1 | 2 | 3 | 4

КНИГА В ЭПОХУ ПЕТРА I

События первой четверти XVIII в. были подготовлены всем ходом развития русской государственной жизни. На общем фоне исторического процесса они выделяются темпами своего развития.

За 27 лет, с 1698 по 1725 гг., было выпущено свыше 600 книг, не считая многочисленных гравированных листов. Рукописная книга потеряла прежнее значение. Время, когда она могла конкурировать с книгой печатной, прошло. Резко изменилось содержание книг: за эти 27 лет было издано всего 48 книг духовных. Основную массу печатной продукции представляли новые гражданские книги, которые были нужны для обучения корабельных мастеров, инженеров, моряков. Начали регулярно издаваться «Ведомости» – первая русская газета. Были открыты новые гражданские типографии в Москве и Петербурге. И хотя Петербургская типография занимала в то время всего один домик в три окна на Троицкой улице, но в ней печатались и «Ведомости», и календари, и книги. Петр I часто бывал в типографии, смотрел пробные оттиски, читал корректуру. Была составлена первая гражданская азбука. С 1708 г. исторические и мануфактурные книги, по повелению Петра, печатались гражданским шрифтом. «Прекрасна была сия самая первая печать: кругла, мерна, чиста»[1], – писал позже об этом шрифте В.К. Тредиаковский.

Рис. 10. Гражданская азбука с правкой Петра I

В Москве, недалеко от Спасского моста, открылась первая публичная библиотека. Во время одного из московских пожаров здание это сгорело, но чертеж его сохранился. На фасаде здания видна надпись: «Всенародная публичная библиотека».

Значительно пополнился новыми словами язык. Новые термины вошли и в издательскую терминологию. Так, термин «сигнал» (сигнальный экземпляр) впервые встречается в переписке Петра I с И.А. Мусиным-Пушкиным, который с 1701 г. заведовал Московским печатным двором. Главной отличительной чертой книги Петровской эпохи была ее подчиненность общегосударственным целям. Уже от первого своего типографа Яна Тессинга Петр требовал, «чтобы те чертежи и книги напечатаны были к славе нашему, великого государя, нашего царского величества превысокому имени и всему нашему российскому царствию меж европейскими монархи цветущей, наивящей похвале и ко общей народной пользе и прибытку... а пониженья б нашего царского величества превысокой чести и государства наших в славе в тех чертежах и книгах не было»[2].

На протяжении всей первой четверти XVIII в. эта тенденция отчетливо видна в книгоиздательстве, которое и юридически было подчинено государству. Если по соображениям государственным книгу надо было скорее издать, принимались самые срочные меры, отыскивались переводчики и все необходимые специалисты.

Большую роль в развитии книжного дела сыграла заинтересованность в нем Петра I. Сотни документов подтверждают это. Петр сам намечал книги для перевода, указывал, какими рисунками и чертежами ее снабдить. Многие книги просмотрены Петром во время издания, дополнены им, появились по его приказанию. Он придавал большое значение языку, заботился о внешнем виде книги. Не было ни одной подробности в издании, куда бы ни вмешивался царь.

«Господин Мусин-Пушкин! – писал Петр в 1709 г. – Письмо ваше купно с книжками римплеровыми[3] и боргздорфовыми[4] дошли, також и азбука; но печать в оных книгах зело перед прежней худа, нечиста и толста, в чем вам надлежит посмотреть гораздо, чтоб так хорошо печатали, как прежния, а имянно против кумплементальной и слюзной; також и переплет против оных же, ибо нынешней присылки переплет очень дурен, а паче всего дурен от того, что в корене гораздо узко вяжет, отчего книги топорщатся и надлежит гораздо слабко и просторно в корне делать, також и в купорштрихгсе знать, что совершенно не гораздо чисто.

В римплеровой чертежи вели впредь приплетать к задней доске все, также как и у боргздорфовой»[5].

Правка Петра есть в корректурных экземплярах «Геометрии словенски землемерие», в «Книге Марсовой», в сочинении Лопатинского «Благодарственная всенощная за победу при Полтаве», в «Объявлении, коим образом асамблеи отправлять надлежит» и многих других книгах.

Основным направлением книгоиздательства стало издание сочинений о «художествах», как называли тогда математику, медицину, военное дело, позже – историю, географию и прикладные дисциплины.

Печатная техническая книга стала при Петре необходимой. Количество произведений художественных было по сравнению с книгами практических знаний ничтожно мало. Академик Д.С. Лихачев писал: «Эпоха Петра – творческая эпоха. Замедление в развитии литературы произошло потому, что силы нации были поглощены государственным строительством, развитием науки, техники. Эта эпоха была остановкой перед прыжком. После прыжка литература продолжала развиваться, и при этом ускоренными темпами»[6].

Само восприятие действительности людьми того времени было специфичным, в большинстве случаев – реалистическим. Образное осмысление событий было не в моде. Отправляя молодых русских дворян за границу, Петр требовал, чтобы они постигали там науки и привезли всякий по два человека мастеров (везти их за собой до Москвы надлежало на «своих проторях», т.е. за свой счет), и привезли бы записки, в которых должно было быть все, что покажется им достойным внимания. Литература путешествий, которая сложилась из этих записок, характерна для того времени. Так, стольник Петр Андреевич Толстой побывал в Польше во время избрания нового короля. Запись в его дневнике никак не отразила это событие, но читатель узнал, что есть в Варшаве «одна палата высокая, которую поляки называют изба сенаторская; в той палате у поляков бывает сейм; у которой палаты окна великия и окончины были стекольчатыя все повыломаны и окна разбиты от нестройного совету и несогласия во всяких делах пьяных поляков, а покоевыя королевские палаты от той палаты далеко»[7]. В Генуе русских путешественников поражали «фонтаны превеликие: три лошади, на них мужик стоит, у средней лошади из языка вода течет, а у тех из ноздрей; кругом тех лошадей ребятки маленькие из мрамора высечены, сидят и воду пьют»[8].

Потребность в учебнике, в книге практических знаний привела к выработке специфических приемов изложения материала, его компановки, оформления, – приемов, которые помогали сделать изложение доступным для понимания и облегчали запоминание практически важных сведений. Это обращение к диалогическому построению книги, к форме бесед, распространенной, как мы видели, в грамматиках и букварях XVII в. Часто материал излагался от имени определенных лиц. Изложение было персонифицировано даже в книгах по технике. Построение книги в форме вопросов и бесед позволяло сделать изложение занимательным и одновременно служило средством организовать материал.

При Петре I книги стали снабжать аппаратом. Он любил предисловия, послесловия и всевозможные объяснения. Ими Петр приказывал сопровождать не только книги практических знаний, но даже книги духовные, издание которых в то время было немаловажным политическим делом. Когда по его приказанию готовили к изданию Требник, куда были включены 10 церковных заповедей и описание трех главных добродетелей, он приказал написать к нему предисловие, «в котором разные толкования неправые ханжеские все выяснить, дабы читающий перво свой порок узнал и потом пользу прямую и истинную». А книгу в конце снабдить короткой выпиской, «дабы мог на память оное иметь»[9]. Эти короткие положения нужно было заучивать наизусть.

Необходимой частью учебников и книг практических знаний стали различные приложения – словари, таблицы, рисунки.

Сильно изменился общий вид книг. Гражданский шрифт был значительно убористее полуустава. Формат книг уменьшился. Сам Петр был любителем книг, которые «в кармане мочно носить». Не стало двухцветной печати – заглавных красных букв, исчезли почти совсем заставки. В прежних изданиях Московского печатного двора обязательным элементом заставки был четырехконечный крест, он отличал эти книги от книг последователей старой веры. Представить такую заставку в книге по кораблевождению или горному делу было невозможно[10].

Все эти изменения – новые приемы в организации материала, проведение отчетливой линии в развитии книгоиздательского дела – достигались на ступени подготовки книги к печати, на редакторском этапе работы над ней. Новые приемы работы были приемами редакторскими. Они были найдены в соответствии с теми задачами, которые были поставлены перед книгой, и развиты людьми, которых мы можем назвать специалистами своего дела. Имена многих из них известны.

Феофан Прокопович был главой кружка, объединявшего образованнейших людей из числа приближенных Петра I. По поручению царя Прокопович просматривал и исправлял многие книги. Эти обязанности сохранились за ним и при Анне Иоанновне. Все произведения на русском языке, предназначавшиеся к печати, посылали на предварительный просмотр к Прокоповичу. Он же просматривал описания фейерверков и иллюминаций, составлявшиеся по приказанию двора Академией наук. Прокопович участвовал в создании «Истории императора Петра Великого от рождения его до Полтавской баталии». На 20 листах рукописи правка сделана рукой Прокоповича. В конце XVIII в. князь Щербатов издал эту книгу, указав Феофана Прокоповича как автора. По приказу Петра Прокопович написал предисловия и объяснения ко многим книгам.

О том, что Прокопович отчетливо представлял себе трудности редакторской работы, свидетельствует его стихотворение «К сложению лексиконов»:

Если в мучительския осужден кто руки,

Ждет бедная голова печали и муки,

Не вели томить его делом кузниц трудных,

Ни посылать в тяжкие работы мест рудных:

Пусть лексики делает: то одно довлеет,

Всех мук роды сей один труд в себе имеет[11].

Осмысливая факты, из которых слагается история редактирования, нельзя не отметить, что Феофан Прокопович интересен для нас не только как редактор, практически подготовивший большое количество изданий, но и как теоретик, применивший, правда, только по отношению к литературе церковной, исторический метод, начавший филологическое изучение текстов, а его трактат «De arte poetica» («О поэтическом искусстве») способствовал развитию теории поэзии.

1 | 2 | 3 | 4