|
|
<<< ΛΛΛ >>>
50
что эти течения не могут пересекаться. Тем не менее, различать эти
два очень разных подхода к проблеме усвоения знаний необходимо с исторической точки зрения и ценно с эвристической. Конкретные эмпиристские и рационалистские взгляды можно выразить совершенно точно и
представить их затем в виде эксплицитных гипотез об усвоении знаний,
в частности, о врожденной структуре устройства по усвоению языка. В
действительности, не было бы некорректным описывать таксономический, с позиции механической обработки данных, подход современной лингвистики как эмпиристскую точку зрения в противоположность по существу рационалистской альтернативе, предлагаемой в развившихся не.
давно теориях трансформационной грамматики. Таксономическая линг-
вистика является эмпиристской в своем допущении, что общая лингвистическая теория состоит только из набора процедур для определения
грамматики какого-либо языка по корпусу данных, причем форма этого
языка остается не заданной, за исключением тех ограничений на возмож-
ные грамматики, которые определяются этим множеством процедур. Если
мы считаем, что таксономическая лингвистика делает определенное эм-
пирическое утверждение30, то это должно быть утверждение о том, что
грамматики, являющиеся результатом приложения постулированных про-
цедур к достаточно богатой выборке данных, будут описательно адек-
ватными, другими словами, что множество процедур может рассматри-
ваться как гипотеза о врожденной системе усвоения языка. Напротив,
трактовка усвоения языка в предыдущих разделах была рационалистской
в своем допущении, что различные формальные и субстанциональные
универсалии являются внутренними свойствами системы усвоения языка,
которые задают схему, накладываемую на данные и определяющую стро-
го ограниченным способом общую форму и частично даже содержатель-
ные свойства той грамматики, которая может появиться по представле-
нии соответствующих данных. Общая лингвистическая теория типа той,
которая была грубо очерчена выше и которая разрабатывается несколь-
ко более подробно в последующих главах и других исследованиях по
трансформационной грамматике, должна рассматриваться как конкретная
гипотеза, по существу рационалистского толка, относительно природы
умственных структур и процессов. Некоторые дальнейшие соображения
по этому поводу см. в работах Chomsky (1969b, 1962b, 1964) И Katz (for-
thcoming).
Когда четко формулируются столь противоположные взгляды, можно
задаться эмпирическим вопросом о том, который из двух правилен (если
хотя бы один правилен). Не существует априорного пути для решения это-
го вопроса. Если и эмпиристский, и рационалистский взгляды представ-
лены с достаточной тщательностью, так что вопрос о правильности мо-
жет быть поднят со всей серьезностью, оказывается невозможным, например, утверждать, что в каком-либо ясном смысле этого слова один из
них "проще", чем другой в терминах его потенциальной физической реа-
лизации31, и даже если бы это можно было бы так или иначе показать,
это не имело бы никакого отношения к этой проблеме, зависящей исклю-
51
чительно от фактов, К ней можно приступить несколькими способами» В
частности, ограничившись пока вопросом об усвоении языка, мы должны
учесть, что всякое конкретное эмпиристское утверждение, в действитель-
ности, накладывает определенные условия на форму тех грамматик, которые являются результатом приложения его индуктивных принципов к
исходным данным. Мы можем поэтому задаться вопросом, близки ли вообще те грамматики, которые можно обнаружить с помощью этих прин-
ципов, к тем грамматикам, которые мы можем фактически обнаружить,
когда исследуем реальные языки. Тот же вопрос может быть поставлен
и в отношении конкретной рационалистской гипотезы. В прошлом этот
путь оказывался полезным при попытке подвергнуть гипотезы некото.
рой эмпирической проверке.
Если ответ на вопрос об адекватности по существу оказывается по-
ложительным и в том, и в другом случае, то можно обратиться тогда
к вопросу об осуществимости: могут ли индуктивные процедуры (в эмпиристском случае) или механизмы разработки и реализации врожденных
схем в рационалистском случае) привести к построению грамматик в пре-
делах заданных ограничений на время, достижимость и на диапазон
наблюдаемой однородности выхода? На самом деле, в связи с эмпиристскими взглядами, второй вопрос редко поднимается сколь-либо серьезно
(ср., однако, некоторые комментарии по этому поводу в работах Miller,
Galanter, and Pribram, 1960, pp. 145-148, и Miller and Chomsky, 1963,p. 430),
поскольку изучения первого вопроса достаточно для отклонения любых
эксплицитных утверждений эмпиристского, по существу, характера, воз-
никающих в современных работах по усвоению языка. Только в рамках
таксономической лингвистики были выработаны гипотезы, достаточно экс-
плицитные, чтобы выдержать серьезную проверку. Как кажется, уже бы-
ло, убедительно показано, что, совершенно независимо от вопроса об осу-
ществимости, методы, исследованные в таксономической лингвистике,
внутренне неспособны привести к таким системам грамматических зна-
ний, которые могут быть приписаны носителю языка (ср. трактовку этих
вопросов, которая, как кажется, не допускает и не вызывает серьезных
возражений, в работах Chomsky, 1956, 1957, 1964; Postal, 1962b, 1964a,
1964c; Katz and Postal, 1964, §5.5. и многих других публикациях). Вообще
говоря, мне кажется поэтому, что эмпиристские теории усвоения языка ока-
зываются неприемлемыми, когда они ясно сформулированы, а все осталь-
ные эмпиристские размышления совершенно бесплодны и неинформативны.
Напротив, рационалистский подход, представленный последними работами
по теории трансформационной грамматики, как кажется, зарекомендовал
себя как вполне продуктивный, как полностью согласующийся с тем, что
известно о языке и как внушающий хотя бы некоторую надежду на дости-
жение такой гипотезы о внутренней структуре системы усвоения языка,
которая в принципе удовлетворит условию адекватности, причем достаточ-
но точным и интересным способом, так что можно будет впервые серьез-
но поставить вопрос об осуществимости.
52
Можно искать и другие пути для проверки конкретных гипотез об уст- *
ройстве, обеспечивающем усвоение языка. Теория, которая приписывает
системе усвоения языка обладание определенными языковыми универса-
лиями как свойство, которое реализуется при соответствующих внешних
условиях, подразумевает, что только определенные типы символических
систем могут быть усвоены и использованы этим устройством в качест-
ве языков. Другие окажутся за пределами его способности к усвоению
языка. Могут, конечно, быть изобретены системы, не удовлетворяющие
формальным или субстанциональным условиям, которые предлагаются в
качестве предварительных языковых универсалий, как, например, в якоб-
соновской теории различительных признаков или в теории трансформа-
ционных грамматик. В принципе можно пытаться определить, ставят ли
изобретенные системы, которые не удовлетворяют этим условиям, не-
обычно трудные проблемы для овладения языком, и выходят ли они за
пределы той области, для которой сконструирована система усвоения
языка. В качестве конкретного примера рассмотрим тот факт, что, со-
гласно теории трансформационных грамматик, только определенные ти-
пы формальных операций над цепочками могут фигурировать в грамма-
тике—операции, которые к тому же не имеют априорного обоснования.
Например, невозможно показать, что разрешенные операции являются
в каком бы то ни было смысле самыми "простыми" или "элементарны-
ми" из всех, которые можно было бы изобрести. В действительности, то,
что можно было бы, вообще говоря, счесть "элементарными операция-
ми" над цепочками, вовсе не подходит под понятие грамматической
трансформации, в то время как многие операции, которые подходят под
это понятие, далеки от элементарных в любом общепринятом смысле. Го-
воря более конкретно, грамматические трансформации по необходимости
"структурно зависимы" в том отношении, что они манипулируют суб-
цепочками только в зависимости от их принадлежности к категориям. Так,
можно сформулировать трансформацию, которая способна вставить Вспо-
могательный Глагол, частично или целиком, слева от Именной Состав-
ляющей, которая предшествует ему, вне зависимости от длины и внутренней сложности цепочек, принадлежащих этим категориям*. Однако
невозможно сформулировать в качестве трансформации такую простую
операцию как (зеркальное) отражение произвольной цепочки (т.е. заме-
на произвольной цепочки а1,, . . . ап, где каждое аi является одиночным
символом, цепочкой аn . . .а1), или перестановку (2n-1)-ого и 2n-ого
слова в цепочке произвольной длины, или включение символа в середину
Имеется в виду, например, трансформация, необходимая для выведения
вопросительного предложения из соответствующего повествовательного в
английском языке: They have been there "Они там бывали"-Науе they
been there "Бывали они там?" (разрядкой выделен Вспомогательный Гла-
гол have, Именная Составляющая представлена в примерах местоиме-
нием they) (прим. пер.).
цепочка четной длины. Точно так же, если свести структурное разложение, определяющее трансформации, к булевым условиям, налагаемым
на Разложимость, как предлагается ниже, окажется невозможным
сформулировать многие "структурно зависимые" операции в виде транс.
формаций, например, операцию итерации самого левого символа какой-
либо категории (невозможно в силу отсутствия списков всех категорий
в структурном разложении) или операцию итерации символа, который принадлежит к равному числу самых правых и самых левых категорий. Сле-
довательно, предлагая такую теорию, приходится предсказывать, что
хотя определенный язык позволяет образовывать вопросительные фор-
мы, например, изменением порядка определенных категорий (как в анг-
лийском языке), он не может образовывать вопросительные формы пу-
тем отражения, перестановки четных и нечетных слов или включени-
ем показателя в середину предложения. Многие другие предсказания по-
добного рода, ни одно из которых не является очевидным в каком-ли-
бо априорном смысле, могут быть выведены из любой достаточно эксплицитной теории лингвистических универсалий, которая приписывается уст-
ройству по усвоению языка в качестве внутреннего свойства. Некоторые
начальные подходы к весьма трудной, но заманчивой проблеме иссле-
дования вопросов подобного рода см. в работах Miller and Stein (1963),
Miller and Norman (1964).
Заметим, что когда мы утверждаем, что какой-либо системой нель-
зя овладеть при помощи устройства по усвоению языка, отражающего
человеческие способности, мы не подразумеваем, что эта система не мо-
жет быть освоена человеком каким-либо другим способом —как голово-
ломка или как какое-нибудь интеллектуальное упражнение. Устройство
по усвоению языка является лишь одним компонентом общей системы
интеллектуальных структур, которые могут применяться для решения
Задач И формирования понятий; другими cловами, faculte de langage
представляет собой лишь одну из способностей сознания. Можно, однако,
ожидать наличие качественной разницы в способах подхода организма,
обладающего функциональной системой усвоения языка32, к системам,
являющимся языкоподобными, и к системам, не являющимся таковыми.
Проблема отображения прирожденных познавательных способностей
организма и идентификации систем убеждений и организации поведения,
которые легко поддаются изучению, должна стать главной задачей экс-
периментальной психологии. Однако эта область пока не развивается в
данном направлении. Теория овладения знанием концентрируется боль-
шей частью на, казалось бы, гораздо более периферийной теме, а имен-
но на проблеме независимых от биологического вида регулярностей в
усвоении единиц и на проблеме "репертуара поведения" в эксперимен-
тально управляемых условиях. Вследствие этого, она по необходимо-
сти направила свое внимание на задачи, которые носят внешний по от-
ношению к познавательным способностям организма характер, задачи,
к которым необходимо подходить окольным, косвенным путем и чере-
пашьими темпами. В процессе этой работы добывается некоторая слу-
54
чайная информация о влиянии прирожденной познавательной структуры
и прирожденной организации поведения на то, чему организм научается,'
но на этом редко (за пределами этологии) концентрируется серьезное вни-
мание. Иногда встречающиеся исключения из этого правила (см., напри-
мер, обсуждение "инстинктивного намерения" в работе Breland and Bre-
land, 1961) весьма перспективны, как и многие этологические исследования низших организмов. Представление же об обшей проблеме и ее мно-
гочисленных ответвлениях остается в примитивной стадии.
Короче говоря, по-видимому, ясно, что современная ситуация в пла-
не изучения проблемы овладения языком выглядит следующим образом.
Мы имеем определенное количество данных о характере порождающих
грамматик, которые должны служить "выходом" для модели усвоения
языка. Эти данные ясно свидетельствуют о неадекватности таксономиче-
ских взглядов на лингвистическую структуру и о том, что знание грам-
матической структуры не может возникнуть путем приложения последо-
вательных индуктивных операций (процедуры сегментации, классификации, субституции, заполнения ячеек в обрамляющих конструкциях, ассоциации и т.п.) какого-либо типа, разработанных к настоящему моменту
в лингвистике, психологии или философии. Дальнейшие эмпиристские
исследования не приносят ничего, что могло бы хоть в слабой степени
способствовать преодолению внутренних ограничений предлагаемых и раз-
рабатываемых методов. В частности, эти размышления не породили ни-
какого способа объяснения или даже только выражения основополагаю-
щего факта о нормальном использовании языка, а именно способности
говорящего мгновенно производить и понимать новые предложения, ко-
торые не сходны с ранее слышанными предложениями ни в каком-либо фи-
зическом смысле, ни в терминах какого бы то ни было представления
об обрамляющих конструкциях или классах элементов и которые не ас-
социируются с ранее слышанными предложениями в силу каких-либо ус-
ловных рефлексов и не получаются из них путем какого-либо "обобще-
ния", известного из психологии или философии. Представляется ясным,
что усвоение языка базируется на обнаружении ребенком того, что с фор-
мальной точки зрения является глубинной и абстрактной теорией—порож-
дающей грамматикой языка,-многие из понятий и принципов которой
весьма отдаленно соотносятся с опытом через посредство длинных и слож-
ных цепочек бессознательных выводоподобных операций. Рассмотрение
того, каков характер усваиваемых грамматик, сколь низко качество и
как резко ограничено количество имеющихся данных, насколько удиви-
тельно однородны результирующие грамматики и как они независимы от
умственных способностей, побуждений и эмоционального состояния, не-
смотря на большой диапазон их варьируемости, оставляет мало надежды
на то, что многое о структуре языка может быть обнаружено организ-
мом, не имеющим заранее никаких сведений о ее общем характере.
В настоящее время невозможно сформулировать такое допущение об
изначальной, врожденной структуре, которое было бы достаточно содер-
жательным для того, чтобы объяснить тот факт, что грамматические зна-
55
ния приобретаются на основе данных, доступных человеку, овладеваю-
щему языком. Вследствие этого, усилия эмпиристов показать, каким об.
разом допущения относительно устройства по усвоению языка, могут
быть сведены к понятийному минимуму33, совершенно не-
уместны. Истинная проблема заключается в том, чтобы разработать не-
которую гипотезу об изначальной структуре, которая была бы достаточно содержательной для объяснения усвоения языка, но не настолько со-
держательной, чтобы противоречить известным фактам о разнообразии
языков. В сущности совершенно неважно и представляет разве что исто-
рический интерес, что такая гипотеза очевидным образом не удовлет-
ворит предубеждениям относительно обучения, которые являются след-
ствием многовекового господства эмпиристской доктрины. Эти пред-
убеждения не только прежде всего совершенно неправдоподобны, но
они никак не подтверждаются фактами и едва ли совместимы с тем
немногим, что известно о том. как животные и люди строят "теорию
внешнего мира". '
Понятно, почему представление о том, что всякое знание проистека-
ет исключительно из ощущений при помощи элементарных операций ас-
социации и "обобщения", должно было казаться весьма привлекатель-
ным в контексте стремления к научному натурализму, свойственного
восемнадцатому веку. Однако сегодня нет никакой веской причины для
того, чтобы серьезно относиться к точке зрения, которая приписывает
сложные человеческие достижения исключительно опыту нескольких ме-
сяцев (самое большее — лет), а не миллионам лет эволюции или прин-
ципам нервной организации, имеющей, быть может, еще более глубокое
основание в физическом законе, к точке зрения, которая к тому же при-
ходит к заключению, что человек занимает уникальное положение сре-
ди животных по способу усвоения знания. Такая точка зрения особенно
неправдоподобна в отношении языка, представляющего собой такой
аспект мира ребенка, который является созданием человека и от которо-
го естественно ожидать отражения в его внутренней организации при-
рожденной человеческой способности,
Короче говоря, структура конкретных языков вполне может во мно-
гом определяться такими факторами, над которыми индивид не имеет
сознательного контроля и относительно которых и общество может распо-
лагать незначительным выбором или свободой. На основании наиболее
достоверной информации, доступной в наше время, представляется разум-
ным предположить, что ребенок так же не может не конструировать ка-
кой-либо конкретный вид трансформационной грамматики для объяснения
представленных ему данных, как он не может контролировать свое
восприятие твердых предметов или свое внимание к прямой линии и углу.
Таким образом, вполне может быть, что общие черты языковой структу-
ры отражают не столько результат опыта, сколько общий характер человеческой способности к усвоению знания, то есть в традиционном смыс-
ле врожденные идеи и врожденные принципы человека. Мне кажется, что
необходимость прояснить этот вопрос и уточнить наше понимание мно-
гих его модификаций является одним из наиболее интересных и важных
стимулов для исследования описательно адекватных грамматик и, кро-
ме этого, для формулировки и обоснования общей лингвистической тео-
рии, удовлетворяющей условию адекватности объяснения. Продолжая эти
исследования, можно надеяться найти реальное подтверждение традици-
онному представлению о том, что "принципы грамматики составляют
важную и очень занимательную часть философии человеческого созна-
ния" (Beattie, 1788).
§ 9. ПОРОЖДАЮЩАЯ СПОСОБНОСТЬ И ЕЕ
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ
Может оказаться полезным сделать одно дополнительное методоло-
гическое замечание в связи с вопросами, обсуждаемыми в нескольких последних разделах. Имея какую-либо описательную теорию языковой
структуры34, мы можем следующим образом провести различие между
ее слабой порождающей способностью и сильной по-
рождающей способностью. Будем говорить, что грамматика порождает в слабом смысле множество предложений и чтоона
порождает в сильном смысле множество структурных описа-
ний (напомним, что каждое структурное описание однозначно определя-
ет предложение, но обратное необязательно, причем и слабое, и силь-
ное порождения определяются процедурой f из (12iv) = (13iv) = (13iv).
Предположим, что лингвистическая теория Т задает класс грамматик
G1, G2,..., где Gi- порождает в слабом смысле язык Li и порождает в
сильном смысле систему структурных описаний ?iТогда класс
{L1, L2,. . .} составляет слабую порождающую способность
теории Т, а класс {?1, ?2, .. } образует сильную порождающую
способность теории Т35.
Изучение сильной порождающей способности связано с изучением
адекватности описания в определенном ранее смысле. Грамматика опи-
сательно адекватна, если она порождает в сильном смысле правильное
множество структурных описаний. Теория описательно адекватна, если
ее сильная порождающая способность включает систему структурных
описаний для каждого естественного языка; в противном случае она
описательно неадекватна. Такая неадекватность сильной порождающей
способности в эмпирическом отношении показывает, что теория языка
обладает серьезными недостатками. Однако, как мы уже видели, теория
языка, которая оказывается эмпирически адекватной в отношении силь-
ной порождающей способности, необязательно, представляет особый
теоретический интерес, поскольку основополагающий вопрос об адек-
ватности объяснения выходит за рамки каких бы то ни было соображе-
ний о сильной порождающей способности.
Изучение слабой порождающей способности является скорее пери-
ферийным с точки зрения лингвистических интересов. Оно оказывается
57
важным только в тех случаях, когда какая-либо предлагаемая теория
оказывается несостоятельной даже в смысле слабой порождающей спо-
собности, то есть когда существует некоторый естественный язык, да-
же предложения которого не могут быть перечислены никакой грам-
матикой, допускаемой данной теорией. Действительно, показано, что не»
которые вполне элементарные теории (в частности, теория контекстно-
свободных грамматик структуры составляющих и еще более слабая теория грамматик с конечным числом состояний) не обладают слабой по-
рождающей способностью, необходимой для описания естественного язы-
ка, и вследствие этого совершенно удивительным образом не выдержива-
ют эмпирической проверки на адекватность36. Из этого наблюдения мы
должны заключить, что по мере того, как лингвистическая теория дви-
жется к более адекватному представлению о грамматической структуре,
ей придется допускать такие приемы для достижения слабой порождающей способности, которые будут отличаться в определенных отношени-
ях от приемов, используемых этими весьма дефектными теориями.
Важно, однако, отметить, что основополагающим недостатком этих
систем является не их ограниченность в отношении слабой порождающей
способности, а их значительная неадекватность в отношении сильной по-
рождающей способности. Перед тем как Постал доказал, что теория кон-
текстно-свободных грамматик (простых грамматик структуры составляю-
щих) несостоятельна в отношении слабой порождающей способности, в
течение лет шести обсуждалась сильная порождающая способность этой тео-
рии, в результате чего было убедительно показано, что она не может достичь адекватности описания. Более того, эта ограниченность сильной
порождающей способности переходит и на теорию контекстно-связанных
грамматик структуры составляющих, которая, возможно, и удовлетвори-
тельна в смысле слабой порождающей способности. По всей видимости,
обсуждение слабой порождающей способности знаменует лишь очень ран-
нюю и примитивную стадию изучения порождающей грамматики. Дейст-
вительно интересные лингвистические вопросы возникают лишь тогда,
когда внимание фокусируется на сильной порождающей способности (адек-
ватности описания) и, что еще более важно, на адекватности объяснения.
Как уже отмечалось ранее, решающим фактором вразвитии полно-
стью адекватной теории является ограничение класса возможных грамматик. Очевидно, что это ограничение должно быть таким, чтобы удов-
летворять эмпирическим требованиям к сильной (а, в силу этого, и к
слабой) порождающей способности, и, более того, таким, чтобы если будет разработана соответствующая оценочная мера, было выполнено и условие адекватности объяснения. Но помимо этого проблема заключает-
ся в том, чтобы наложить определенную структуру на схему, определяющую "порождающую грамматику", чтобы при наличии исходных языковых
данных пришлось бы проверять с помощью оценочной меры относительно
небольшое количество гипотез. Мы хотим, чтобы гипотезы, совместимые
с фиксированными данными, оказались "разбросанными" по шкале оце-
нок, с тем чтобы выбор между ними можно было сделать сравнительно
S8
легко. Это 'требование "осуществимости" становится основным эмпири-
ческим требованием к теории, после того как удовлетворены условия
адекватности описания и объяснения. Необходимо помнить о требова-
ниях адекватности объяснения и осуществимости, когда слабая и силь-
ная порождающие способности изучаются математически. Так, можно
построить иерархию грамматических теорий по отношению к слабой и
сильной порождающей способности, но важно учитывать, что эта иерар-
хия не обязательно должна соответствовать тому, что, возможно, яв-
ляется в эмпирическом отношении наиболее существенным измерени-
ем возрастающей силы лингвистической теории. Предположительно, это
измерение должно быть определено в терминах разброса оценок грам-
матик, совместимых с фиксированными данными. В плане этого эмпи-
рически существенного измерения нам следует, допустим, выбрать наи-
менее "мощную" теорию, которая является эмпирически адекватной.
Может, предположительно, оказаться, что эта теория является крайне
мошной (а, может быть, и универсальной, т.е. эквивалентной по порож-
дающей способности теории машин Тьюринга)37 в плане измерения
слабой порождающей способности и даже в плане измерения сильной
порождающей способности. Отсюда не обязательно будет следовать,
что она является очень мощной (и, следовательно, от нее следует от-
казаться) в том измерении, которое окажется в конечном счете дей-
ствительно существенным в эмпирическом отношении. Теперь мы обратимся к задаче уточнения и развития общей схе-
мы (содержащейся в главе 1, § 3), показывающей, как организована по-
рождающая грамматика. Отложив до следующей главы все вопросы,
связанные с адекватностью прежних объяснений грамматических транс-
формаций, мы рассмотрим здесь только формальные свойства базы
синтаксического компонента. Поэтому мы интересуемся в первую очередь предельно простыми предложениями.
Исследование порождающей грамматики может быть успешно нача-
то с тщательного анализа той информации, которая представлена в
традиционных грамматиках. Принимая это в качестве эвристической
процедуры, рассмотрим, что сообщает традиционная грамматика о сле-
дующем простом английском предложении:
(1) sincerity may frighten the boy
искренность может испугать мальчика
Рассматривая это предложение, традиционная грамматика может
дать информацию следующего типа:
<<< ΛΛΛ >>>
Проблема грамматиста со стоит в том
Первого варианта
Как все правила ветвления в
Таким образом
Включать в грамматику сверхобобщенные правила
|
|
