Язык СМИ... В.В. Миронов. Средства массовой коммуникации как зеркало поп-культуры культуры культуре собой

К концу XX века благодаря развитию научно-технического прогресса в человеческом обществе складывается система массовой коммуникации, которая вбирает в себя новейшие технические возможности распространения информации на практически неограниченную аудиторию, что позволяет ей стать реальной силой, влияющей на формирование всей системы духовных ценностей и потребностей человечества. Следует признать, что система массовой коммуникации становится доминирующим фактором современной культуры. Это разрушает ее как относительно равновесную систему, порождая ряд новых явлений; некоторые из них столь необычны, что с трудом укладываются в рамки традиционных представлений о культуре.

Для того чтобы разобраться в этом, необходимо провести сравнительный анализ состояний культуры до складывания системы массовой коммуникации и ее сегодняшнего состояния, а также изменения самой межкультурной коммуникации (коммуникации между различными культурами).

в начало

1. ПОНЯТИЕ ЛОКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ

Понятие культуры весьма многозначно и отражает широчайший спектр человеческий представлений о ней. Мы будем вслед за К.X. Момджяном в наиболее общем плане понимать культуру как совокупность результатов деятельности людей, создавших систему традиционных для человечества ценностей как материального, так и духовного характера. Таким образом, с одной стороны, культура представляет собой «застывшую» (музейную) часть человеческого общества. А с другой – «совокупность “высших” человеческих ценностей, которые определяют и выражают конечные цели человеческого существования в истории (Добро, Истина, Красота, Справедливость и др.) и отличны от операциональных “ценностей как средств” или средств практической адаптации, характеризующих уже не культуру, а цивилизацию»[1]. Даже «застывшая» для индивида часть культуры на самом деле изменяется, так как подвержены изменению и эволюции «высшие» ценности. Иными словами, культура – система изменяющаяся.

Исходя из этих предварительных рассуждений, мы выдвигаем тезис о том, что, хотя по своей структуре и функциям культура достаточно устойчивое образование, на нее тем не менее в настоящее время оказывает серьезное влияние изменяющийся механизм межкультурной коммуникации, который становится серьезным фактором и внутрикультурных изменений. На уровне индивидуального и общественного восприятия это порождает пессимистические настроения, которые говорят о кризисе или даже гибели культуры.

До начала XX века общечеловеческая культура, то, что мы часто называем классической культурой, представляла собой систему относительно замкнутых и отделенных (даже пространственно) друг от друга локальных культур[2]. Главным ее смысловым критерием выступал Разум, что в философии «как душе культуры» реализовывалось в господстве классической рационально-теоретической парадигмы, сводимой к формуле «Разум – Логика – Просвещение». Соответственно этому научно-технический прогресс и его влияние на культуру в целом оценивался позитивно[3], а развитие культуры рассматривалось как прогрессивное.

Изменения в культуре происходили весьма медленно и неразличимо для индивидуального сознания, что придавало общему пониманию культуры «застывший», стационарный характер. Здесь моменты устойчивости доминировали по отношению к моментам изменчивости (что вовсе не означает, что их не было). Смена основных культурообразующих компонентов культуры осуществлялась настолько медленно и постепенно, что оценить изменения можно было лишь по прошествии очень длительного временного интервала. Признак стабильности стал самовыражением культуры как таковой, и носителями данного отношения к ней на рефлексивном уровне выступала прежде всего гуманитарная интеллигенция, противопоставляя себя представителям естественных наук, где изменения происходили значительно быстрее.

В основе локальных культур лежал «аристократический принцип» отбора, основанный на достаточно длительной адаптации ценностей, претендующих на статус общечеловеческих (культурных), к господствующим культурообразующим компонентам. Ядро такой культуры на протяжении столетий оставалось неизменным, его основное содержание передавалось от поколения к поколению. Именно эта необходимая консервативность и элитарность определяли лицо классической культуры.

Описанные признаки не обязательно выступали характеристикой индивидуального сознания – оно могло быть самовыражением внутренней сущности индивида, выходящей за рамки господствующей парадигмы. Индивидуальное сознание всегда представляет собой некий островок в океане культуры, но островок самодостаточный. Кроме того, индивиды располагались на разных уровнях локальной культуры, что определяло культурное разнообразие системы в целом. В результате было выработан мощный механизм адаптации системы культуры к новообразованиям, позволяющий ей относительно безболезненно приспосабливать к себе новые компоненты, которые были вне культуры, и одновременно модифицировать всю систему культуры. Такого рода изменения в локальных культурах, как правило, выходили за рамки индивидуальной жизни, поэтому для отдельного человека были незаметны. Именно адаптивно-адаптирующий механизм обеспечивает стабильность локальной культуры, и именно он, как мы увидим ниже, подвергается мощнейшему воздействию в современной культуре.

Данный механизм был замечен M.M. Бахтиным, который, анализируя средневековый карнавал, говорит о двойственном характере культуры. В системе культуры сосуществуют как бы два этажа – верхний и нижний; являясь частью одной системы, они тем не менее отличаются друг от друга. В частности, смеховая культура Средневековья (карнавал) противостоит, но одновременно и сопутствует культуре официальной. Особенностью карнавала было то, что он выступал «как бы реальной (но временной) формой самой жизни, которую не просто разыгрывали, а которой жили почти на самом деле (на срок карнавала)... Реальная форма жизни является здесь одновременно и возрожденной идеальной формой... Итак, в карнавале сама жизнь играет, а игра на время становится самой жизнью»[4].

Таким образом, можно сказать, что культура представляет собой противоречивое образование, которое находится в относительном единстве, но внутри которого постоянно присутствуют противоречивые тенденции, выражающие собой относительно противоположные сущности, два вектора самореализации творчества каждого индивида. С одной стороны, в процессе творческой деятельности человек опирается на стереотипы, традиции и нормы жизни, характерные для большинства людей в их обычной жизни. В этом плане особенности индивидуальной жизни, жизненной среды и условий определяют форму и характер каждодневной жизни человека. С другой стороны, творческая деятельность может проходить вдалеке от стандартных жизненных стереотипов и представлений, может быть удалена от реальности, создавая в результате особый «элитарный» культурный пласт, в рамках которого возникают общекультурные и общечеловеческие ценности, на которые ориентируется общество. «Лишь вместе, во взаимоопосредовании и взаимообусловленности, составляют оба эти начала общественную реальность, лишь вместе, в непрестанном взаимодействии составляют они жизнь человечества»[5].

Один вектор культуры направлен, по выражению Кнабе, «вверх», формируя некоторые общие представления и ценности в сфере духа (наука, искусство, религия и т.д.). Другой – «вниз», фиксируя обыденные стереотипы жизни человека как на индивидуальном, так и на уровне микрогрупп. Бахтин задолго до современного постмодернизма с его философией тела рассматривал такое противопоставление верхней и низовой частей культуры как особую традицию противопоставления верха и низа конкретного человека[6]. Верхняя культура была абстрактной, духовной, переживаемой и удаленной от реальной жизни. Низовая, напротив, была телесна, конкретна, не только переживалась индивидом, но и воплощалась им[7].

Абстрактно-духовная, рафинированная часть культуры постепенно оформляется в истории человеческой цивилизации как КУЛЬТУРА «с большой буквы». Она принципиально удалена от повседневности, даже от конкретной личности. Она требует определенной подготовки при ее восприятии. Наконец, она требует определенной формы организации пространства для репродукции своих образцов. Когда мы рассуждаем о культуре, то чаще всего имеем в виду именно культуру в указанном первом смысле, тогда как ее второй смысл представляется слишком незначительным. Такое понимание культуры настолько типично, что иногда может создаться впечатление, что никакой иной культуры нет.

Аудитория, связанная с «верхней» культурой, элитарна и ограничена, но именно жизненные обстоятельства дают одним людям возможность приобщаться к такой высокой культуре, а другим – нет. Ценности «верхней» культуры за счет того, что они приняли рафинированную форму, ограничивают себя от влияний извне на более долгий срок, их легче поддерживать искусственно, культивировать, что и дает им возможность сохранения почти в «первозданном виде». Даже восприятие таких культурных ценностей требует не только некоторой внутренней подготовки, особой грамотности, но и специальных помещений для этого, что также является фактором, ограничивающим сферу ее распространения. Таким образом, создается идеализированная система культурных ценностей, которая за счет вышесказанных обстоятельств достаточно стабильна, настороженно относится ко всяким изменениям в ней и представляет собой действительно базис общечеловеческой культуры. Повседневная (неэлитарная, низовая и пр.) культура, в потребление продуктов которой включена наибольшая масса людей, в силу своей открытости была менее устойчива, а следовательно, в большей степени подвержена изменениям.

Итак, культура как система представляет собой диалектическое единство противоречивых сторон, находящихся в импульсивном взаимодействии. Высокая КУЛЬТУРА обеспечивает преемственность, единство, создает систему ценностей, а «низовая» культура обеспечивает саморазвитие системы, ее обновление. В этом смысле культура диалогична уже в силу наличия в ней двух находящихся во взаимодействии культур, точнее, диалог является формой ее существования. Но этот диалог осуществляется внутри единого целого. «Диалог воплощает диалектику развития, диалектику, раскрытую в будущее и в этом смысле исторически положительную – положительную как в объективном, философском и историческом смысле, так и в смысле субъективно-человеческом, нравственном»[8]. Поэтому оппозиция «верхней» и «низовой» культуры является культурной оппозицией, не выходит за ее рамки.

Естественно, как в любом противоречивом процессе, единство сторон не может обойтись без попыток подавления одной стороны другой, одной (в данном случае) культуры другой. Так, например, попытки подавления «низкой» культуры со стороны «высокой» часто выражаются в том, что все относящееся к первой объявляется некой областью принципиально некультурного. Обычная жизнь понимается как нечто недостойное культурного человека, как будто последний не ест, не пьет, не рожает детей и т.д. Это как бы периферия, изнанка бытия (Кнабе), которую надо скрыть, прикрыть. Эту культуру прикрытия, доходящую до абсурда, в гротескной форме описал Гоголь, зафиксировав внутрикультурную оппозицию между обыденностью, бытом, простотой поведения, отраженного в языке нормального человека, и семантическим его инвариантом, якобы отражающим существование человека в «высокой» культуре[9]. Существует в культуре и обратное псевдопрогрессистское движение, когда предпринимаются попытки вытеснения из нее эталонных образов: последние оцениваются как устаревшие и не отвечающие духу времени.

Локальная культура как завершенная целостная символическая система культурных значений, отражает завершенность бытия человека и человечества в продуктах его творчества. Завершенность (которая так не устраивает постмодернизм) вообще один из принципов классической культуры. В музыке это симфония, в литературе – роман или повесть, в архитектуре – выдержанный стиль зданий, в философии – всеохватывающая концепция. «Завершенность» неизбежно связана с ограниченностью (по крайней мере в виде границ, отделяющих от других объектов), что наиболее ярко проявляется в литературе. Завершенный литературный текст – это некий эталон текста вообще, некий завершенный смысл, которому противостоят тексты «низовой» культуры, напротив, часто оборванные, не структурированные, несообразные, странные, неприличные и т.д.

Замкнутость и самодостаточность локальной культуры проявляется в ее противопоставлении (иногда достаточно жестком) иным культурам. Причем здесь ситуация обратная. «Верхняя» часть одной локальной культуры может быть достаточно близкой к «верхней» же части другой. А вот на уровне «низовой» культуры, в плане индивидуального бытового противопоставления, разрыв оказывается большим. Это выражается в соответствующих пословицах и поговорках, стереотипах восприятия представителей другой культуры. Поэтому в целом тезис о единой общечеловеческой культуре как целостной системе представлял собой, скорее, лишь метафору.

Это не означает, что такие локальные культуры не общались между собой, не знали друг о друге. Но каждая из культур вырабатывала в себе мощнейший каркас, некий «иммунитет» к другой культуре, не пропускающий чуждых элементов и влияний. Поэтому одной из центральных культурных оппозиций системы локальных культуры была оппозиция «свой – чужой», в которой свое (внутрикультурное) рассматривалось как истинное, а чужое – как отрицание моего, а значит, враждебное (ложное). Основой локальных культур была, прежде всего, система этнических и религиозных ценностей. Развитие такой культуры и приращение ценностей в ней проходило сквозь плотное сито традиций и ценностных установок при сохранении общей направленности. Признавая наличие других культур, любая локальная культура всегда рассматривала себя как высшее выражение человеческой культуры в целом.

в начало

1 | 2 | 3 | 4 | 5

Евгений