Пиши и продавай! |
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 Бывший курорт не в состоянии обзавестись собственной администрацией: найти желающих работать на русских невозможно. Люди, чьи дома солдаты беззастенчиво грабят каждый день, полны слепой ненависти. 52-летний сварщик рассказывает, как военнослужащие проводили у него обыск: «– Зашли они ко мне все пьяные, с оружием. “Документы есть?”. Я показал документы. “Дети твои?” – “Да, мои”. Весь дом перевернули вверх дном. И начали стрелять. Всё расстреляли: люстры, двери, окна... Подходят и говорят: “Давай нам хлеба, давай барана, давай индюка”. Что это за войска такие? Я раньше сам служил в Нижнем Тагиле в ракетных войсках, отец мой воевал. За что он воевал, зачем я служил? После того, что творит российская армия, я не хочу жить в России». У соседа во дворе лежат трупы животных: после первых обстрелов жители Серноводска бежали из села, и коровы через некоторое время пали от голода. Теперь разлагающиеся трупы пропитывают почву ядом. 3 декабря, станица Слепцовская Побывал в больнице, в которую привезли раненых из Чечни. В девять утра колонна беженцев – семь легковых автомобилей и автобус – выехала из Грозного под белыми флагами. Через пять километров – блокпост у села Гойты. К колонне подошли люди в масках и полевой форме и стали расстреливать ее в упор. От выстрела взорвался бензобак автобуса, и все, кто там находился, сгорели заживо. Только одна машина «Нива», на которой ехали беженка Таиса Айдамирова и ее родственники, сумела выбраться из пекла. Солдаты, расстрелявшие колонну, подошли и, выяснив, что в живых осталось всего семь человек, стали почему-то оказывать им первую помощь – перевязывать раны и колоть промедол. 5 декабря Со вчерашнего дня вертолеты разбрасывают над Грозным листовки: тот, кто не покинет город до субботы, будет считаться террористом, то есть будет уничтожен. Конечно, все равно еще много мирных жителей останется. Старики не хотят уходить – даже не из-за беспомощности, а в силу убеждения: мы здесь родились, здесь жили, здесь и умрем. Да и как выйти из города, который беспрерывно бомбят? Беженка Хадижа Энгиева рассказывает, что она пыталась уговорить своих соседей, русских стариков, выехать вместе с ней, даже готова была оплатить им проезд. Они наотрез отказались: «В Ингушетии принимают только чеченцев, а русских – нет». Такие у них представления о том, что происходит за пределами Чечни. 6 декабря Ночью шли несколько часов вдоль федеральных позиций. Позиции окружены машинами с прожекторами и включенными фарами – федералы боятся нападения. Огромные колонны, растянувшиеся на сотни метров и ярко освещенные, напоминают Кутузовский проспект в Москве. Поскольку работают двигатели, подающие энергию на все осветительные приборы, солдаты, естественно, не слышат, как мимо их позиций ходят вооруженные чеченцы. 7 декабря, село Катыр-Юрт Сегодня сюда буквально доползли по руслу реки пять женщин из Алхан-Юрта. Они говорят, что в селе множество убитых, поскольку федералы несколько дней забрасывали подвалы гранатами. Трупы лежат на улицах и в подвалах, похоронить их невозможно. Солдаты хватали людей и возили их на броне, чтобы никто не выстрелил в машину. 10 декабря В Грозном остаются до 15 тысяч мирных жителей, в основном русских. Сегодня чеченский отряд на окраине города атаковал федералов. Погибло, по данным чеченцев, около пятидесяти российских военных, подбито до десяти бронемашин. В ноябре все дороги в Чечню были перекрыты, республика окружена войсками, и я постоянно искал людей, которые могли бы провести меня в республику нелегально. Недели три я сидел в Ингушетии, и наконец в самом начале декабря ко мне прямо на улице подошел человек и сослался на общих знакомых. Он сказал, что может помочь. Попросил при этом довольно значительные деньги – около двухсот долларов в день. Я согласился сразу, хотя, конечно же, это была авантюра. Взял с собой корреспондента «Рейтер» Марию Эйсмонт и Юрия Багрова, работавшего на «Ассошиэйтед Пресс». У нас были фальшивые справки о том, что мы чеченцы. У меня были документы на имя Чебышева Руслана Магомедовича. Мы отправились в Чечню пешком. Шли вдоль российских позиций. До Грозного добирались дней десять, в основном ночами. Прошли около двухсот километров. Это была чудовищная дорога. Один раз мы шли подряд 12 часов. При этом двигаться приходилось не только по равнине: недалеко от Грозного мы сделали большой крюк и пошли через горы. Мы передвигались из села в село, и наш проводник Хамид повсюду искал людей, связанных с сопротивлением. В селе Гехи он неожиданно купил у сотрудников пророссийской милиции Беслана Гантамирова ручной пулемет «Красавчик». Цены на оружие во время войны сильно упали, и пулемет, который прежде стоил больше тысячи долларов, сейчас обошелся всего в 400. Хамид хотел передать его своим друзьям, воюющим в Грозном. Покупка производилась очень странно: Хамид подсунул под ворота деньги, а ему оттуда пропихнули пулемет. В этот момент на короткий отрезок пути у нас оказалась машина. Хамид положил пулемет на заднее сиденье и нас посадил сверху. Для нас покупка оружия была полной неожиданностью. Это был очень сложный момент. Маша Эйсмонт считала, что мы по соображениям профессиональной этики не можем быть связаны с вооруженными людьми. Но, во-первых, в тот момент мы ничего не могли сделать, а во-вторых, потом я для себя окончательно решил, что признаю за чеченцами право на вооруженное сопротивление в рамках необходимой обороны. У Хамида была договоренность с ближайшим блокпостом, что солдаты, которым была обещана водка и сигареты, нас пропустят, не досматривая. Мы подъехали к блокпосту, но оказалось, что там идет проверка: на бронетранспортере приехали сотрудники ФСБ и осматривают весь транспорт. Было ясно, что если у нас обнаружат этот пулемет, то расстреляют – либо сразу, либо сначала подвергнут пыткам. Глядя на нас, Маша Эйсмонт печально сказала: – Мне-то есть что им предложить, думаю, меня сразу не убьют. А у вас шансов нет. Развернуться и уехать на виду у блокпоста мы не могли, поскольку сразу же привлекли бы к себе внимание. Мы решили пропускать стоявшие за нами машины. Но делать это бесконечно тоже было невозможно. Я помню, мы оцепенели от страха, не хватало даже воздуха для дыхания. Ситуация казалась безвыходной. Прошел час, полтора. Проверка продолжалась. И вдруг на блокпост опустился туман. Густой настолько, что в пяти метрах ничего не было видно. Тут же подскочил Хамид, вытащил пулемет и бросил его в кусты. Мы уже могли ехать, но, разумеется, тщательная проверка ФСБ определила бы, что у нас фальшивые документы. 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 |
|
|
|