1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11

Содержание количественного и качественного подходов

Методы эмпирических исследований в социологии принято разделять на количественные и качественные.

Количественные методы могут быть охарактеризованы как «формализованные» и «массовые». Под формализацией в данном случае понимается степень направленности методики на фиксацию строго определенного набора анализируемых переменных и количественное их измерение. Характерная особенность формализованных методических инструментов состоит в том, что в них исследуемые переменные заданы разработчиком заранее. Изменение этого набора переменных в ходе исследования, т.е. «подстройка» инструментария является невозможным. Высокая степень формализации количественных методик сочетается с их ориентацией на массовый сбор однотипных первичных данных и их статистическую обработку. К числу формализованных количественных методов социологического исследования относятся: статистика, анкеты с закрытыми вопросами, структурированное наблюдение, контент-анализ.

В противоположность количественным, качественные (неформализованные) методы ориентированы не на массовый сбор данных, а на достижение углубленного понимания исследуемых социальных явлений. Отсутствие формализации делает невозможным массовый охват обследуемых объектов, в результате чего число единиц обследования часто снижается до минимума. Отказ от широты охвата компенсируется «глубиной» исследования, т.е. детальным изучением социального явления в его целостности и непосредственной взаимосвязи с другими явлениями. К числу неформализованных методов относятся: включенное неструктурированное наблюдение, индивидуальное глубокое интервью и фокус-группы, так называемый «традиционный» анализ текстов, изучение личных документов (автобиографий, писем и др.).

Хотя с интуитивной точки зрения ясно, что названные группы методов взаимно дополняют друг друга, в истории социологии вопрос о характере этого взаимодополнения часто становился ареной острой идейной борьбы. В качестве примера можно указать, что классическая работа У. Томаса и Ф. Знанецкого Польский крестьянин в Европе и Америке, основанная на материалах писем и дневников, после выхода в свет была подвергнута жесткой критике за ее «ненаучность». Для понимания сути возникавших споров целесообразно дать краткий исторический очерк этой проблемы.

в начало

Историческое взаимодействие количественной и качественной традиций

С исторической точки зрения обе названные традиции возникли практически одновременно. Первой крупной эмпирической работой, выполненной с позиций качественного подхода, принято считать работу французского исследователя Ф. Ле Пле, составившего монографическое описание трехсот семей, принадлежащих к различным слоям общества. Основными методами сбора информации были личные наблюдения и интервью. Книга Ле Пле, озаглавленная «Европейские рабочие», вышла в свет в 1855 г. Работа А. Кетле «Опыт социальной физики», положившая начало использованию эмпирических количественных данных для установления закономерностей социальных явлений, была издана двадцатью годами раньше, в 1835 т.

Исторически количественная и качественная традиции в социальных науках частично сосуществовали в виде дополняющих друг друга групп исследовательских методов, а частично находились в состоянии «теоретического конфликта». Сравнительная популярность и научная значимость названных методов со времени их возникновения не были постоянными, скорее они были подвержены колебаниям наподобие маятника. Непосредственной причиной этих колебаний часто выступали значимые научные успехи, достигнутые в рамках той или иной исследовательской традиции. Другая, сравнительно автономная, но очень значимая причина состояла в изменениях методологических представлений о природе научного знания. Воздействие этих и других причин накладывалось друг на друга, образуя различные и неповторимые интеллектуальные комбинации, свойственные разным историческим эпохам.

В конце XIX и начале XX века эмпирическая социология в основном развивалась как качественная, а излюбленными методами исследований были анализ автобиографий, писем и дневников. Думается, что интерес к таким документам во многом вытекал из философских трудов по исследованию сознания, лежащих в основе возникновения теоретической социологии. Данная исследовательская традиция имела свои крупные успехи, включая достижения Чикагской школы по изучению причин преступности и уже упоминавшийся фундаментальный эмпирико-теоретический труд Томаса и Знанецкого.

Следующий период, условно датируемый 30–60-ми и отчасти 70-ми годами ХХ века, был периодом огромной популярности количественных методов. Причины перелома исследовательской традиции имели двойственную природу. С одной стороны, они были связаны с крупными успехами, достигнутыми в освоении и использовании метода массовых опросов в США в 20-е и 30-е годы. Вторая причина носила мировоззренческий характер и была связана с возникновением и доминированием в эту историческую эпоху позитивистских взглядов на природу научного знания.

Основные идеи логического позитивизма были разработаны в начале 30-х годов членами Венского логического кружка, куда входили известные философы и математики Мориц Шлик, Отто Нерайт, Рудольф Карнап. В своих построениях члены Венского кружка опирались на некоторые базовые построения «Логиико-философского трактата» Людвига Витгенштейна (1921). Необходимо отметить, что названные философы были глубокими и многогранными мыслителями, однако, их взгляды зачастую вульгаризировались.

Одно из ключевых положений логического позитивизма состояло в так называемом «принципе верификационизма», согласно которому всякое научно осмысленное утверждение может быть сведено к совокупности так называемых «протокольных высказываний», фиксирующих результаты «чистого опыта» и выступающих в качестве фундамента любого знания. Как следствие, верификационизм трактует процесс научного познания как процедуру эмпирической проверки фактов, лежащих в основе соответствующих утверждений.

Уже в конце 30-х годов концепция логического позитивизма претерпела кризис, поскольку было установлено, что реальный процесс научного познания не вписывается в ее рамки. В частности, к числу проблем, не решенных в рамках данной методологии, относится и проблема возникновения гипотез. Концентрируя внимание на процедурах верификации, логический позитивизм не дал удовлетворительного ответа на вопрос, как возникают содержательные гипотезы, требующие эмпирической проверки.

Хотя идеи логического позитивизма оказались уязвимыми для критики, в 30-е годы позитивистская система взглядов сделалась популярной в широких кругах научной интеллигенции. Идеи позитивизма оказали большое влияние на мировоззрение ученых в различных научных дисциплинах. Не избежала такого влияния и социология, в которой резко возрос интерес к проблемам эмпирической верификации научного знания, количественным аспектам эмпирических исследований и измерительным процедурам. В западной социологии той эпохи это уравновешивалось высоким интересом научного сообщества к теоретическим исследованиям, которые и выполняли роль генератора гипотез для эмпирических исследований. Однако в методических публикациях эта важная роль теории почти не акцентировалась, что приводило к изложению в них чисто позитивистской доктрины. Эта однобокость методических публикаций сыграла весьма негативную роль в развитии и мировой, и российской социологии, дезориентируя обучающихся и начинающих социологов.

Преобладание позитивистских и «количественных» взглядов на методологию и методику социологических исследований продолжалось до конца 60-х годов. В последующие годы мировоззренческое доминирование этой традиции стало подвергаться все более интенсивной критике. Источники этой критики вновь оказались двоякими: с одной стороны эмпирическими, а с другой – мировоззренческими.

Эмпирическим источником критики главенствующей в те годы исследовательской традиции явилась растущая неудовлетворенность социологов низкой научной содержательностью многих количественных исследований. Иллюстрацией этой неудовлетворенности может служить, например, следующее высказывание: «Не становится ли социология мелочной и ничтожной наукой, делающей легкие вещи, потому что здесь возможны точность, и обходящей трудные, так как они неопределенны? Социологические журналы заполняются описательными, а порой и бессмысленными статьями (о социологической структуре больницы, влиянии территориальной отдаленности на заключение браков, поведении музыкантов симфонического оркестра во время репетиции и т.п.). Социология, лишенная больших идей, смахивает на глухого, бормочущего ответы на вопросы, которых никто не задавал»[1].

Мировоззренческие причины изменения методологических взглядов на познавательные функции методов эмпирического исследования имели автономную природу и были связаны с возникновением новых гносеологических подходов к пониманию природы научного знания. Эпоха преобладания позитивистских взглядов закончилась. В середине 80-х годов известный российский философ В.С. Швырев писал по этому поводу, что концепция научного знания, выдвинутая логическим позитивизмом, которая долгое время господствовала в западной философии науки, безусловно, принадлежит истории. Период ее наибольшего влияния приходится на 30–40-е годы, в 50-х годах начинается ее закат, а с начала 60-х годов стали набирать силу конкурирующие с ней течения, прежде всего последователей К. Поппера, существенно изменившие взгляды научного сообщества на проблему достижения научной «истины».

Одновременно важные, хотя и неоднозначные, мировоззренческие изменения произошли в конце 60-х – начале 70-х годов и внутри социологической теории. Эти изменения были связаны с появлением новых теоретических направлений – феноменологической социологии и этнометодологии. Основоположниками этих направлений принято считать А. Шюца, Г. Гарфинкеля, А Сикурела – безусловно, крупных мыслителей, авторов фундаментальных научных трудов. Углубленный интерес этих ученых к проблеме изучения человеческого сознания предопределил и выбор исследовательского инструментария, главным из которых стало индивидуальное глубокое интервью (в виде устных историй, автобиографий и др.).

Появление трудов названных авторов произошло в определенном и весьма специфичном историческом контексте. Дело в том, что в конце 60-х гг. в западных университетах прокатилась волна студенческих революций, которые во многом разрушили прежнюю систему гуманитарного образования. Мода на леворадикальные идеи социалистического толка сочеталась тогда с ошельмовыванием классической социологической теории, основанной на структурно-функциональном подходе (последняя была объявлена «прислужницей буржуазного истэблишмента»). При этом участники движения идеологизировали феноменологическую социологию и использовали ее для борьбы со структурно-функциональной. В результате феноменологическое направление избежало идеологического остракизма, но в социологии возник теоретический дисбаланс, влияние которого, по нашему мнению, продолжается до сих пор.

Обеднение теоретического багажа вследствие леворадикального бунта привело к определенному упадку социологии как науки, о чем свидетельствует, в частности, следующее высказывание известного социолога Э. Гидденса, относящееся к началу 90-х годов: «Именно в тот момент, когда, казалось бы, крайне необходимы новаторские социальные исследования – в условиях глобального спада и далеко идущих социальных и культурных изменений, – в этот момент наблюдается интеллектуальный упадок социологии, уменьшается приток в нее свежих сил, увеличивается средний возраст преподавателей»[2].

Особый исторический контекст возникновения феноменологической и этнометодологической школ наложил свой отпечаток и на анализ методической проблематики, который осуществлялся в их рамках. В исследовательском мировоззрении произошел значимый сдвиг в сторону повышения значимости качественных методов, однако, методологические вопросы часто обсуждались в весьма специфичном теоретическом и идеологическом контексте, связанном с критикой структурно-функциональной социологии[3].

Тем не менее, общий сдвиг интереса социологов-эмпириков к качественным методам привел к значительному увеличению числа исследований, выполненных с позиций качественного подхода. Это, в свою очередь, стало стимулом повышения интереса к методическим проблемам как таковым, рассматриваемым вне рамок каких-либо теоретических или идеологических воззрений. Такая тенденция возобладала на Западе в конце 80-х и начале 90-х годов, когда было опубликовано значительное число методических работ, посвященных описанию качественных методов социологического исследования. Несомненными достоинствами этих публикаций явились их ясность и практическая применимость. Недостатком является утрата методологической глубины рассмотрения методических проблем. Последнее обстоятельство, можно ожидать, в скором времени станет ограничителем развития методов эмпирического исследования, в связи с чем интерес к методологической проблематике, по-видимому, вновь будет расти.

в начало

Количественный и качественный подходы российской социологии

Особый исторический путь, пройденный Россией в ХХ столетии, не мог не наложить глубокого отпечатка на развитие и сегодняшнее ее гуманитарных наук, в том числе и социологию. Приведенный ниже краткий исторический очерк необходим для понимания той ситуации, которая сложилась в российской социологии к концу советского периода и в первое постсоветское десятилетие.

Российская школа теоретической социологии в XX веке возникала дважды, но оба раза гибла. Дореволюционная школа была представлена именами М. Ковалевского, Н. Кареева, Л. Петражицкого и других ученых, пришедших в нее из смежных гуманитарных дисциплин: философии, истории, теории права. По всем признакам, научная и педагогическая деятельность первых русских социологов была очень успешной. Немаловажно отметить, что русская социологическая школа весьма оперативно отслеживала появление новых фундаментальных работ в Западной Европе и издавала их переводы, многими из которых российские социологи пользуются и поныне.

Как известно, революция без остатка уничтожила русскую социологическую школу. Многие ее представители погибли, другие вынуждены были эмигрировать.

Второй исторический шанс рождения российской социологии представился в 60-е гг. Преемственность с дореволюционной школой была к этому времени полностью потеряна. За прошедшие десятилетия радикально изменился и мир, и мировая социология. В этих условиях первые социологи советской эпохи (в основном выходцы из философии, экономики и математики) естественным образом занялись изучением и переводом западных работ. В целом есть все основания сказать, что, с учетом исторической специфики рассматриваемого периода, отечественная социология тех лет взяла на удивление хороший старт, обусловленный в первую очередь притоком свежих интеллектуальных сил.

Изучение западной социологии шло как в теоретическом, так и в методическом направлениях. В теоретической области активность научного сообщества выразилась, в частности, в активной переводческой деятельности. За период с 1960 по 1970 гг. в России было издано около десяти переводных монографий и сборников по теоретической социологии, причем подбор книг следует признать очень удачным[4]. Эти издания представляли собой лишь видимую часть айсберга, поскольку в научном сообществе тех лет ходил обширный социологический «самиздат»: переводы М. Вебера, Т. Парсонса, Р. Мертона и других классиков социологической мысли.

В области методологии и методики социологических исследований бесспорным научным лидером стал В.А. Ядов. С конца 60-х годов он активно выступал с лекциями по данной тематике, а в 1972 г. опубликовал известную книгу «Социологическое исследование: методология, программа, методы», которая представляла собой хорошую для тех лет компиляцию западных учебников конца 50-х и начала 60-х годов. По своему содержанию книга В.А. Ядова представляла собой яркое воплощение позитивистского и количественного подхода, господствовавшего в те годы в западной социологии.

Как известно, «золотой период» российской социологии длился недолго. В 1972 году по приказу ЦК КПСС был осуществлен идеологический разгром Института конкретных социологических исследований АН СССР (ныне – Институт социологии РАН), исполненный по канонам сталинского разгрома биологии, с той лишь разницей, что никто из социологов не был арестован. Роль Лысенко сыграл в этой акции специалист по научному коммунизму из Свердловска М.Н. Руткевич, назначенный директором ИКСИ (ныне он член-корреспондент РАН, в 1988 году едва не стал академиком). В течение нескольких месяцев после назначения Руткевича из института уволились или были уволены практически все наиболее видные социологи того времени (вместе с сотрудниками их научных групп). Одно из первых деяний Руткевича в роли директора заключалось в уничтожении тиража сборника переводов «Структурно-функциональный анализ в современной социологии». Правда, отдельные экземпляры этого сборника успели попасть в Ленинскую и некоторые другие библиотеки.

Венцом деятельности «обновленного» состава ИСИ АН СССР под руководством М.Н. Руткевича и его приспешника Г.В. Осипова (при Руткевиче он был секретарем партийной организации института, а в 90-е годы сделался академиком РАН) можно считать «Рабочую книгу социолога» – толстую и очень плохо написанную монографию, несущую на себе отпечаток социальной атмосферы застойных брежневских лет. Ряд мест в этой монографии текстуально заимствован из книги В.А. Ядова, причем без ссылок (впрочем, во введении авторы выразили В.А. Ядову благодарность за участие в обсуждении макета книги). С сожалением следует признать, что дефицит методической литературы доныне вынуждает российских социологов обучаться по этому некачественному источнику.

Позднее М.Н. Руткевич был снят с должности директора института, однако вернуться к прежнему динамичному состоянию отечественная социология уже не смогла. Главная причина состояла, по-видимому, в том, что квалифицированные кадры были рассеяны, были лишены возможности преподавания и создания научных школ. Во второй половине 70-х и первой половине 80-х годов российская социология стала скучной наукой, интерес к ней в обществе резко упал.

Вполне очевидно, что последствия идеологического разгрома были крайне деструктивны для всех областей социологии. Вместе с тем, эти последствия не были одинаковы в разных областях. В отношении теории результат состоял в том, что зачатки теоретических школ, возникшие в конце 60-х годов, погибли, а теоретическая работа была свернута. Что же касается методологии и методики социологических исследований, то в этой области концепция В.А. Ядова сделалась официально признанной. Новые руководители Института социологических исследований, не обладая ни квалификацией, ни творческим воображением, заимствовали ядовскую методологию и искусственно законсервировали ее, прекратив все дискуссии на методологические темы. Научные кадры, которые могли творчески переосмыслить эту методологию, были разогнаны.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11