н.А. Рахимова

ИПС РАН, МГОПУ

Психологические особенности коммуникативного пространства Интернета

В нашей стране Интернет появился с опозданием, но зато темпы роста Рунета оказались выше, чем любой другой части Сети. Масштабное исследование мотивации обращения к Интернету[1] показало, что к 2000 г. структура потребностей, удовлетворяемых с помощью Интернета, претерпела существенные изменения. На первое место выдвинулись мотивы коммуникативного и креативного содержания. Это свидетельствует о том, что не только объективно (по числу Интернет-ресурсов СМИ), но и субъективно, для каждого пользователя в отдельности, пространство Интернета превращается в пространство коммуникативно-информационное. Можно предположить, что это пространство обладает определенной спецификой, обусловленной психологическими и семиотическими свойствами Интернета как новой культуры. Сложившаяся ситуация позволяет рассматривать Интернет как объект медиапсихологии (термин, предложенный Е.Е. Прониной). В нашей работе мы попытались выделить тот аспект взаимодействия человека с информацией в интернет-среде, который может стать предметом медиа-психологического исследования. Для решения этой задачи в первую очередь будут рассмотрены психологические и семиотические характеристики Интернета, позволяющие определять Интернет-пространство как пространство новой культуры. Затем будут представлены данные о некоторых личностных особенностях типичных представителей интернет-среды – о свойствах образа Я и самооценки «жителей» Интернета. В заключение предполагается рассмотреть психологические характеристики интернет-коммуникации и те специфические требования к информации, которые формируются в обществе в результате экспансии интернет-культуры.

Семиосфера Интернета и ее психологические особенности

В последние три-четыре года Интернет перестал быть только техническим средством, превратившись в арену общественной и частной жизни. Рассмотрим те особенности этого техно-социального явления, которые создают предпосылки для того, чтобы Интернет мог выступать как особая психологическая реальность.

К настоящему времени проявились те свойства самого Интернета и специфики его функционирования в нашем обществе, которые позволяют определять его статус как новую культуру, обладающую собственной семиосферой. По Ю.М. Лотману[2], семиосфера – это синхронное семиотическое пространство, заполняющее границы культуры и работающее как целостный механизм. Семиосфера описывается рядом параметров. Охарактеризуем Интернет по каждому из них.

Семиосфера должна обладать отчетливо выраженной границей так, чтобы все структуры и объекты, принадлежащие ей, находились внутри сферы, а сама граница работала как мембрана, пропуская «своих» и отсеивая «чужих». Граница Интернета хорошо артикулирована: существует имущественный или профессиональный ценз, технически реализуемый с помощью паролей. Эти формальные признаки, позволяющие «держать границу на замке», имеют и ярко выраженную, хотя и весьма неоднозначную семантическую окраску. Интернет – пространство существования людей не хронически бедных, обладающих определенными знаниями и некоторыми социальными запросами. Доступ к Интернету позволяет человеку повысить свой статус и привлекательность в глазах окружающих, а в собственных глазах – стать более современным, т.е. человеком, обладающим независимостью, активностью, интеллектом и открытостью. Существование пароля вносит дополнительные ассоциации: тайная организация и заговорщики, государственная тайна и спецслужбы, военная тайна и часовой на посту... К тому же пароль часто представляет собой индивидуальный номерной знак, что отсылает к идее деперсонализации полицейско-административного толка. В то же время, постоянный участник интернет-тусовок обычно обзаводится новым именем – ником, что маркирует его статус «посвященного», т.е. приобщенного к новой идее и получившего новую – «истинную» – жизнь (а 1а Савл – Павел). Итак, на границе возникают образы двух миров: один – замкнутый, навязывающий собственные правила и деперсонализирующий, а другой – открытый, свободный и дающий человеку возможность личностного развития. Какая часть мира оказывается для человека окрашенной в светлые тона – обыденная реальность или Интернет-реальность – определяется тем, которую из них он называет «своей».

Сама граница в любом случае сопряжена с повышением тревоги и нахождением вне «своего» пространства. В наших условиях это особенно заметно: плохая связь и возможные сбои при «входе»; территориально «вход» часто осуществляется или с рабочего места, или из интернет-кафе (т.е. вне дома); обычное время суток для «входа» – вечер (т.е. граница дня и ночи); провайдер в роли Бабы-Яги может не повернуть к пользователю свою избушку-КПП передом, а служба поддержки – местный колдун – может быть занят другим клиентом или попросту спать. На границе двух миров живут и особые разбойники – те, кто может осуществлять насильственный и тайный «вынос» из одного мира в другой. Поэтому многие владельцы сайтов и гос. службы стремятся обзавестись «своим хакером», подобно тому, как в Киевской Руси прикармливали приграничных кочевников, которых так и называли – «свои поганые».

Второй параметр, по которому описывается семиосфера – это неоднородность языков, заполняющих семиотическое пространство. Языки Интернета – естественные языки, включая русский, английский, жаргон, язык мимических жестов – смайликов (подробную классификацию см. в[3]), язык дизайна, распадающийся, в свою очередь, на язык шрифтов, композиции, цвета и т.д., язык визуальных шаблонов и иконок, язык музыкально-шумового оформления и т.д. – все эти языки в большей или меньшей степени взаимопереводимы и имеют как разное время обращения и обновления кодов, так и различную выразительную силу и широту применения. Принципиально важным для существования Интернета как явления культуры представляется наличие двух типов языков – символьного и образного. До тех пор, пока компьютерная среда позволяла оперировать только «словами», она оставалась лишь средой профессиональных навыков (программистских или пользовательских)[4]. С появлением иконических текстов, по определению не полностью переводимых в словесные тексты, возникла конституирующая для семиосферы способность компьютерной среды к смыслопорождению.

Следующий параметр – это взаимодополнительная работа двух типов времени и, соответственно, двух типов сюжетов в рамках единого семиотического пространства. Мифологический сюжет, лежащий в основе семиосферы и базирующийся на циклическом времени, выделяет элементы, стабильно закрепленные в семиотическом пространстве, и героя, обладающего большими степенями свободы. Главное свойство героя – это способность совершать поступки, что в мифе означает способность пересекать границы запретов. Таким образом, мифологическим первопредком любого путешествующего по Сети оказывается хакер. К образу хакера, как мало к кому другому в современной жизни, может быть отнесено следующее описание мифологического героя, данное Ю.М. Лотманом: он может, «как берсерк устремляться в бой, нарушая все его правила: голым или в медвежьей шкуре, воя как зверь и убивая и своих, и чужих. Он может быть благородным разбойником или пиккаро, колдуном, шпионом, сыщиком, террористом или суперменом – существенно, что он способен совершать то, что другим запрещено, и пересекать структурные границы культурного пространства»[5]. Так что каждый, пересекающий границы сайтов, на мифологическом уровне воспроизводит «первоначальное», т.е., по М. Элиаде[6], совершенное когда-то в Начале времен и потому основополагающее для существования этого мира, действие – действие культурного героя интернет-мира – хакера. Выделяемая Ю.М. Лотманом элементарная последовательность событий в мифе – вхождение в закрытое пространство и выхождение из него – это в Интернете «хождение по сайтам»: попадание в закрытое пространство расценивается мифом как временная смерть с последующим воскресением, но уже в новом облике, с новыми знаниями и возможностями, а погружение в Интернет-реальность устойчиво регистрируется на уровне индивидуального сознания как «выпадение из реальности», «отключение» с последующим «возвращением к реальности» с «вытащенной с сайта» информацией.

Что же позволяет интернет-среде обеспечивать актуализацию мифологического уровня мироощущения? На наш взгляд, это обусловлено некоторым структурным сходством мифа и Интернета. Как подчеркивают все исследователи мифа[7], роли в мифе взаимно дополняют друг друга, составляя нерасторжимое целое: охотник и жертва, победитель и побежденный, поедающий и поедаемый оказываются тождественны друг другу. То же самое мы наблюдаем в интернет-среде. Интернет обеспечивает возможность человеку почувствовать себя и наблюдателем, и участником событий, причем исполнять эти роли не последовательно, а одновременно. Начало этому было положено еще компьютерными играми и симуляторами, которые покончили с разделением людей на выигравших и проигравших, учителей и учеников, игроков и болельщиков. Интернетские форумы соединили читателя и писателя, а современные протоколы типа HTML – творца и потребителя. К этому добавляется возможность наблюдать события в реальном масштабе времени. Таким образом, благодаря Интернету человек становится соучастником и возвращается к ощущению собственного универсализма и переживанию партиципации.

В интернет-перемещениях существует, однако, и линейное время и связанные с ним сюжеты. Если циклические мифологические тексты фиксируют все то, что является постоянным и закономерно повторяющимся, т.е. описывают нормы и структуры в картине мира, то линейные сюжеты описывают всевозможные аномалии, отклонения от нормы, случайности и новости, т.е. то, что принадлежит не вечности, а настоящему моменту. Подавляющая часть текстов в Интернете это новости, происшествия, случаи из жизни, анекдоты и т.п. С точки зрения содержания текстов, Интернет – это периферия культуры, где существует только «кумулятивная цепочка, организуемая простым присоединением структурно самостоятельных единиц»[8]. Функция периферии – собирать архив эксцессов и дополнять упорядоченную картину мира, наделяющую все происходящее характером закономерности и предсказуемости, представлением о случайности и возможности маловероятных событий. Очевидная дезогранизованность содержаний Интернета, его принципиальная неполнота поддерживают «чудесную» картину мира.

Четвертый параметр семиосферы – это символический характер пространства. Особой символической и эмоциональной значимостью обладает название или имя собственное объекта культуры. В русском языке слово «сеть» может рассматриваться в нескольких ассоциативных рядах: 1. «рыбачья сеть» – «рыбак Петр» – «ловец душ человеческих» – «рождение в истинную жизнь»; 2. «рыбачья сеть» – «Золотая рыбка» – «исполнение желаний»; 3. «ловчая сеть» – «запутаться в сетях»; 4. «паучья сеть» – «биться в паутине» – «высосет все соки». Таким образом, Сеть олицетворяет собой либо новую жизнь, с новым смыслом и расширением возможностей, либо мучительные попытки вырваться из того, что опутывает и медленно убивает. Итак, первое свойство символического пространства Интернета – амбивалентность. Второе – неограниченный размер, поскольку граница существует как бы только с одной стороны, с той, где находится вся остальная жизнь. Третье свойство – мгновенность перемещений, т.к. формула t = s/v дает 0, поскольку между локусами этого пространства расстояние отсутствует. Эти три особенности позволяют интерпретировать пространство Интернета как пространство фантазии или даже как пространство бессознательного, как это предложено (на иных основаниях) в работе[9]. Однако, четвертое свойство – искусственное происхождение объектов, заполняющих это пространство, – характеризует Интернет, скорее, как пространство планирования.

Последний параметр семиосферы – зависимость общего облика семиосферы от диалога данной культуры с иной культурой, находящейся вне границ изучаемой семиосферы. Ю.М. Лотман предлагает рассматривать отношения двух культур как диалог, в котором каждая из них выступает, то как принимающая сторона, то как продуцирующая, дающая. При этой смене ролей отношения культур проходят несколько этапов, что находит свое отражение в текстах, кодах и самоотношении семиосфер каждой из участниц. Рассмотрим с этой точки зрения развитие интернет-культуры в нашей стране.

Первый этап: поступающие извне тексты сохраняют облик «чужих»; чужой язык воспринимается как культурный, развитый; свой язык и свои тексты на нем оцениваются как отсталые. В начале 90-х годов традиционные компьютерные средства и коды и тексты, выдержанные в идеологии «человеко-машинного взаимодействия», оказались существенно потеснены языками «большой» культуры. Языки изобразительного искусства, литературы, науки и соответствующие им тексты стали активно заполнять сетевое пространство. Меню, многооконная графика, малоцветный и неанимационный дизайн еще активно применяются, но уже воспринимаются как средства сугубо технические, «не отвечающие психологическим запросам пользователя». Всем хочется забыть о делении на профессиональных и непрофессиональных пользователей, не «вступать во взаимодействие», а просто пользоваться компьютерными средствами в личных целях. Знаковым был переход к русификаторам и, в частности, к замене «русской латиницы» в электронной переписке на «великий и могучий».

Второй этап: «импортированные» тексты и «своя» культура взаимно перестраиваются; «чужие» коды встраиваются в принимающую культуру. В Интернете появляется все «свое» – дизайн, жестовый язык, тусовки-чаты, реклама. Развивается сетевая инфраструктура (поисковые системы и домашние страницы), появляются сетевые проекты и первые жертвы Интернет-зависимости. Во внешней жизни идет процесс усвоения компьютерного стиля (в новостных программах ТВ и журнальной графике, в первую очередь) и компьютерной тематики (от специализированных журналов до интернет-кафе, Биллгейтс – герой фольклора).

Третий этап: в обществе складывается впечатление, что заимствованные из другой культуры средства и тексты в полной мере могут раскрыться только и именно «здесь», в новой культуре. В последние два-три года в нашей стране укореняется представление о том, что все «настоящее», все «самое-самое» реализовано (или скоро будет реализовано) в Интернете: за самыми свежими и полными новостями, полной и точной информацией о погоде, точным расписанием поездов и самолетов, за лучшими покупками (цена/качество/усилие) и даже самым полноценным обменом мнениями – за всем этим нужно отправляться в Интернет.

Четвертый этап: культура приходит в состояние возбуждения и начинает порождать новые тексты, основанные на культурных кодах, в прошлом стимулированных внешним вторжением, но преображенных в новую оригинальную структурную модель. В Интернете текстов и локусов уже так много и с такими функциями, что по объему Интернет-пространство субъективно сопоставимо с пространством «внешней» жизни. Собственно говоря, представление о «внешнем», внеположном Интернету размывается, что свидетельствует об объединении семиосферы Интернета и семиосферы «обычной» жизни; граница в это время становится более прозрачной и утрачивает характер особой, не совсем «своей» территории; происходит замещение многих информационных, социальных и бытовых действий их интернет-аналогами.

Пятый (последний) этап: изучаемая культура переходит в позицию «передатчика» и сама становится источником потока текстов, направляемых на «периферию». Отдельные продукты, предназначенные для освоения новых, ранее не опосредованных техникой областей жизни, уже появляются. В США это, например, система персонального штурмана – интернет-поддержка трафика с мобильного телефона автомобилиста; у нас это пока «бумажные» проекты персонального интенданта (система автоматической закупки товаров повседневного спроса) и персонального имиджмейкера (система формирования и поддержки имиджа для исполняемых ролей). Фактически все усилия разработчиков в последние годы прямо или косвенно направлены на создание уже не просто «модели пользователя», а интернет-проекции, виртуального клона каждого посетителя Сети. Пока это реализуется в мелочах – «favorits», «on-line brouser», но, по-видимому, главным культурным результатом интернатизации станет появление нового психосоциального объекта: у человека наряду с его ego и alter-ego появится internet-ego как отражающее его третью ипостась и третий – после внешнего и внутреннего – мир.

Итак, можно выделить следующие психологические особенности интернет-культуры:

§         Интернет делит мир на «свое» и «чужое» пространство, причем существуют объективные предпосылки для восприятия мира Интернета и как характеризующегося открытостью, независимостью субъекта и простором для личностного роста, и как навязывающего свои правила, затягивающего, «высасывающего жизненные соки»;

§         пространство Интернета дает возможность для реализации мифологической составляющей образа Я: идентификации с культурным героем Интернета – хакером, осуществления действия «перемещения», «преодоления границ», партиципации как результата тождества ролей в рамках одной деятельности и соучастия в режиме «реального времени»;

§         Интернет стимулирует формирование «чудесной» картины мира, выполняя по отношению ко всей современной культуре функцию периферии, где копится информация о случайном, новом, ненормативном, не вписывающемся в жесткие рамки устоявшихся представлений;

§         семиотическое пространство Интернета, содержащее языки двух типов, символьного и иконического, является средой порождения новых текстов и новых смыслов (о связи смысла, «живого» знания с принципиальной неполнотой перевода см. у В.П. Зинченко[10]).

Особенности образа Я «жителя Интернета»

Рассмотренные выше свойства Интернета должны иметь своего «потребителя» – того, чей образ мира и образ Я нуждаются именно в такой среде обитания. В настоящий момент сложилось уже достаточно обширное и дифференцированное сообщество пользователей Интернета, в котором наряду со случайными посетителями, постоянными пользователями определенных ресурсов, «работниками Интернета» выделяется и группа людей, которых уместнее всего назвать «жителями Интернета». Это те, кто имеет достаточно высокую мотивацию пребывания в Сети, в частности, тратят значительные финансовые и временные ресурсы, а также демонстрируют высокую эмоциональную включенность в проблемы Интернета; при этом собственно деловых задач, решаемых средствами Интернета у них или немного, или решение этих задач увязывается с решением иных, чаще коммуникативных задач. Эта группа демонстрирует тенденции, характерные для Интернета в целом, – как уже говорилось в работе[11], «мотивы коммуникативного, корпоративного и креативного содержания, мотивы личностного общения приобретают все большую представленность в системе мотивационной регуляции».

Целью нашего исследования явилось выделение особенностей эмоциональной и коммуникативной сфер, свойственных людям, склонным к превращению интернет-среды в пространство открытого общения, поиска и самовыражения, в «свое» пространство. Можно предположить, что использование интернет-ресурсов в качестве средств общения и самораскрытия характерно для тех, кто ощущает некоторую недостаточность, неполноту, ущербность «обычной» реальности. Соответственно, образ Я и самооценка таких людей, сформировавшись под влиянием столкновений с неудовлетворяющей их реальностью, должны отличаться определенными особенностями.

Исследование проводилось на выборке из 67 человек, 40 из которых составляли «жители Интернета», а 27 составляли контрольную группу. Испытуемые в обеих группах принадлежали к одной возрастной и социальной группе – студенты московских ВУЗов.

Использовались проективные методики как в минимальной степени провоцирующие работу защитных механизмов и не вызывающие протеста со стороны испытуемых-интернетчиков.

Практически все испытуемые-интернетчики демонстрируют проблемы в сфере общения и образе Я (96%); в контрольной группе испытуемых с явными проблемами оказалось значительно меньше (14,8%). Наиболее ярко проявились сложности в принятии своего физического Я – 55% в группе интернет-жителей и 11% в контрольной группе; сложности в непосредственном общении – 35% и 7,4% соответственно; склонность к интеллектуализации – 30% и 18%; чувство одиночества и недостатка взаимопонимания, возможно связанное со сложностями в общении с противоположным полом, – 32,5% и 18%.

Результаты исследования эмоциональной сферы также указывают на напряженность и некоторую склонность к негативизму у «жителей Интернета». 85% имеют хотя бы одну фрустрированную потребность и 35% имеют не менее двух неудовлетворяемых потребностей, при этом только 25% испытуемых этой группы не используют неконструктивные компенсации. Какого-либо единообразия в переживаемых проблемах не наблюдается, но компенсация тревоги бунтарством и отказом от общепринятых норм характерно для 55% всех испытуемых-интернетчиков.

Обнаружилось, что независимость для этих испытуемых выступает как особая ценность, и 40% из них считают, что их высокие баллы по этой шкале компенсируют недостаток общительности или «интересности», а 12,5% воспринимают свою независимость как чрезмерную. Большинство имеют недифференцированные и завышенные требования к себе самим и к окружающим. Во многом самооценка «жителей» Интернета носит инфантильный характер.

В целом, полученные данные свидетельствуют о том, что в группе «жителей Интернета» преобладают люди с нереалистическими и недифференцированными требованиями к себе (и, по-видимому, к другим), дискриминирующие собственную телесность, ощущающие некоторую дистанцию между собой и другими и пытающиеся компенсировать отсутствие чувства близости и взаимопонимания преувеличенными представлениями о собственной независимости, а также отказом от следования общепринятым нормам. Все их усилия не приводят, однако, к удовлетворительному решению проблем, связанных с образом Я, и эмоциональная напряженность остается достаточно высокой.

1 | 2 | 3