1 | 2 | 3

Глава II

Публицистика на телевидении рождалась из пропаганды

В 1966 году ЦК КПСС утвердил ставку освобожденного секретаря парткома Центрального телевидения – в связи с бурным ростом коллектива телевизионщиков на Шаболовке. Н.Н. Месяцев, с которым в предыдущие годы мы работали в обществе «Знание», решил рекомендовать меня на новую должность. Я без колебаний согласился в предвкушении новой, неизведанной ранее работы на этом загадочном телевидении с его неиссякаемыми творческими возможностями и фантастических размеров аудиторией. Здесь можно было использовать тот опыт духовной жизни и деятельности, что был приобретен за годы работы в Политехническом.

На общем партийном собрании Центрального телевидения мне пришлось рассказать свою биографию. К тому времени я был кандидатом наук, но, конечно, не это больше всего заинтересовало коммунистов, а то, что после окончания юридического факультета МГУ я служил в армии и был там водолазом. Когда я упомянул об этом, Г.А. Иванов, заместитель председателя Комитета, бросил: «Нам на телевидении только водолаза и не хватало». Эта реплика сняла напряженность в зале и вызвала доброжелательные улыбки. В итоге я был избран большинством голосов секретарем парткома Центрального телевидения, первым в его истории.

В то время коллектив самого современного средства массовой информации складывался во многом стихийно. На телевидение шли и режиссеры-неудачники из театра, кино, музыкальных и цирковых учреждений, и журналисты-авантюристы, но большинство все-таки составляли энтузиасты нового дела, люди, решившие поменять профессию, сферу своей деятельности, можно сказать, всю жизнь. Так что водолаз попал в благоприятную, хотя и несколько бесшабашную пока еще среду. Нам предстояло вместе готовиться к новым рубежам развития телевидения, которое собиралось переехать с Шаболовки в строящийся в Останкине новый телецентр, заметно увеличить количество программ и значительно повысить их художественный уровень. Так и произошло. К концу 1967 года коллектив Центрального телевидения вырос сначала вдвое, а позже и втрое по сравнению с предыдущим годом.

К партийной работе, собраниям и политзанятиям отношение у нашего телевизионного сообщества было наплевательское, дисциплины – никакой. Надо было начинать все заново, искать и находить людей, способных верно оценить состояние творческого коллектива, определить границы свободы творчества и морального поведения на работе и дома. Спустя месяца два после моего избрания секретарем парткома на Шаболовке состоялось первое собрание партийных активистов – партактив, как тогда говорили (в отличие от партийного собрания на нем присутствовали не все коммунисты, а лишь те, кого пригласил партком; среди приглашенных могли быть и беспартийные, на телевидении, например, режиссеры, художники, инженеры). На собрание пришли председатель комитета и его заместители. Я уже довольно непринужденно приглашал людей рассаживаться и записываться в прения. Многих называл по имени-отчеству. Слышу рядом со мной в президиуме Н.Н. Месяцев говорит соседу: «Вот посмотрим: если Егоров назовет первого, кто войдет в зал, по имени-отчеству, значит, мы не ошиблись в его способности работать с людьми». Вошел Моисеев, начальник художественных мастерских ЦТ, с которым мы уже не раз беседовали. Я пригласил Бориса Петровича присесть, так как собрание уже началось.

Этот эпизод и тот первый партактив во многом укрепили мой авторитет в таком сложном коллективе, как Центральное телевидение, где трудились редакторы, режиссеры, операторы, инженеры, художники, звукотехники, осветители и представители других профессий. Партком должен был их всех объединить, поставить перед ними общие первоочередные задачи и наметить перспективы развития. Над этим мы и работали до осени 1967 года, когда по решению ЦК КПСС я был утвержден главным редактором главной редакции пропаганды ЦТ.

Из всех редакций и отделов телевидения мне ближе была деятельность именно главной редакции пропаганды. Под этим «кодовым названием» сосредоточилась политическая, экономическая и научная публицистика. В 1967 году редакция насчитывала почти 300 сотрудников, 12 отделов. Вещание велось по трем телеканалам. И только что, в преддверии открытия Останкинского телецентра, заработала четвертая программа, на которой много передач также готовилось нашей редакцией.

Была введена новая должность заместителя главного редактора по четвертой программе. Эту должность занимал Леонид Антонович Дмитриев, блестяще образованный журналист, окончивший МГИМО, успевший поработать не только в нашей стране, но и за рубежом. По моим представлениям, Л.А. Дмитриев был и остается идеальным тележурналистом, образцом творческого отношения к делу. Сколько им было придумано новых программ, сколько написано интересных сценариев передач и фильмов – каждый с неожиданным поворотом сюжета, с оригинальной концепцией.

Работать рядом с такими людьми – счастье. Но таких в редакции тогда было немного. Нравы в коллективе царили странные: действовала налаженная система доносов, подслушивания, подхалимских услуг и т.п. Как-то я ушел на репетицию одной передачи, она не состоялась, пришлось неожиданно вернуться. Вхожу в свой кабинет и вижу: сидят все двенадцать заведующих отделами, а бывший главный редактор им говорит: «Итак, договорились: Егорову не помогать, сам он скоро завалится». И все, похоже, согласились. Пришлось мне в короткий срок поменять весь командный состав редакции.

Или еще такой эпизод. Входит в кабинет одна редакторша и спрашивает: «Можно запереть дверь?». Говорю: можно. Она продолжает: «Вы же бывший секретарь парткома, почему же вы в своей работе в редакции не опираетесь на мнение коллектива! До вас мы все, что услышим в отделах, рассказывали главному редактору, и она была в курсе всех дел». Я понял, что надо действовать решительно и сказал, что как бывший секретарь считаю необходимым немедленно собрать партбюро и обсудить ее заявление. Заседание партбюро редакции прошло бурно, практику доносов резко осудили, а незадачливая редакторша подала заявление об уходе. Потом она работала в других подразделениях ЦТ и была единственным человеком на телевидении, кто не здоровался со мной во время случайных встреч в коридорах Останкина.

В 1967 году, накануне открытия Останкинского телецентра, был объявлен единственный в своем роде конкурс. В эфире звучали соблазнительные призывы: «Хотите быть комментатором? Приходите к нам. Вы инженер, учитель, экономист, врач? Прекрасно. Вы получите возможность рассказать всем с экрана о людях вашей профессии».

На конкурсный отбор пришло довольно много претендентов. По итогам письменных и устных экзаменов, по трудноуловимым признакам, проявляющимся перед объективом студийной камеры (телегеничность, умение быстро и с юмором реагировать на вопрос, внушать к себе доверие), из них отобрали 18 человек. Два года их учили на курсах, а затем они стали работать в разных редакциях Центрального телевидения.

В промышленный отдел главной редакции пропаганды пришел Юрий Миронов, инженер-строитель по первой профессии. Его жена Елена (они познакомились на конкурсе и во время учебы поженились) стала работать в программе «Время». Елена Миронова со знанием дела демонстрировала в эфире новинки нашей промышленности, предназначенные «для дома, для семьи». Юрий главной темой избрал бригадный подряд. Он сменил профессию, чтобы продолжать с экрана то же дело, которым занимался прежде: распространение прогрессивных методов труда. Начав с суховатых, деловых репортажей о строительстве, он все больше вникал в драматические коллизии, в столкновения характеров и жизненных принципов, происходившие при внедрении бригадного подряда. И осознал постепенно, что психология важна здесь не меньше, чем технология. И если для передачи рационального опыта есть тьма возможностей – плакаты, брошюры, журналы, семинары, курсы, выставки, бюро технической информации, дома научно-технического просвещения, – то главные психологические фильтры, через которые проходит (или не проходит) рациональный опыт, постигаются только в прямом общении человека с человеком. Миронов сдружился с лучшими из лучших наших строителей, вел с ними перед телекамерой откровенные беседы.

Посмотрев на Миронова в роли ведущего проблемных передач, режиссеры творческого объединения «Экран» стали приглашать его на роль автора документальных фильмов, где характеры и проблемы должны сплавиться в художественный образ. Так через «узкую» экономическую специализацию инженер-публицист приблизился к экранному человековедению.

Другой автор телевизионных «кинопортретов на деловом фоне», Дамир Белов, стал журналистом широкого профиля. На первый взгляд, его приход в промышленный отдел нашей главной редакции пропаганды после работы за рубежом и в программе «Время» мог показаться самоограничением, сужением творческого диапазона. Но это только на первый взгляд. Героев своих новых фильмов Белов находил в, казалось бы, будничных командировках на сибирские нефтепромыслы и электростанции, на строящиеся трассы линий электропередач и газопроводов. Постепенно, по негласному уговору в редакции, вся нефтеносная Сибирь была «отдана» Белову. Никто не решался после него ехать, скажем, в Уренгой или Надым, заранее представляя, как будут реагировать на нового корреспондента герои его репортажей, как обязательно будут спрашивать: «А где же Дамир?» В обаянии и контактности соперничать с Беловым действительно было очень непросто. Авторитет среди нефтяников и газовиков, строителей и энергетиков ему принесло постоянное «вживание в их проблемы». За участие в строительстве газопровода Уренгой – Помары – Ужгород он был награжден орденом «Знак Почета».

Кто скажет после этого, что экономика – «узкая специализация» для журналиста?

Заведовал промышленным отделом главной редакции пропаганды ЦТ Виталий Рожко. Еще на студенческой журналистской практике он твердо сказал своим сокурсникам: кто куда, а я на завод. Хочу понять, как устроена экономика, почему не всегда выполняются правильные хозяйственные решения, что сегодня думает о жизни рабочий класс. Вместе с однокурсником Григорием Шевелевым Виталий Рожко четко осуществил свою программу. Есть песня про «заводскую проходную, что в люди вывела меня». Шевелева и Рожко заводская проходная вывела в число наиболее серьезных журналистов Центрального телевидения.

Григорий Шевелев со временем стал моим заместителем, окончил аспирантуру Академии общественных наук, защитил диссертацию. Затем он руководил главной редакцией информации (программа «Время»), а позже был заместителем председателя Гостелерадио СССР.

За время работы в главной редакции пропаганды мне удалось сформировать коллектив единомышленников, моих заместителей. Мы работали с азартом, увлеченно, не жалея ни времени, ни здоровья во имя родного телевидения. Эти люди были по своей природе трудоголиками. Все они защитили кандидатские диссертации и с годами выросли в профессионалов высшей пробы в области телевизионной журналистики.

Юрий Буданцев стал доктором философских наук, профессором кафедры журналистики МГИМО – одного из престижных вузов столицы; Федор Бруев избирался секретарем парткома Гостелерадио СССР, а затем взял в свои руки руководство нашей редакцией. Жанна Фомина была назначена главным редактором киноредакции, потом главным редактором программ ЦТ, а позже – ответственным секретарем Интервидения в Праге, где и защитила докторскую диссертацию по проблемам телевизионного программирования. Одним из самых опытных заместителей был Эдуард Муртазин, который впоследствии работал советником по телевидению при правительстве Афганистана в Кабуле.

Было время, когда из девяти членов коллегии Гостелерадио пять человек являлись выходцами из нашей редакции и считали себя моими учениками. Правда, такое положение вызывало неоднозначное отношение ко мне руководства да и некоторых коллег, и с годами я ощущал это все больше и больше. К сожалению, почти никто из моих бывших помощников, самых квалифицированных, как сейчас модно говорить, телевизионных топ-менеджеров, не оказался востребованным в новых компаниях, возникших на обломках Центрального телевидения.

Развитие телевидения происходило в тесной связи с общественной жизнью: закономерности, последовательность решаемых в стране социальных, культурных и иных задач во многом определяли тематику, характер, стилистику телевизионных передач в целом и телепублицистики в частности. Как и вся идеологическая деятельность в то время, работа телевидения подчинялась партийным указаниям и директивам, перед ним ставились те же задачи, определялись те же функции, что и для всей советской пропаганды. Начиная с конца 60-х годов редко какой документ КПСС, посвященный идеологическим проблемам, не ставил задачи и перед телевидением.

Таким образом, особенностью развития отечественного телевещания и телевизионной публицистики можно считать их рождение из партийной пропаганды. Телепублицистика и информация не только восприняли традиции, жанры, формы и методы работы партийной печати, но и опыт, особенности устных форм пропаганды, партийного просвещения.

Опыт партийной печати, традиции устной пропаганды стали не только источником телевизионной публицистики, но и родили новые, острые проблемы взаимодействия и состязательности старых и новых форм работы с людьми. Будут ли сотрудничать или воевать до самоуничтожения лекторы и пропагандисты – с одной стороны, и телепублицисты – с другой?

Так, в Чехословакии в конце 60-х годов довольно широкое распространение получила идея замены телевещанием всех форм распространения знаний. В стране закрывались политкружки, лекторские группы, агитколлективы. Тогда активисты чехословацкого телевидения говорили нам: «Зачем городить все эти политзанятия, когда товарищ Дубчек одним своим выступлением по телевидению охватит всю страну и поставит все главные задачи, а население получит информацию из первых рук?» Потом товарищи-коллеги рассказывали, что после событий 1968 года агитаторы перед выборами шли к избирателям и не знали, откроют ли им дверь в дом и в душу, отчужденную от живого общения...

Мне довелось в те годы побывать в Чехословакии, выступать на больших собраниях на предприятиях этой страны; мои доводы как телевизионщика в защиту и поддержку устных форм пропаганды были встречены аудиторией с пониманием и поддержкой.

В Чехословакию мы попали в составе группы ЦК КПСС по обмену опытом идеологической работы. Эту группу возглавлял тогда заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС Георгий Лукич Смирнов – опытнейший идеолог, доктор философских наук, блестящий оратор и организатор. Я вспоминаю его с особым чувством уважения и... отчасти вины перед ним. Дело в том, что спустя несколько лет после нашей совместной поездки за рубеж Г.Л. Смирнов был переведен на другую работу, стал директором Института философии АН СССР. Я, работая уже в другой редакции, несколько раз приглашал его выступить с лекциями и беседами на философские темы, рассказать о планах научной деятельности возглавляемого им института. Однако наша дружба показалась неуместной моему начальству, мне было приказано прекратить «таскать в эфир отработанные кадры». Пришлось просить прощения у моего философа.

Как же переменчивы политические ветры! С приходом на должность генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева Георгий Лукич Смирнов был утвержден его помощником. И однажды раздался звонок: «Ну, а теперь пустишь меня на телевидение?» Я обрадовался: «Да, конечно. Но, поймите меня правильно, теперь вы должны, как мне кажется, посоветоваться с Горбачевым по поводу выступлений по телевидению». Смирнов посоветовался, но... выступления его так и не состоялись. Однако свято место пусто не бывает.

Внимательные телезрители стали все чаще замечать, что если на их вопросы о международных отношениях в эфире отвечал политобозреватель «Правды» Ю. Жуков, то на темы внутренней политики ничего подобного нет. Так и появилась новая рубрика нашей редакции «На вопросы телезрителей отвечает академик В.Г. Афанасьев». Он был тогда главным редактором газеты «Правда» и слыл одним из самых талантливых и эрудированных ученых и популяризаторов общественных наук. Дважды в месяц Афанасьев отвечал на разнообразные вопросы зрителей. Он тщательно готовился к своим выступлениям, анализировал письма зрителей, чтобы добиться убедительности и точности в ответах на их злободневные, порой очень острые вопросы.

1 | 2 | 3