1 | 2 | 3 | 4 | 5

Во-вторых, мы анализируем данное высказывание как иллокутивный акт призыва, имеющий целью выдвинуть определенную программу действий и побудить аудиторию к осуществлению этой программы.

В-третьих, мы можем проанализировать данное высказывание как перлокутивный акт, и тогда мы должны исследовать, какое воздействие оно оказало на аудиторию: какая часть читателей решила активнее участвовать в акциях протеста, а какая, возможно, вообще не поняла, о чем идет речь.

Троичная структура речевого действия находит свое соответствие в представлении о трех сторонах высказывания. Используя языковые средства в ходе локутивного акта, говорящий наделяет свое высказывание локутивным значением. Манифестируя цель говорения в определенных условиях в ходе иллокутивного акта, говорящий сообщает высказыванию определенную иллокутивную силу. Вызывая те или иные изменения в сознании (мыслях и чувствах) адресата в ходе перлокутивного акта, автор с помощью высказывания достигает определенного перлокутивного эффекта. Таким образом, имеется три пары взаимосвязанных категорий анализа речевого акта и высказывания: локутивный акт – локутивное значение, иллокутивный акт – иллокутивная сила (или функция), перлокутивный акт – перлокутивный эффект.

в начало

Условия успешности коммуникативного акта и коммуникативные неудачи

Поскольку коммуникативный акт – вид действия, при его анализе используются по существу те же категории, которые необходимы для характеристики и оценки любого действия: субъект, цель, способ, инструмент, средство, результат, условия, успешность и т.п. Субъект речевого акта – говорящий или пишущий – производит высказывание, как правило, рассчитанное на восприятие его адресатом. (В случае коммуникации по каналам СМИ высказывание всегда адресовано той или иной аудитории.) Высказывание выступает одновременно и как продукт речевого акта, и как инструмент достижения определенной цели. В зависимости от обстоятельств или условий, в которых совершается речевой акт, он может либо достичь поставленной цели и тем самым оказаться успешным, либо не достичь ее. Чтобы быть успешным, речевой акт как минимум должен быть уместным. В противном случае говорящего ждет коммуникативная неудача[3].

Условия, соблюдение которых необходимо для признания речевого акта уместным, называются условиями успешности речевого акта. Так, допустим, что в рубрике «Семейная консультация» в женском журнале психолог рекомендует при нарастании напряженности в отношениях между супругами, связанном с бытовыми трудностями, сопровождающими появление первого ребенка: Хотя бы на неделю оставьте ребенка на попечение бабушки и отправляйтесь в путешествие, чтобы вдали от забот вновь почувствовать радость от общения друг с другом. Тем самым он совершает речевой акт совета, цель которого – побудить адресата в его же собственных интересах совершить определенное действие. Для признания этого высказывания уместным необходимо по меньшей мере, чтобы предлагаемый курс действий был в принципе осуществим для адресата и чтобы следование этому курсу было в его интересах. Если журнал рассчитан на читательниц с низким уровнем доходов, то едва ли оба этих условия будут соблюдены. Даже если у молодых супругов с низким уровнем доходов и есть человек, с которым можно на время оставить ребенка, у них вряд ли найдутся средства для покупки туристической путевки, а если они и изыщут необходимые средства, то такой расход нанесет слишком большой удар по семейному бюджету, что чревато дальнейшим обострением семейных проблем. В этих условиях совет психолога оказывается неуместным, и он потерпит коммуникативную неудачу, теряя при этом доверие читательниц.

Но даже при соблюдении всех условий, обеспечивающих уместность речевого акта, результат, к которому он приведет, может соответствовать или не соответствовать поставленной говорящим цели. Так, в нашем примере результатом совета психолога может быть, как намерение адресата последовать ему, так и игнорирование мнения специалиста. Отказ следовать рекомендации при этом может быть как мотивированным (например, нежеланием подвергать себя хотя бы минимальному риску, связанному со всяким путешествием), так и немотивированным. Анализируя условия успешности коммуникативного акта, ТРА установила, что многие из этих условий связаны с адресатом[4]. Неудивительно поэтому, что фигуре адресата лингвистическая прагматика уделяет большое внимание.

в начало

Фактор адресата в общении

Если цель коммуникативного акта определяет адресант, то его уместность, а значит, и успешность во многом зависят от адресата, который должен быть лицом, «подходящим» для решения поставленной коммуникативной задачи в заданных условиях общения.

Характеризуя разнообразие возможных адресатов высказывания, M.M. Бахтин писал, что адресат «может быть непосредственным участником-собеседником бытового диалога, может быть дифференцированным коллективом специалистов какой-нибудь специальной области, может быть более или менее дифференцированной публикой, народом, современниками, единомышленниками, противниками и врагами, подчиненным, начальником, низшим, высшим, близким, чужим и т.п., он может быть и совершенно неопределенным неконкретизированным другим (при разного рода монологических высказываниях эмоционального типа) – все эти виды и концепции адресата определяются той областью человеческой деятельности и быта, к которой относится данное высказывание» [Бахтин 1979, 275]. И далее он указывает, что отбор адресантом всех языковых средств при порождении высказывания производится под большим или меньшим влиянием адресата и его предвосхищаемой ответной реакции [Бахтин 1979, 280].

Итак, планируя и реализуя речевой акт, адресант должен учитывать множество разнообразных характеристик адресата. Некоторые из этих характеристик являются общими для всех видов речевых актов. К ним относятся, например, физическая способность адресата воспринимать звучащую или письменную речь; владение языком, который предполагается использовать; культурный и образовательный уровень адресата, определяющий ту базу знаний, которая имеется в его распоряжении для понимания адресованных ему высказываний. Другие характеристики могут быть специфичными для того или иного типа или вида речевого действия. Так, планируя побуждение адресата к совершению тех или иных действий, надо учитывать его социальный статус. Когда статус адресата выше статуса адресанта, последний может либо просить, либо требовать, чтобы адресат совершил действие, но не может приказать или скомандовать, чтобы он сделал это. Статус адресата и степень близости отношений между участниками коммуникативного акта регулируют выбор той или иной степени вежливости, которая проявляет себя в выборе формы обращения, в степени категоричности формулировок, в тоне голоса (при устном общении), в использовании специальных маркеров вежливости. А правильный выбор уровня вежливости свою очередь является необходимым условием достижения запланированного перлокутивного эффекта. Для речевого акта аргументации кардинально важна исповедуемая адресатом система ценностей. Поскольку всякая аргументация опирается на ценности, даже логически безупречный аргумент обречен на неудачу, если он исходит из чуждых адресату принципов и идеалов.

Адресат массовой коммуникации в отличие от адресата в ситуации непосредственного диалогического общения – это не присутствующий в ситуации коммуникативного акта реальный индивидуум, а потенциальное неопределенное множество лиц, которые могут взять в руки данный журнал или газету, оказаться слушателями радиопередачи или зрителями телепрограммы. Поэтому автор текста массовой информации сам моделирует своего типового адресата, осуществляя коммуникативный акт, рассчитанный на определенную группу, выделяемую по половому, возрастному, национальному, социальному, конфессиональному, мировоззренческому и т.п. признакам. Например, московская молодежная газета либерально-демократической ориентации конструирует своего адресата как молодого человека, находящегося в достаточно близких неформальных отношениях с автором текста и приверженного западным ценностям и стилю жизни, а центральное печатное издание национал-патриотической ориентации обращено преимущественно к тем представителям коренной национальности, мировоззрение и система ценностей которых формировалось в годы советской власти. Естественно, что и тон «разговора» с аудиторией, и стратегии убеждения в этих СМИ будут существенно отличаться друг от друга.

Особой спецификой в отношении фигуры адресата обладает такой жанр массовой коммуникации, как интервью. Здесь у каждого высказывания есть и прямой адресат – интервьюируемый или интервьюер, и адресат-наблюдатель (тот, кто читает, слушает или смотрит интервью). Целый ряд особенностей построения интервью обусловлен именно наличием адресата-наблюдателя. В частности, в интервью повышена частота встречаемости так называемых интерпретирующих речевых актов, призванных модифицировать исходное высказывание собеседника таким образом, чтобы оно больше соответствовала целям оказания нужного воздействия на адресата, находящегося «за кадром» (подробнее см. [Кобозева, Лауфер 1994]).

в начало

Прямые и косвенные коммуникативные акты; прагматические эффекты косвенности

В ТРА проводится различие между прямыми и косвенными речевыми актами. В прямых речевых актах иллокутивная цель говорящего непосредственно манифестируется с помощью специально предназначенных для этого языковых маркеров – иллокутивных показателей. Так, цель побуждения адресата к действию в речевых актах побуждения прямо выражается либо соответствующими перформативными[5] лексическо-синтаксическими конструкциями (приказываю, запрещается, (вас) вызывают, попрошу и т.п.), либо императивной формой смыслового глагола: Сделай(те) это; Не делайте этого и т.п. Та же самая цель побуждения может быть выражена и косвенно, т.е. с помощью показателей, исходно предназначенных для маркировки других иллокутивных целей: выражения желания, чтобы что-то было сделано (Я хочу, чтобы вы это сделали), или вопроса о будущих действиях адресата (Вы не выходите на следующей остановке?) либо о его способностях осуществить действие (Вы не могли бы одолжить мне денег до получки?). Известная из риторики фигура речи, называемая риторическим вопросом, – тоже косвенный речевой акт, так как риторический вопрос задается не для того, чтобы получить в ответ какую-либо информацию, а для того, чтобы констатировать факт или высказать мнение (ср. Может ли честный человек мириться с этим? = Честный человек не может мириться с этим.)

В широком смысле косвенным можно назвать всякий коммуникативный акт, как речевой, так и невербальный, действительная цель которого не выражена явно. При такой трактовке вставание одного из собеседников из-за стола можно рассматривать как косвенный коммуникативный акт информирования адресата о том, что разговор окончен. В этом смысле к косвенным речевым актам можно отнести намеки, аллюзии, инсинуации и тому подобные способы непрямого информирования (подробнее см. [Кобозева, Лауфер 1988]).

Что дает использование косвенных речевых актов вместо прямых или каковы прагматические эффекты косвенности? Во-первых, косвенность «развязывает руки» автору высказывания, позволяя ему, если это понадобится, сказать, что он имел в виду только буквальный смысл сказанного. Во-вторых, косвенная форма осуществления, как правило, повышает этикетность коммуникативного акта, так как один из главных принципов вежливости состоит в предоставлении адресату большей степени свободы реагирования.

в начало

Принципы коммуникативного взаимодействия, правила (постулаты, максимы), обеспечивающие их соблюдение и эффекты, вызываемые нарушением этих правил

Помимо ТРА в концептуальный аппарат лингвистической прагматики входят принципы коммуникативного взаимодействия, а также правила (постулаты, максимы), обеспечивающие их соблюдение. Прежде всего, как и всякая целесообразная деятельность, коммуникативная деятельность подчиняется принципу рациональности, или принципу экономии усилий, который состоит в том, что, желая достичь некоторой цели, человек выбирает такое действие, которое позволит достичь этой цели быстрее и с минимальными затратами усилий и ресурсов. Важнейшим специальным принципом, лежащим в основе целенаправленной коммуникации, является принцип коммуникативного сотрудничества, сформулированный американским логиком Полом Грайсом в его знаменитой среди лингвистов работе «Логика и речевое общение». Этот принцип гласит: «Делай свой вклад в разговор на данной его стадии таким, как этого требует принятая цель или направление разговора, в котором ты участвуешь» [Грайс 1985]. И хотя данный принцип был сформулирован для разговора, т.е. устного общения между конкретными адресатом и адресантом в едином временном интервале, он легко может быть распространен и на случай массовой коммуникации, поскольку СМИ также вступают в коммуникативное взаимодействие с различными социальными группами, чтобы в конечном счете способствовать решению разнообразных проблем, возникающих в процессе функционирования современного общества. Поэтому и здесь действует принцип коммуникативного сотрудничества и поддерживающие его правила, которые Грайс называет максимами. Это максимы количества информации (сообщай не больше и не меньше информации, чем требуется на данной стадии развития коммуникативного процесса); максимы качества информации (сообщай только то, что считаешь истинным и для чего у тебя есть достаточные подтверждения); максима отношения (сообщаемое должно быть релевантным, т.е. как минимум иметь отношение к обсуждаемой проблеме); максимы способа (высказывание должно быть ясным, недвусмысленным, кратким по форме и последовательным). Поскольку аудитория ожидает от СМИ соблюдения этих правил, их демонстративное нарушение порождает импликатуры – домысливание информации, не высказанной в явном виде.

в начало

2. ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ТЕКСТООБРАЗОВАНИЯ

В последние годы в лингвистическую прагматику проникли идеи когнитивной лингвистики, провозгласившей своей целью моделирование речемыслительной деятельности человека с учетом данных когнитивной психологии[6]. Был предложен ряд моделей текстообразования, в которых речевое действие представлено как поэтапный переход от замысла говорящего к его воплощению в слове, называемый процессом текстообразования или вербализации.

Замысел говорящего или, по терминологии M.M. Бахтина, речевой замысел – понятие, не получившее пока в лингвистике строгого определения, но в той или иной форме, под тем или иным названием – например, «(актуальный) смысл», «мысль», «(субъективное) значение говорящего» – присутствующее во всех моделях речевой деятельности. Ясно, что в речевом замысле необходимо выделять по меньшей мере две составных части – интенциональную (цель говорящего в данном речевом акте, формирующуюся с учетом специфики наличной коммуникативной ситуации) и пропозициональную (отображающую тот или иной фрагмент действительности, как правило, внешний по отношению к коммуникативной ситуации и становящийся темой, содержанием высказывания). Эта двоякая обусловленность речевого замысла, лежащего в основе всякого высказывания (дискурса, текста), отражена в общей схеме текстообразования, предложенной А.Е. Кибриком [Кибрик 1992, 289]:

Данная схема приложима и к массовой коммуникации. Так, пропозициональная часть замысла всякого информационного сообщения – это некоторое событие, определенным образом отраженное в сознании автора сообщения, а интенциональная часть замысла – это цель внести информацию о представленном таким образом событии в сознание адресата.

в начало

Этапы процесса вербализации (текстообразования)

«Когда мы строим свою речь, нам всегда предносится целое нашего высказывания: и в форме определенной жанровой схемы и в форме индивидуального речевого замысла. Мы не нанизываем слова, не идем от слова к слову, а как бы заполняем нужными словами целое» [Бахтин 1979,266].

Итак, имея некоторую коммуникативную цель (например, проинформировать адресата об открытии художественной выставки), автор в зависимости от типа коммуникативной ситуации сначала выбирает речевой жанр из репертуара речевых жанров, используемых в данном типе коммуникативных ситуаций, соответствующий данной цели (допустим, это журналист из отдела культуры в газете, и он выбирает жанр короткого сообщения, предполагающий передачу только самых основных сведений о выставке без каких-либо комментариев). Выбор жанра уже задает макроструктуру (композицию) создаваемого текста, т.е. набор содержательных блоков, из которых он должен состоять, и порядок их следования (в случае выставки это должны быть блоки об открытии выставки, о представленных на ней авторах, жанрах произведений, времени их создания, месте проведения и времени работы выставки). Переходя к вербализации отдельных блоков содержания текста, автор начинает строить соответствующие заданному этапу предложения-высказывания, отражающие ситуации (положения дел), выделяемые в соответствии с речевым жанром и замыслом в соответствующем фрагменте действительности.

Согласно одной из гипотез при вербализации замысла, лежащего в основе отдельного предложения-высказывания[7], вначале происходит его семантическое структурирование, приспосабливающее целостное, недискретное мыслительное содержание к потребностям дискретного языкового оформления. В этом процессе можно выделить отдельные аспекты «приспособления» мысли к языку, из которых мы остановимся лишь на двух, поскольку они чаще других служат источником вариативной интерпретации действительности.

Во-первых, языковое выражение мысли, всегда более богатой и сложной, чем все, что может быть выражено в одном высказывании, с необходимостью предполагает отбор (selection). Так, из всего богатства впечатлений о выставке, хранящихся в памяти журналиста, побывавшего на вернисаже, он сможет вербально отразить в своем тексте только часть, независимо от того, будет ли это короткое информационное сообщение или обстоятельный обзор. Во-вторых, вербализация предполагает категоризацию отраженного в сознании фрагмента действительности, т.е. отнесение его к некоторой понятийной категории. Поскольку объективно один и тот же фрагмент действительности может быть рассмотрен в разных аспектах и с разных точек зрения, подводя его под ту или иную категорию, автор уже на этом этапе осуществляет определенную интерпретацию действительности[8]. Так, в зависимости от точки зрения на мировую политику одни и те же действия могут быть подведены либо под категорию проявлений сепаратизма, либо под категорию борьбы за национальное самоопределение. Кроме того, одна и та же ситуация может быть подведена под категории разной степени конкретности/обобщенности. Так, в строительстве нового завода можно увидеть не только ситуацию строительство завода, но и ситуации создание новых рабочих мест, решение демографических проблем, загрязнение окружающей среды и т.п.

В конечном счете категоризация предполагает лексический выбор для выражения мысли о некотором положении дел. Слово выступает при этом как средство активации в сознании адресата не просто отдельного понятия, а целостной системы представлений, частью которой это понятие является (семантического поля, фрейма, сценария, стереотипа). Кроме того, в семантике слова понятие (сигнификативное значение) часто оказывается устойчиво связано с рядом дополнительных представлений, называемых ассоциациями или коннотациями. При этом особо важными для оказания нужного воздействия на сознание являются эмоционально-оценочные коннотации, апеллирующие к эмоциям адресата, его интересам и ценностям. Не случайно в языке часто сосуществуют слова, обозначающие по сути одно и то же явление, но встроенные в разные системы представлений, противопоставленные по оценочным признакам «свой – чужой», «хороший – плохой», «правильный – неправильный» и т.п., ср. такие пары, как разведчик vs шпион, фантазер vs лгун, хулиганство vs шалость. Нагруженность слова оценочными коннотациями иногда заставляет искать новые средства для выражения той же идеи, но с другим оценочным значением. Так, при смене идеологических ценностных приоритетов слова проститутка и бандит с закрепленными за ними отрицательными коннотациями начинают заменяться в языке выполняющих социальный заказ СМИ на синонимичные им заимствования путана и рэкетир, которые вместо отрицательных коннотаций «преступности» имеют скорее положительные коннотации «заграничного шика».

1 | 2 | 3 | 4 | 5