Молчанов Л.А. Газетная пресса России в годы революции и Гражданской войны. ГЛАВА 3 печати правительства газет

На характер манипулирования общественным мнением накладывала отпечаток цензура. Российские газеты были поставлены правительствами всех государственных образований под строгий цензурный контроль. Только в Дальневосточной республике он был гораздо мягче. Во время революции и Гражданской войны в России существовало два вида цензурного контроля, политический и военный. Они сосуществовали вместе и сферы их деятельности тесно переплетались. Необходимость политической цензуры вызывалась борьбой за власть, составляющей ключевое содержание общественной жизни того периода. Наличие военной цензуры объяснялось основной формой этой борьбы – гражданской войной. Цензурное законодательство и практика цензурного контроля, существовавшие в годы революции и Гражданской войны легли в основу последующей деятельности цензурного аппарата в СССР.

Острые формы социальной борьбы предопределили широкое распространение политической цензуры. В общественную жизнь России были возвращены многие нормы царского цензурного контроля. Советское руководство на протяжении всей Гражданской войны уделяло пристальное внимание цензурному надзору над прессой. Эта проблема постоянно находилась в поле зрения председателя СНК Ленина, который требовал от журналистов четкого выполнения цензурных правил. Когда в начале 1920 г. НКИД сообщил ему о факте разглашения нежелательной информации со стороны РОСТА, он немедленно обратился к руководству агентства с вопросом: «почему не послали на цензуру? Кто виноват?»[1].

С первых дней существования советской власти газеты попали под политическую опеку цензурных органов. Первым актом большевистского правительства, фактически вводившим политическую цензуру, был декрет о печати от 27 октября (8 ноября) 1917 г. Он обязывал закрывать органы прессы, призывающие к открытому неповиновению новым властям[2]. Контролем над газетами занимались комиссариаты по делам печати, создававшиеся при ВРК и советах. В столице цензурный контроль осуществлял отдел печати и информации Петроградского ВРК во главе с В.А. Аванесовым. После упразднения ВРК его цензурные функции перешли к отделу печати Петросовета, которым руководил Н.Н. Кузьмин.

При обострении политической ситуации и ухудшении положения советской власти политический цензурный контроль усиливался. Ужесточению политической цензуры способствовало создание в декабре 1917 г. революционных трибуналов печати. Согласно декрета СНК от 28 января 1918 г., при них создавались следственные комиссии[3]. Революционные трибуналы печати существовали до мая 1918 г.

После левоэсеровского мятежа в июле 1918 г. постановлениями Моссовета все органы печати должны были пройти перерегистрацию. Впредь до особого распоряжения временно прекращалась выдача удостоверений на право издания газет и журналов. Эти запреты не распространялись на периодические издания РКП(б) и советских учреждений. Данное постановление практически лишало возможности выхода газет небольшевистского направления.

Советская политическая цензура с первых шагов проявила те характерные особенности, которые определяли ее развитие вплоть до начала 90-х годов. Они заключались в том, что советская власть, во-первых, во многом переняла самодержавные цензурные правила, а, во-вторых, эти правила были направлены на сохранение власти одной партии – большевиков. В.Г. Короленко в опубликованном протесте против введения цензуры писал: «Я спрашиваю: по какому праву это сделано и в чьих интересах? Ответ ясен... водворилась худшая и самая унизительная из цензур, потому что она цензура партийная, во-первых, и самодержавная, во-вторых»[4].

Российские антибольшевистские газеты проводили текстологическое сравнение советских декретов о печати с цензурными правилами царского правительства. Сравнительный анализ декрета о печати от 8 дек. 1917 г. с царскими цензурными правилами 1890 г., сделанный эсеровской газетой «Труд», выявил много сходных моментов в их содержании.

ДЕКРЕТ 8 ДЕК. 1917 г.

1. Всякое периодическое издание (газета или журнал), по требованию комиссара по делам печати обязано в назначенный комиссаром срок опубликовать на своих страницах текст опровержения по поводу допущенного в данном издании ложного или клеветнического сообщения или частичных искажений истины.

2. Для оглашения опровержения издание обязано предоставить места вдвое больше, чем его занимало опровергаемое сообщение.

3. Частные и должностные лица, общественные и правительственные учреждения, желающие обязать какое-либо издание поместить затрагивающее их интересы опровержение, могут делать это через посредство комиссара по делам печати, представляя в этих целях комиссару вырезку из издания опровергаемого сообщения и самый текст опровержения в двух экземплярах.

УСТАВ О ЦЕНЗУРЕ И ПЕЧАТИ. ИЗДАНИЕ 1890 г.

Ст. Всякое повременное издание обязано поместить безотлагательно и безденежно, без всяких изменений и примечаний в тексте и без всяких возражений в том же самом номере сообщенное ему от правительства официальное опровержение или исправление, обнародованное тем изданием известие.

Ст 139. Если в повременном издании появится известие, касающееся частного лица, то издание сие не может отказать в принятии сообщенных ему тем лицом в ответ возражений и поправок. Возражение или поправка частного лица должны быть неотложно напечатаны тем же шрифтом, в том же отделе, как и первоначальное известие, и притом бесплатно, если занимают места не более, как вдвое против статьи, на которую служат ответом. Возражение или поправка должны быть подписаны защищающимся[5].

Этим анализом газета хотела доказать, что большевики заимствовали правила политической цензуры из имперского законодательства.

Не только советский, но и антибольшевистские режимы восстанавливали дореволюционные цензурные порядки и даже ужесточали их. После установления на Украине власти гетмана Скоропадского, там были введены такие правила, которые, по мнению киевских газет, возвращали прессу к временам министра внутренних дел России кануна первой русской революции В.К. Плеве, когда цензурный комитет беспощадно душил печать. «С каждым днем круг вопросов, допускаемых к обсуждению в печати, становится все уже и уже, – подчеркивала «Киевская мысль», – и дошло до того, что нынче не допускается никакая критика не только правительства, не только его административных агентов, но и даже тех полуобщественных комиссий, которые назначаются для тех или иных подготовительных работ»[6].

На востоке России руководители антибольшевистских государственных образований также устанавливали политический контроль над прессой. Газеты Дальнего Востока, Сибири и Урала после свержения советской власти попали под контроль Временного сибирского правительства. 18 июля 1918 г. административный отдел МВД Временного сибирского правительства разослал циркуляр, в котором призывал правительственных комиссаров усилить надзор над прессой. Необходимость ужесточения контроля в циркуляре объяснялась тем, что после свержения большевиков в газетах стали «помещаться статьи, явно призывающие к противодействию правительственной власти, даже к подготовке восстания против нее». В циркуляре говорилось о том, чтобы в целях контроля над прессой комиссары пересылали в МВД по одному экземпляру всех выходящих на территории губерний повременных изданий[7].

Политический контроль над газетами устанавливался и на территории тех режимов, которые официально не издавали нормативных актов о политической цензуре. Так, Комуч не ввел политической цензуры, т.к. боялся упреков в ограничении свободы печати. Однако фактически политическая цензура им была введена. Руководство Комуча осуществляло политический контроль над газетами через инструктаж редакторов газет. Этот инструктаж происходил в форме конфиденциальных бесед. В ходе этих бесед редакторам подробно разъяснялось, какую проблематику им нельзя поднимать на страницах прессы под угрозой закрытия газет и ареста журналистов. Одну из таких бесед описал редактор уфимских «Отечественных ведомостей» известный русский журналист А.С. Белоруссов. Его и редакторов двух других уфимских газет вызвал для беседы управляющий ведомством внутренних дел Комуча П.Д. Климушкин.

Во время беседы он очертил журналистам тот круг вопросов, который не подлежал освещению в газетах. Характер этих вопросов заключался в недопустимости личных нападок на членов правительства, оспаривании идеи Учредительного собрания, критики ошибок правительства. Закончил встречу Климушкин следующими словами: «И вообще, чтобы не было критики. Теперь надо действовать, организовывать и объединять, а не критиковать»[8]. Белоруссов пишет, что после такого резюме он вспомнил цензурную политику царского правительства. И сравнение ее с действиями Комуча было не в пользу последнего. «Я снова вспомнил пятьдесят лет самодержавия, при котором наша оппозиционная печать только и занималась, что критикой правительства, правительства, которое, стесняя прессу, крутя ее в бараний рог, все-таки самого права критики не отрицало», – писал он[9].

Политическая направленность цензурных запретов усиливалась практикой, которую применяли руководители политических режимов. Своими указами они вводили новые ограничения, которых не было в цензурном законодательстве. Так, члены Особого совещания часто указывали газетам, какие материалы социального и политического характера можно допускать к публикации, а какие нет. 14 декабря 1918 г. циркуляром генерала Драгомирова газетам юга России предписывалось не допускать выступлений против Донского командования. Этот запрет обосновывался необходимостью поддерживать хорошие отношения между Добровольческой армией и руководством Всевеликого войска Донского[10].

Руководящие структуры российских партий также занимались политической цензурой газет. Особенно активно действовали ЦК РКП(б) и его региональные комитеты. ЦК большевиков осуществлял политическую цензуру над прессой на протяжении всего периода революции и Гражданской войны. Он строго выговаривал партийным комитетам, если на страницах их печатных органов появлялись материалы, вредившие престижу коммунистической партии. В июле 1918 г. секретариат ЦК писал Уральскому областному комитету: «В газете “Уральский рабочий”... помещена статья Софронова “К порядку”. ЦК считает недопустимым подобные выпады против линии ЦК, равно как против товарищей, поставленных партией на ответственные посты»[11].

Функции политических цензоров исполняли также российские информационные агентства. Эту работу вели РОСТА, информационные учреждения антибольшевистских правительств Сибири, отдел пропаганды Особого совещания, Архангельское бюро печати и т.д. Вся информация, приходившая в РОСТА подвергалась цензурному контролю, прежде чем включалась в информационные бюллетени. С установлением на юге России власти Особого совещания цензурные функции осуществляли отдел пропаганды и его местные отделения. Согласно «Временному учреждению отдела пропаганды», он «в соответствии с принципом свободы печати» ведал делами о цензуре[12]. Информационный материал проходил многоступенчатую проверку. Сначала сведения, поступившие с мест, просматривал начальник регионального отделения. Затем материалы передавались в центральное ведомство и просматривались там. И только потом данные сведения попадали в информационные бюллетени. В инструкции отдела пропаганды говорилось, что каждый руководящий сотрудник регионального отделения отдела должен быть «ярым поборником и последователем идей Добрармии»[13]. В нормативных документах о порядке работы отдела подчеркивалось, что «ежедневный телеграфный бюллетень... имеет своей целью через агентство сети информировать население в нужном нам духе, а потому носит тенденциозный характер»[14].

На территории антибольшевистской Сибири политическую цензуру проводили информационные учреждения сибирских правительств. Отмечая характер информационного материала, отправляемого газетам, Инфбюро Временного сибирского правительства отмечало: «Накачивание заграничных и даже враждебных газет тенденциозным материалом имеет свою особую цель..., известная обработка общественного мнения и даже некоторая фальсификация его дает известный голос в дипломатической игре»[15].

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9

Евгений