1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6

6)      Аллегория представляет собой выражение отвлеченного понятия или идеи при помощи конкретного образа, помещенного в определенный сюжет, ситуацию. Новое и старое обозначаемое связаны не похожестью обозначаемых или их смежностью, а концептуально. Свое классическое выражение аллегория находит в басне, где основная мысль, данная в морали, иллюстрируется сюжетом, действующие лица которого являются носителями определенных качеств, понятий. Например, в басне Крылова мораль «когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет» иллюстрируется сюжетом, где лебедь, рак и щука аллегорически выражают отсутствие согласия, а воз – аллегорическое выражение общего дела. Функция аллегории – показать сложное через простое. В качестве образов аллегории используются образы животных, которые в каждой языковой культуре выступают носителями определенных качеств (змея – зло, коварство, но и мудрость; заяц – трусость, но и смекалка и т.п.); образы предметов (весы – правосудие; лук и стрелы – любовь); образы литературных персонажей (Иуда – предательство, Дон-Жуан – переменчивость в любви). Активно используется аллегория в нравоучительной литературе (притчи, басни, сказки) и политической (памфлеты).

7)      Перифраза (иначе перифраз, парафраз, парафраза) состоит в замене однословного наименования лица, реалии, явления описанием его существенных признаков, указанием характерных черт. В перифразе важна живая связь между заменяемым и заменяющим, поскольку она открывает нечто новое в том, что переименовывается. Перифраза – явление, распространенное в любого рода текстах. Она избавляет от назойливых повторов, устраняет монотонность изложения и часто включает оценку. В перифразе обнажается сам момент соотношения нейтрального наименования и заменяющего его перифрастического. В «Двенадцати стульях» Ильфа и Петрова Воробьянинов именуется то «гигантом мысли», то «отцом русской демократии», то «особой, приближенной к императору», то «светским львом, покорителем женщин», «старым женолюбом», то «предводителем команчей», то «жертвой Титаника», то «охотником за табуретками». Здесь можно увидеть самые разнообразные виды контрастов: между жалким положением Ипполита Матвеевича Воробьянинова и его наименованием «особа, приближенная к императору»; между его ограниченным кругозором и наименованием «гигант мысли». Возникают контрасты и между перифразами: «светский лев» и «старый женолюб» (разная оценка) и даже внутри перифразы («охотник» – «за табуретками»). Обилие перифраз, соотносящихся веерообразно с одним и тем же называемым, и разнообразие отношений между называющими говорит либо о сложности самого описываемого, либо о многообразии точек зрения на него. Перифразы очень активны в художественных и оценочных публицистических текстах. В семантическом плане перифраза, которой свойственны многогранность, подвижность, эмоциональность, может рассматриваться как средство, противоположное аллегории, для которой характерны однозначность, жесткость, логичность. В то же время у них есть общее: они требуют значительного контекста и строятся с использованием других тропов.

Примечание. Особой разновидностью перифразы является эвфемизм, который предполагает уклонение от прямого наименования в силу запрета или сложившихся традиций. Например, использование Гоголем эвфемизма в речи дам города N: Никогда не говорили они: «я высморкалась, я вспотела, я плюнула», а говорили: «я облегчила себе нос, я обошлась посредством носового платка». Ни в коем случае нельзя было сказать, «этот стакан или эта тарелка воняет», и даже нельзя сказать ничего такого, что бы подало намек на это, а говорили вместо того: «этот стакан нехорошо ведет себя» или что-нибудь в этом роде. Этот троп активно используется в современной общественно-политической лексике – заинтересованные круги, из достоверных источников, деструктивные силы (из газет), лица, потенциально имеющие вторую родину (Б. Кенжеев) и т.п.

8)      Если заменяемое и заменяющее находятся в отношениях противоположности, возникает ирония, которая строится на несовместимости общеязыкового и текстового значения слова. Если пожилой человек называется шустрым мальчиком, барка – дредноутом, жалкий человек – гофмаршалом (Ильф и Петров), то все эти переименования ироничны. Иронический характер таких переименований может быть понят только в том случае, если известна ситуация: кого или что так называют. Если слово покои употреблено для обозначения боярских палат, перед нами использование устаревшего слова в своей прямой функции, если так называют большую современную квартиру, то это метафора с ярко выраженной оценкой (очень просторная и удобная квартира), если же этим словом называют маленькую квартирку или комнату без удобств, то это ирония. Например, вот как пишет Б. Кенжеев об иностранном госте в московской баптистской церкви: В заключение его этапировали в приемную, где на вполне приличном английском языке добрейшая Татьяна Ивановна беседовала с гостями по душам. Ироническое слово совмещает сразу два значения: лексическое и контекстуальное, функция иронии – подчеркнуть несовместимость сказанного с реальностью.

9)      Оксюморон (или оксиморон) – троп, заключающийся в соединении слов, называющих взаимоисключающие понятия, например: О, как мучительно тобою счастлив я! (Пушкин); Смотри, ей весело грустить, такой нарядно обнаженной (Ахматова); Чу! Тайный звон... Сверхтайное творится: сейчас неповторимость повторится (Н. Матвеева). Смысловая функция этого тропа – отразить сложность и противоречивость явления, вскрыть его диалектическую сущность. В оксюмороне соединяются как дополняющее одно другое взаимоисключающие понятия. В результате происходит смысловое усложнение и обновление, при этом слова, входящие в оксюморонное словосочетание, сохраняют свои лексические значения. Оксюморон – прием, отражающий глубину и сложность явлений, на первый взгляд кажущихся простыми и однозначными, например: свойственное лакеям аристократическое направление (Герцен); с ужасом восторга (Г. Иванов).

10)  Гипербола и литота – тропы, с помощью которых признак, свойство, качество и т.п. не приписываются объекту или субъекту, обычно им не обладающему, а лишь усиливаются или ослабляются. Если признак усиливается, это – гипербола, если ослабляется – литота. Ср.: Редкая птица долетит до середины Днепра (Гоголь), мальчик в бесконечном сюртуке (Гоголь) – гиперболы, а мужичок с ноготок (Некрасов), мальчик с пальчик, в двух шагах – литоты. Особой разновидностью литоты является утверждение с помощью отрицания: он отвечал неплохо – лучше, чем плохо, но хуже, чем хорошо; у дам города N талии не толще бутылочной шейки, от неосторожного дыхания могли переломиться (Гоголь). Оценки, возникающие в результате использования гиперболы и литоты, чрезвычайно разнообразны: ирония, юмор, сатира, патетика. Гипербола может быть доведена до гротеска – преувеличения до абсурда, например в «Прозаседавшихся» Маяковского.

11)  Каламбур построен на несовместимости понятий, обозначенных тождественно звучащими словами. Все предыдущие тропы строились на обнаружении новых связей между словами и тем, что они обозначают. Этот троп строится на разрыве связей. Каламбур может быть построен на столкновении омонимов, паронимов, разных значений многозначного слова, например: – Не забыла ли ты, душа моя, подорожную? – спросил он прежде всего у дамы. – О, нет, я ничего не забыла. – И сердце, полное любовью, с тобой? – О, вот оно, вот! чувствуешь, как бьется? «Худо уложено, возлюбленная моя! – подумал Дмитрицкий. – В дорогу должно так укладывать все, чтобы не билось» (Вельтман). С помощью каламбура отношения взаимного непонимания приобретают комическую окраску.

12)  Паронимическая аттракция основана на возникновении семантических отношений между разными словами (главным образом разнокорневыми), имеющими сходство в звучании: это не исторический подход, а истерический: превратности приватности (из газет); Ты жива, ты права, ты отрада моя и отрава, каждый час на земле – это час твоего торжества (Л. Мартынов). Два похоже звучащих слова, не связанных в языке смысловыми отношениями, будучи синтаксически объединены сочинительной или подчинительной связью, вступают между собой в смысловые отношения. Это либо отношения синонимизации и смежности, либо антонимизации и контраста. Ощутимость паронимической аттракции и ее смысл зависят от степени звукового (и буквенного) совпадения, от синтаксической и текстовой позиции сопрягающихся слов, от предметной соотнесенности обозначаемых.

13)  Звуковой повтор – это повтор звуков (а не букв), не достигший паронимического уровня. Повторяться могут одни и те же или однотипные в каком-либо отношении звуки: гласные – согласные, узкие – широкие, мягкие – твердые, звонкие – глухие, шипящие – свистящие – взрывные – губные и т.п. Эти повторы могут быть звукоподражательного и семантического типа; в последнем случае они подчеркивают те смысловые отношения, которые складываются между словами в тексте. Повтор одинаковых или однотипных согласных получил название аллитерации, гласных – ассонанса. Например, в стихотворении А. Ахматовой, посвященном Пушкину, есть строчки: И столетие мы лелеем Еле слышный шелест шагов. Вторая строка построена на нагнетании глухих шипящих и свистящих звуков – аллитерация звукоподражательного типа, вызывающая ассоциации с шорохом опавшей листвы. Так возникает образ осени, намеченный в стихотворении только с помощью звукового повтора – образ, семантически значимый в стихотворении о Пушкине. Семантическую функцию ассонанса в свое время раскрыл И.Р. Гальперин в стихотворении А. Блока «Была ты всех ярче...» (Что было любимо, – все мимо, мимо... Впереди – неизвестность пути... Благословенно, неизгладимо, Невозвратимо... прости). Вызывает интерес ассонанс также в поэме А. Вознесенского «Мастера» (Колокола, гудошники... Звон. Звон... Вам, художники Всех времен!). Интимное, камерное стихотворение Блока строится на узких гласных э, и, а гражданское, публицистическое стихотворение А. Вознесенского требует широких гласных а, о.

14)  Эпитетом называют художественное, образное (а не логическое) определение. Поэтому важно не само по себе определение, а сочетание, которое оно образует со своим определяемым, и в котором открывается какая-то новая сторона. На берег большими шагами он смело и прямо идет, Соратников громко он кличет. И маршалов грозно завет (Лермонтов). Здесь большие в сочетании со словом шаги обозначает не просто величину шага (кстати, для данного героя большой по величине шаг и невозможен: Наполеон был невысокого роста), а взволнованность и устремленность героя к поставленной цели. Этому же способствуют и эпитеты, выраженные наречиями смело, прямо, грозно, громко. По характеру смысловых отношений между определением и определяемым эпитет может быть усилительным, например, протяжный вой, зеркальная гладь; уточнительным, например, лихой ямщик; метафорическим, например, ядовитый взгляд, метонимическим, например, где бодрый серп гулял и падал колос (Тютчев) и т. п.

15)  Аллюзия – это ссылка на какой-либо мифологический, литературный, исторический факт, причем без прямого указания на источник. Аллюзию можно рассматривать как скрытое цитирование. Она рассчитана на культурно-исторический опыт субъекта речи и его адресата, сфера ее употребления главным образом художественная речь, тогда как открытое цитирование возможно во всех речевых и текстовых ситуациях. Рассмотрим отрывок из стихотворения А. Тарковского «Снежная ночь в Вене»:

Ты безумна, Изора, безумна и зла,

Ты кому подарила свой перстень с отравой

И за дверью трактирной тихонько ждала:

Моцарт, пей, не тужи, смерть в союзе со славой.

Ах, Изора, глаза у тебя хороши

И черней твоей черной и горькой души.

Имя Изора, название города, в котором происходит действие, ситуация (трактир, отравление), тема славы и смерти – все это вызывает ассоциации с «Моцартом и Сальери» Пушкина. Одновременно происходит развитие, трансформация всех этих образов и тем: у Пушкина Изора – эпизодическое лицо, косвенная соучастница преступления, когда-то подарившая Сальери перстень с отравой, а у Тарковского она образ Судьбы. Пушкинский образ становится точкой отсчета для понимания стихотворения Тарковского.

16)  Символ в «Поэтическом словаре» А. Квятковского определяется как «многозначный предметный образ, объединяющий (связующий) собой разные планы воспроизводимой художником действительности на основе их существенной общности, родственности». В.В. Виноградов отмечал, что символ обладает способностью присоединять к обычным словам психические ассоциации, при этом слова сохраняют свое предметное значение. Другими словами, символ имеет непредметное содержание, связанное с духовными ценностями, выраженное через предмет. Символ создается на основе других тропов и складывается, наполняется содержанием в тексте, а не в словосочетании. Отсюда содержание символа и количественно больше любого тропа, и качественно иное, например, часть описания сада Плюшкина в «Мертвых душах» Гоголя: Старый, обширный, тянувшийся позади дома сад, выходивший за село и потом пропадавший в поле, заросший и заглохлый, казалось, один освежал эту обширную деревню и один был вполне живописен в своем картинном опустении. Зелеными облаками и неправильными трепетолистными куполами лежали на небесном горизонте соединенные вершины разросшихся на свободе дерев. Белый колоссальный ствол березы, лишенный верхушки, отломанной бурею или грозою, подымался из этой зеленой гущи и круглился на воздухе, как правильная мраморная, сверкающая колонна; косой, остроконечный излом его, которым оканчивался он кверху вместо капители, темнел на снежной белизне его, как шапка или черная птица. Хмель, глушивший снизу кусты бузины, рябины и лесного орешника и пробежавший потом по верхушке всего частокола, взбегал наконец вверх и обвивал до половины сломленную березу. Достигнув середины ее, он оттуда свешивался вниз и начинал цеплять вершины других дерев или же висел на воздухе, завязавши кольцами свои тонкие крючья, легко колеблемые ветром.

Необходимо обратить внимание на активизацию в этом небольшом отрывке таких тропов, как сравнения: как колонна; как шапка или черная птица, метафоры: гуща, частокол, обвивал, крючья и др.; метаморфозы: облаками, куполами, кольцами; перифраза: небесный горизонт; олицетворения: пробежавший, взбегал, достигнув; разнообразные эпитеты: зеленые облака, трепетолистные купола и др. При всем обилии и разнообразии тропов обнаруживается закономерность: природа сопоставляется с архитектурой (купола, колонны, капитель) и живописью (живописен, картинный). Сам предмет речи (сад) вряд ли требует такой активизации тропов. Все дело в авторской позиции: реальный русский сад Плюшкина вызывает ассоциации с пейзажами академического направления, изображавшими красоту античных руин, красоту утерянного, дорогого прошлого со слабо пробивающейся, но не угасшей жизнью настоящего (олицетворение). В результате взаимодействия всех тропов создается символ сада – потерянного рая, опирающийся на общелитературный символ сада-рая.

Таким образом, сфера действия тропа простирается от словосочетания до всего текста. В хорошо построенном тексте тропы, взаимодействуя, поддерживая друг друга, передают обширную, не выраженную прямо информацию.

2.      Тропы могут встретиться во всех сферах речевой деятельности, кроме официально-деловой, но основная сфера их функционирования – художественная литература и публицистическая речь. Различия между тропом художественным и публицистическим носят качественный характер: публицистический троп является средством социальной оценки, привлечения внимания адресата, воздействия на него; художественный – раскрытия содержания, дополнительных смысловых приращений.

Публицистические тропы, носящие, по мнению В. Костомарова, «серийно-типизированный характер», получили название штампов, например: народ-труженик, широкий размах, горячая поддержка, заокеанские друзья, светлое будущее, резкая отповедь, бархатная революция, номенклатурная кормушка, парад суверенитетов, война законов, Белый дом. «Заезженными» штампами-сочетаниями стали перифразы, например: корабли пустыни, воздушные ворота, морские ворота, голубая магистраль, черное золото, белое золото и др. Штампы облегчают автору создание текста (готовая образность), а адресату – его адекватное понимание, но они же и обесценивают созданный с их помощью текст, так как в результате частого употребления образность в них нейтрализуется, а смысловое наполнение постепенно выветривается. Штамп плох тем, что употребленный для привлечения внимания адресата к содержанию высказывания и к позиции автора, он, из-за отсутствия в нем индивидуальности, не достигает поставленной цели. Большое количество штампов в тексте свидетельствует о банальности текста (ср. с клише, которое говорит лишь о стандартности ситуации, но не банальности содержания).

Естественно, что в публицистике не все тропы – штампы, как и в художественной литературе не все тропы индивидуальны и неповторимы. В культурной традиции существует определенный набор тематико-семантических групп, соотносящихся с описанием определенных тем, например: группа слов, объединяющая все горящее – пламень, костер, пожар, зарево и др. – с темой любви, творчества, войны; группа слов, обозначающих средство передвижения по воде – челн, корабль, барка, лодка и т.п. – с темой жизненного пути человека; группа слов, обозначающих то, что скрывает солнце – туман, облако, туча – с жизненными трудностями и т.п. Этими рядами автор (и публицист, и писатель) связан, но он может их просто воспроизводить (подражание, эпигонство, штамп), а может обновлять: расширять тематическую группу, создавать образы на пересечении двух или нескольких рядов, пользоваться рядами с разной степенью активности и т.д.

3.      В стремлении к индивидуальности как писателя, так и публициста подстерегает возможность ошибки. Ошибка возникает, когда семантическая функция тропа оказывается на втором плане или вообще игнорируется. Другими словами, критерием различения удачного приема или ошибки является смысловой эффект. Рассмотрим некоторые примеры:

1)      Увеличением зарплаты учителям и врачам ... правительство ловко сняло с огня сковороду нашего бытия, охладив забастовочные страсти (Из газет). Сковорода бытия – оригинальный образ. В мировой культурной традиции есть ряд, изображающий жизнь как сосуд: чаша, фиал, кубок и т.п. Сковорода сюда не вписывается, так как в чашах помещается жидкость, хотя и относится тоже к сосудам, точнее емкостям. Сковорода входит в ряд, связанный с огнем наказания, расплаты: геенна огненная, ад, где черти поджаривают грешников. Если автор этого тропа хотел сказать, что жизнь наша не слаще, чем у грешников в аду, а разница лишь в том, что там наши мучения зависят от черта, а здесь от правительства: хочет – снимет сковороду, хочет – добавит жару, троп можно оценить как удачу. Но в статье речь идет о том, что правительство проявило мягкотелость, что эта прибавка зарплаты – мера, которая лишь усложнит положение тех же учителей и врачей, так как будет способствовать росту инфляции. В таком контексте, где правительство – страдательная сторона, троп явно неуместен.

2)      Мюнхен не станет тем чемоданом, из которого Россия будет черпать деньги (Из газет). Здесь использована нормативная метонимия – Мюнхен вместо решения, принятые на Мюнхенской встрече, но развиваемое далее сравнение с чемоданом не имеет оснований для сопоставления. Также невозможна и метафора черпать, так как она предполагает сопоставление с чем-то жидким, текучим. В другой ситуации эта метафора была бы возможна, если бы речь шла о металлических деньгах, которые кто-то горстями вынимает, например, из бочонка, особенно при лунном свете, и монеты при этом как бы проливаются сквозь пальцы.

3)      Трудно понять смысл следующего тропа: Отношение к заключенным – тоже фасад государства, хотя и задний. Автор, видимо, хотел подчеркнуть важность фасада, но тогда употребление слова фасад и строящийся на нем троп не годятся. Фасад – наружная, лицевая часть здания, часто архитектурно украшенная. Более уместно метафорическое использование слова фасад в значении «нечто внешнее, показное», например: Все эти декларации, заявления, обращения – лишь фасад тех отношений, что сложились между компаньонами.

4)      Еще пример – интервью с Э. Шеварднадзе, в котором говорится о его возвращении в Грузию. Интервью озаглавлено «Эдуард Шеварднадзе: второе пришествие». Сочетание второе пришествие вызывает аллюзию с образом Христа. Второе пришествие наступит, когда Христос со святыми и мучениками возвратится на землю и на земле воцарится добро. Этой аллюзией автор тропа уравнивает Шеварднадзе и Христа (при этом контекст допускает две оценки: ирония по поводу деятельности Шеварднадзе и возвеличивание его), что следует оценить как грубую ошибку морально-этического характера.

5)      Современная публицистическая речь плохо учитывает способность слов и словосочетаний, связанных с сюжетами из Библии, к аллюзии, следствием чего являются языковые ошибки и двусмысленные этические ситуации. Например, сообщение об Алма-атинской встрече одиннадцати высших должностных лиц государств – бывших союзных республик СССР и принятых ими документах дается под заглавием «Одиннадцать апостолов сочиняют Новый Завет». Несоизмеримость предмета речи и аллюзий, вызываемых заглавием, очевидна. Можно ли уравнять Евангелие и временные (которые даже в тексте называются паллиативными) соглашения, подписанные временными и, может быть, даже случайными людьми? Кроме того, словосочетание одиннадцать апостолов соотносится с периодом между предательством Иуды (двенадцать апостолов) и избранием после Вознесения Иисуса Христа двенадцатого апостола по жребию. Указание на одиннадцать апостолов невольно бросает тень на не участвовавших в этой встрече четырех других глав бывших республик СССР: кто-то из них Иуда? В равной мере невозможно и сочетание сочиняют Новый Завет. Из статьи ясно, что автор с известным скептицизмом относится к принятым документам, что позволяет ему быть ироничным. Однако объект сопоставления (священная книга) отнюдь не должен быть средством извлечения иронии. Вызывающее аллюзию высказывание приходит в противоречие с исходным текстом, приводит к ошибочности его построения и использования.

6)      Очень много ошибок связано с трансформацией в экспрессивных целях устойчивых сочетаний. Следует помнить, что старое, сложившееся, и новое сочетание должны быть сопоставимы. В противном случае мы будем иметь дело если не с языковой, то с этической ошибкой. В качестве примера можно привести трансформацию крылатого выражения, библейского по происхождению, не хлебом единым, например: не сексом единым живут киевляне (Из газет).

в начало

в оглавление << >> на следующую страницу

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6