1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23

«Федеральная служба безопасности не возбуждала уголовное дело, не задерживала Андрея Бабицкого, не имела отношения к его содержанию и к тому, что произошло после». (Из интервью Александра Здановича, начальника Центра общественных связей ФСБ, телеканалу НТВ).

«Боюсь, никакого реального обмена Бабицкого на боевиков не было и тем более не было реального желания Бабицкого. Нам показывают какой-то документ, подписанный им, как будто мы вернулись во времена Берии, когда собственноручное признание было царицей улик». (Из интервью бывшего заместителя главы администрации президента России Евгения Савостьянова радиостанции «Эхо Москвы»).

«Это действие я могу охарактеризовать только тремя словами: подлость, глупость и беззаконие. Парадокс и глупость этого дела состоят в том, что таким образом власти фактически признают чеченскую сторону отдельным государственным образованием». (Из интервью лидера партии «Яблоко», бывшего посла России в США Владимира Лукина радиостанции «Эхо Москвы»).

«В той мере, в которой это будет возможно, будем стараться оказать содействие спасению жизни этой заблудшей овцы». (Из интервью замначальника Генштаба Валерия Манилова телеканалу ТВЦ).

«Если руководитель защитников отечества маршал Сергеев считает возможным сдавать в руки жестокого и кровожадного противника плохих, с его точки зрения, граждан или в чем-то перед ним провинившихся людей, то это уже не глупость, а фашизм». (Из комментария главного редактора газеты «Сегодня» Михаила Бергера радиостанции «Эхо Москвы»).

«Даже если бы это было возможно, например, на государственном уровне, я бы категорически отказался от такого обмена, потому что это позор». (Из интервью президента Чечни Аслана Масхадова радио «Свобода»).

«Тем лицам, которые преследуются в уголовном порядке и преследуются вооруженными силами России, выдача человека невозможна. Не подходит сюда и аналогия с тем, что Бабицкий выдается как военнопленный, поскольку на территории России нет вооруженного конфликта с представителями других государств». (Из интервью бывшего генпрокурора России Валентина Степанкова телеканалу НТВ).

«В течение недели власти врут относительно судьбы журналиста радиостанции “Свобода” Андрея Бабицкого. Сомнения вызывает каждая деталь, связанная с обменом, задержанием и местонахождением Бабицкого. Ответственность за жизнь Бабицкого целиком и полностью лежит на тех, кто передал его в руки неизвестных людей в масках, и лично на Владимире Путине». (Из заявления группы российских и иностранных журналистов).

«Это вопрос частный, который не может возводиться в ранг национальной политики. Это уже не первый случай, когда создается впечатление, что есть некоторые на Западе, я уж не знаю, как их назвать – коллеги, партнеры, – которые так и ждут, за что вот ухватиться, чтобы сразу вокруг этого раздуть какую-то кампанию». (Из выступления министра иностранных дел России Игоря Иванова в Государственной Думе).

«И еще два российских военнослужащих отпущены из чеченского плена полевыми командирами за корреспондента радио “Свобода” Андрея Бабицкого. Речь идет об офицере морской пехоты Андрее Астранице и лейтенанте Александре Казакове. Они отпущены в соответствии с желанием журналиста Бабицкого возвратиться к полевым командирам». (Сообщение радиостанции «Юность»).

«В своем заявлении о якобы добровольном обмене Бабицкий написал, что не чувствует за собой вины и хочет оказать содействие Комиссии по освобождению насильственно удерживаемых военнослужащих при президенте России. Вчера корреспондент “Коммерсанта” дозвонился до представителей этой комиссии, которые заявили, что никакого отношения ни к Бабицкому, ни к обмену не имеют. Неизвестна комиссии и судьба солдат, которых за него отдали. Представители Союза комитетов солдатских матерей России высказались по этому поводу еще жестче: “Когда освобождают пленных солдат, мы тут же получаем из Комиссии по военнопленным или Минобороны исчерпывающую информацию: откуда они были призваны, в какой части служили и при каких обстоятельствах попали в плен. А сейчас даже не можем узнать имен солдат, чтобы сверить их с нашими списками. Военные назвали нам номер части, в которой, по их данным, служил рядовой Васильев. Но этой военной части не оказалось”». («Коммерсант-Дейли»).

Был уже поздний вечер. Я понял, что сегодня Атгериева не увижу.

Вернулись люди, уехавшие на «Волге», и привели с собой двух молодых парней. Руслан сказал, что это мои охранники.

– Все будет в порядке, к ваххабитам ты не попадешь. Ничего не бойся. А я пойду к Атгериеву, выясню, что делать дальше и как переправить тебя в безопасное место.

Я сказал, что безопасное место для меня – Ингушетия и я ничего не боюсь, главное – поскорее выбраться из Чечни.

Мы поднялись в дом, довольно богатый. Меня поместили в боковом крыле: две большие комнаты и длинный коридор. В комнате, куда меня привели, была разобрана мебель. Шкафы разобрали специально, чтобы их не украли российские военнослужащие во время «зачистки». Одна кровать, и почти посередине комнаты – газовая плита, чеченцы называют их «прометейками». Охранники потом объяснили мне, что у одного из старейшин (теперь я понимаю, что, видимо, речь шла об Адаме Дениеве) хорошие отношения с федералами и здесь с самого начала войны не отключали газ.

Рядом с нашей комнатой была еще одна – молитвенная: ковер на полу и Коран на полочке. Она была постоянно закрыта. Чешской журналистке Петре Прохазковой потом рассказывали, что у Дениева в селе Автуры три дома. Тот, в котором держали меня, Дениев отдал своей сестре – беженке из Грозного. Действительно, в соседнем крыле дома жили женщина с дочерью. Уже в Москве я узнал, что это сестра Адама Дениева Петимат.

Принесли три матраса – мне и охранникам. Руслан забрал у меня документы и сказал, что сделает фальшивые.

Первые два дня у меня не было чувства страха, я хотел только, чтобы поскорее вернулся Руслан от Атгериева. У меня было ощущение, что я попал в руки какой-то промежуточной группе, которая не уполномочена решать мою судьбу.

Ребята-охранники Муслим и Хусейн были уверены, что они здесь всего на несколько дней. Муслим – полный высокий парень, Хусейн – поджарый, спортивного вида. Обычные деревенские ребята, работали в России охранниками, с началом войны вернулись в Чечню. Они сказали мне, что должны оберегать меня от соседей, чтобы те меня не выдали. Выходить на улицу в туалет мне разрешали только в сумерках, для малой нужды в комнате были пластиковые бутылки.

Село Автуры (название села от меня скрывали) в то время еще не было занято российскими войсками. Там оставались ополченцы и молодые ваххабиты. Окраины бомбили, слышна была перестрелка. Охранники говорили, что в начале войны при бомбежке села погибло больше сорока человек. А когда я находился в Автурах, снаряд попал в один из окраинных домов. Погибла женщина, мать двоих детей.

Днем над селом низко летали вертолеты. Как сказали мне Муслим и Хусейн, старейшины договорились с оставшимися боевиками, что те не будут обстреливать вертолеты и российские позиции, чтобы не вызывать ответный огонь по селу.

Любопытно, что в эти дни федералы не выпускали из Автуров мужчин. Существовало нечто вроде блокады. Пачку сигарет, стоившую в Шалях или Аргуне 5 рублей, здесь продавали за 25. Разрешали выходить только женщинам – пешком. Больше всего я опасался, что в село могут войти войска и нам не удастся вовремя уйти. Нет ничего хуже, чем оказаться в селе, в котором проводится «зачистка»: убивают всех подряд, и не станут разбираться, журналист ты или нет. Но Хусейн заверил меня, что пути отхода есть.

– Уйдем огородами, – сказал он.

в начало

Глава 6

Освобождение

Я стал думать о побеге.

Охранники не отходили от меня ни на шаг. Верхней одежды у меня не осталось, хотя все равно бежать в шинели было опасно. В конце концов, я решил, что смогу стащить куртку у одного из охранников.

В первые же дни Муслим и Хусейн заподозрили, что я думаю о том, как сбежать. Произошло это совершенно случайно. Я как-то подошел к двери и машинально взялся за ключ. С этого момента отношение ко мне у них изменилось: они спрятали ключ и стали следить за каждым моим шагом. Больше я уже не мог свободно выходить в коридор.

Однажды, это было числа семнадцатого, я обнаружил, что одно из окон в коридоре можно открыть. Как-то раз мы остались вдвоем с Хусейном, потом он вышел в туалет во дворе, я расшатал шпингалеты на раме и сумел открыть окно. На внешней раме я оставил шпингалет открытым, на внутренней закрыл. Теперь мне важно было получить свободу действий, чтобы воспользоваться этим окном.

Я постарался прежде всего привести в порядок одежду, чтобы подготовиться к побегу. По солнцу я пытался определить, где находятся Грозный и Ведено, и напряженно вслушивался в разговоры Муслима и Хусейна (я немного понимаю чеченский), чтобы узнать, где мы находимся.

Для побега мне нужно было быть в очень хорошей физической форме. Но я боялся, что если вдруг начну заниматься гимнастикой – это может вызвать подозрения охраны. Поэтому я предложил им играть в карты на отжимания, приседания и другие физические упражнения. Я спокойно проигрывал, перед сном раз тридцать-сорок отжимался – и был очень доволен своим изобретением. В таких условиях появляется звериная смекалка.

Теперь мне нужно было убедить охранников, что я не могу спать ночью. Я действительно почти не мог спать: меня преследовали мысли о пытках, мучительной и позорной смерти. Я часто вставал, курил или просто сидел, подкручивая фитиль керосиновой лампы.

Главным для меня было получить ночью доступ из комнаты в коридор. Потихоньку я начал убеждать Муслима и Хусейна, что ночью, когда меня одолевает бессонница, я буду выходить в коридор – стирать или читать, и действительно начал это делать.

В последние пять дней, когда я уже получил свободный доступ в коридор, я никак не мог заставить себя выбраться из окна. Я просыпался, думая, что нужно встать, подойти, открыть, вылезти, – и не мог. Непонятно было, куда идти; обращаться к кому-то из соседей было опасно – я мог попасть к ваххабитам или к людям, которые связаны с моими тюремщиками.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23