1 | 2

– Ох, чувствую, вопрос заведомо провокационный! Какой репортаж, как ведется, с какой целью?!.. Но, конечно, прямой репортаж события в тот момент, когда оно совершается, да еще при условии, что съемочная бригада (в первую очередь – оператор!) профессионально и производственно оснащена для решения основной задачи – дать максимально исчерпывающую информацию об этом событии, – то в этом случае мы имеем дело с оптимальным способом наиболее точного и действенного получения и доставки информации. Да-да, понимаю, опять в словах таится привкус оговорок, всяких «если бы...», «условно говоря...». Но что поделаешь, если, скажем, действительность фиксируется через СУБЪЕКТИВНОЕ восприятие оператора. А он, как правило, не один (на ПТС может быть несколько камер), а всеми «командует» режиссер трансляции, как определяя задачи каждого в любую секунду («Возьми крупно такого-то!», «Дай общий план!» и прочее – это его команды), так и СУБЪЕКТИВНО отбирая из нескольких «сигналов» (кадров, планов, картинок) одну-единственную, что «идет в эфир». Вот и зависит информация от того, как «осваивают» эту самую «транслируемую действительность» телепрофессионалы. Но, повторю, прямая трансляция (как СПОСОБ) по своим возможностям для информации – для теледокументирования события – оптимальна. Что, разумеется, не означает, что при этом не может возникнуть художественный подход к тому самому «освоению» материала жизни, нет места для появления образности, гиперболы, метафоры... Все может быть! Куда уверенней можно говорить о ПРЕДПОЧТЕНИЯХ, которые сознательно или даже непроизвольно проявляются в этом производственно-творческом процессе. Во всяком случае на результате в эфире все отражается сразу.

– А что имеют в виду, когда различают документальные передачи, аналитические, публицистические, художественно-публицистические?! Жанры?

– Думаю, что как раз и имеют в виду способ, метод освоения действительности всем производственно-творческим телевизионным процессом. Научный способ (подход к работе) «выведет» в сторону аналитической теледокументалистики (журналистское расследование события – из этого ряда), художественный – приведет к художественной публицистике (такую попытку сделал и я в той же «Без кулис»). Приведет, подтолкнет, поможет, предопределит, но не... даст абсолютной гарантии в получении подлинно аналитического или художественно-публицистического, или любого другого творческого результата, ибо... Правильно!... Тайна сия!...

– А если говорить о восприятии зрителем произведения художественного и документального? Есть разница?

– Вопрос, который опять напрашивается на ответ с оговорками. Но если отвечать «по поверхности», так сказать, навскидку, то, конечно, есть. Только, вероятно, природа восприятия в первом и втором случае «включает» несколько разные «каналы» воздействия на личность. Художественное произведение, наверное, проходит немалую цепь превращений, фильтров, «порогов души и ума», прежде чем достичь результата. А документалистика «работает», пожалуй, иначе. Ибо то, что зритель видит на экране, происходило или происходит НА САМОМ ДЕЛЕ. И потому в первую очередь происходит скачок социальной активизации, нравственного, политического (какого еще? От произведения зависит!) возбуждения личности... (Сказал, и сам почувствовал опять-таки условность сказанного! А что, при восприятии художественного произведения не происходит нравственного, политического и прочего? Значит, снова речь идет о степени, о предпочтениях, о целях, о...)

– Мы немало говорили о монтаже. Но это все об изобразительном ряде, о «картинке»!.. А звук?

– Если сложилось такое впечатление, то это моя ошибка. Когда звучит это замечательное слово «монтаж», понимать надо, конечно, эйзенштейновское определение «звуко-зрительного» монтажа.

– Вот вы вспоминали как-то телефильмы с рассказами Ираклия Андронникова. Это художественное произведение или теледокументалистика?

– Когда в 1958 году был создан фильм «Загадка Н.Ф.И.», мало кто полагал, что была открыта, угадана, счастливо найдена природа подлинно телевизионного фильма. Здесь же была открыта и форма, соединившая художественное и документальное начало.

Устный рассказ Андронникова, сохранявший свойственную для него живость и непосредственность, соединял в себе мастерство рассказчика с искусством перевоплощения, что не только отвечало телевизионному характеру общения со зрителем, но и, при демонстрации подлинно документальных материалов, усиливало документальную основу фильма. С одной стороны, и сделан этот фильм по законам драматургии и «художественной» (?!) режиссуры, а с другой – педантично жил по законам документалистики.

– Мда-а-а!..

– Совсем запутал, да? Тогда, несмотря на явную опасность потерять пока еще дисциплинированного собеседника и Читателя, расскажу еще одну историю: летом 1942 года в Нью-Йорке была исполнена седьмая симфония Дмитрия Шостаковича. По этому поводу американский журналист А. Колдуэлл писал: «Безграничная храбрость и воля к жизни, обеспечивающая победу русского народа, видна в его музыке. После последнего взмаха Тосканини, завершившего поистине грандиозный финал симфонии, я думаю, что каждый из присутствующих в зале повернулся к своему соседу (я это сделал!) и сказал: «Какой дьявол может победить народ, способный создавать музыку, подобную этой!» А другая газета добавила: «Симфония требует и должна получить нашу благодарность в форме немедленной помощи нашему союзнику». Не правда ли, какой предельно документальный результат воздействия предельно недокументального произведения?! Вот теперь запутал совсем! Зато, благодаря вашим вопросам, нам удалось поговорить о том, о чем недоговорили в предыдущей беседе. Не обо всем, конечно, но о многом.

– Если можно, еще немножко о монтаже... Иногда смотришь простое интервью, как вы говорите – «говорящую голову», и ничего, все нормально, интересно. И снято элементарно – один план и все. Никакого монтажа, об этом даже не задумываешься. А в другой раз – новый план чуть ли не каждые полминуты, и ракурс «наотмашь», и цвет, и свет... А в итоге – вообще непонятно, о чем речь!.. Невнятный вопрос, да?

– Кое-что понять можно. Поэтому попробую ответить. Еще раз напомню – зритель всегда следит за тем, ЧТО ПРОИСХОДИТ. Понимается под этим действие не только и не столько «внешнее», сколько и (или) внутреннее (ПСИХОФИЗИЧЕСКОЕ ДЕЙСТВИЕ). Причем происходит не только на экране, но и в зрителе. Экстраординарная, сенсационная – не будем бояться этого слова – информация из того же «действенного» ряда. И если это случается, все телевизионные средства должны не только способствовать оптимальному зрительскому восприятию ГЛАВНОГО на экране, но и, как минимум, не мешать ему. Возможно, поэтому вам показались ненужными съемочные или монтажные «разносолы». Обилие же трюков, эффектов, бликов, ракурсов, монтажного разнообразия нередко проистекает от бедности, а то и от отсутствия того, за чем, затаив дыхание, может следить зритель. И тогда, чтобы было все-таки «за чем следить», на первый план выходят всевозможные телевизионные «рюшечки-оборочки», что в какой-то степени занимает «внешнее» зрительское внимание, становясь эрзац-заменителем подлинного действия.

– И все-таки непонятно!.. О режиссерах игрового кино (реже – телевидения) говорят – ХУДОЖНИК, о режиссерах, работающих в документальной области, – кино- или теледокументалист, так? То есть – или-или?

– Ну, так.

– А получается, что и документалист, и... Да? Граница размыта?

– Порой – да, порой – нет. Но быть пограничником не берусь.

Можно было бы спрятаться за слова «творец», «автор», «режиссер», «создатели», которые я стараюсь употреблять в наших беседах, потому что сам опасаюсь этого высокого понятия ХУДОЖНИК. Но по самому строгому счету оно, конечно, вбирает в себя все предыдущие, если говорить о нашей профессии. По самому строгому! И по самому большому!.. Но я лучше спрячусь за реплику великого Феллини, на чем и закончу эту нашу встречу: «Конечно же я называю себя художником. А как мне себя величать – водопроводчиком, что ли?»

Перед этой нашей встречей попалось на глаза интервью обозревателя газеты «Московские новости» Юрия Богомолова с председателем ВГТРК (теперь уже давно бывшим) Олегом Попцовым. Естественно, разговор идет о телевидении, и заголовок традиционен для нашей области деятельности: «Как всегда, накануне перемен». (Запомни его!) И один только фрагмент оттуда:

«Ю.Б. – Есть ситуации, когда приходится выбирать между хлебом и зрелищем. И выбираем по здравому размышлению не второе, а первое.

О.П. – Но не в том случае, когда хлебом насущным для нас является именно зрелище. Россия – парадоксальная страна. Это страна, которая управляется Словом – не Делом. Плохо это или хорошо – другой вопрос. У России от слова к делу – длительный путь. Когда началась перестройка, нужно было проговорить пять лет, чтобы началось какое-то реальное реформаторство».

Нет-нет, не о «реальном реформаторстве» пойдет речь, хотя части его, связанной с реформами телевизионного экрана, мы, конечно, коснемся. Ибо при всей парадоксальности утверждения О. Попцова о «парадоксальной стране», которая управляется Словом, согласимся, что большая доля истины в этих словах есть. А главной трибуной «управляющего Слова» остается (и долго еще будет!) телевидение. Вне всякой конкуренции!

Доказывать огромное влияние телевидения на общество в целом и на каждого человека в отдельности, убеждать в гигантских возможностях в формировании общественного сознания, даже... в манипулировании этим сознанием – занятие неблагодарное. Равно как и не требует доказательств то, что телевидение – это ЗРЕЛИЩЕ, и зрелище публичное. И масштаб этой публичности – тоже вне конкуренции. Именно поэтому ему на роду написано всегда быть на виду и всегда быть объектом критики. И прежде всего обрушивается эта критика на тот «раздел» телевизионного творчества, о котором мы говорили на нашей предыдущей встрече. (И почему только такое огромное количество людей рвется в документальное, «неигровое» телевидение, в публицистику, тележурналистику?! От неведения или бесстрашия?!) И заголовок процитированной статьи «Как всегда, накануне перемен» в первую очередь касается именно этого «раздела деятельности» – телепублицистики, теледокументалистики.

А постоянные перемены – это как уползающая из-под ног палуба корабля – не приложив усилий, на ногах не удержишься!.. Что для развития творческой мысли очень даже неплохо. Но трудно, конечно. В каком-то смысле (опять-таки, условно говоря) намного труднее, чем в телевидении игровом, где подлинные критерии творчества, искусства менее подвержены меняющейся атмосфере времени и жизни, хотя и здесь – перемены, и здесь – влияние окружающего мира, но «штормит» значительно реже, традиции – глубже и незыблемей, да и исторический опыт – не те обозримые десять-пятнадцать лет «эпохи гласности», что воззвали к жизни большую, пожалуй, часть телепублицистики. Что опять-таки интересно.

И все это – и «управляющее слово», и относительная молодость телепублицистики, и вихрь перемен, и трудности, и интерес по обе стороны экрана, и почти мифологизированные фигуры тележурналистов, и «синяки и шишки» и ордена-медали этой области теледеятельности мешают мне новую нашу встречу посвятить другой теме.

Как хороший детектив беседа о теледокументалистике, телепублицистике требует своего продолжения. Хотя бы для того, чтобы получить чуть больше оснований для своего профессионального становления. Хотя бы для того, чтобы не оказаться в той, определенной известной пословицей, категории людей, которые учатся не на чужих ошибках, а на своих. Ну, а для изучения чужих ошибок, чужих творческих и человеческих судеб, чужих поисков, удач и потерь, восторгов и сомнений надо и обращаться «по адресу», к ним, хозяевам этих судеб, удач, потерь и сомнений. Только попробуем сделать это незаметно, чтобы наше явное присутствие не внесло свои коррективы. А если незаметно, то придется как бы подглядеть и подслушать, что могло бы показаться неприличным, если бы «подслушанное» не было бы опубликовано в разное время в разных местах. К тому же не зря ведь призывал нас к смелости известный юморист, чей лозунг-афоризм знают, наверное, все, потому и вынесем его в заголовок нашей очередной беседы.

к содержанию << >> на следующую страницу

1 | 2