1 | 2 | 3

Глава X

Шаг вперед – два шага в сторону...

Размышляя над будущей ролью телевидения в общественной жизни России, все чаще приходишь к мысли, что по мере развития демократии, свободы, гласности оно будет способствовать созданию гражданского общества и усилению его влияния на власть. Но заинтересовано ли в наше время государство постепенно уступить обществу свои права и прерогативы, свои способы влияния на население? Чиновничий аппарат никогда не спешит отдавать свои функции контроля и воздействия на СМИ. Может быть, поэтому уже более десяти лет никак не родится закон о телевидении и радиовещании, не определены правила поведения, права и ответственность всех участников процесса сбора, производства и распространения информации. Нельзя не заметить, что развитие телевидения объективно делает власть более зависимой от мнения общественности, а само телевидение все больше становится средством прямого общения власть предержащих с народом.

Телевидение, как никакое другое СМИ, становится предметом и инструментом борьбы за общественное мнение. В этой борьбе участвуют президент страны со своей администрацией, правительство, Федеральное Собрание с Госдумой и Советом Федерации, а также финансово-промышленные группы, частные компании, отдельные государственные ведомства.

В ближайшее время произойдет дифференциация СМИ на «старые» и «новые». К «старым» отойдут ведущие государственные и частные телекомпании, газеты, журналы. «Новыми» СМИ станут электронные средства массовой информации, политика которых основывается на подаче нередактируемых и некомментированных новостей, прямых включениях эфира, интерактивных передачах, прямых (без предварительной записи) ток-шоу. Решающий и наиболее мощный скачок в развитии системы информации связан с широким распространением Интернета. Технический прогресс в информационных технологиях, стремление государственных структур и общественности к овладению новыми СМИ приведут к революции в политической коммуникации. Взаимодействие власти и общества посредством интернет-технологий создадут в будущем условия для реализации наиболее плодотворной двусторонней связи участников информационного процесса.

Сверхзадачей участников борьбы за использование старых и новых СМИ станет стремление мобилизовать в свою поддержку как можно большее число людей в интересах достижения конкретных политических целей, особенно в период избирательных кампаний, которые в России постоянно сменяют одна другую.

Постепенно в ходе этой борьбы родится культура политической коммуникации, охватывающая не только права и обязанности самих коммуникаторов, но и нормы взаимодействия журналистов и государственных чиновников, принципы медиапиара, рекламной деятельности и сотрудничества различных СМИ.

И надо сказать, что за последние полтора десятка лет в информационной сфере страны произошли изменения действительно исторического характера. Демонтаж партийно-государственной системы управления средствами массовой информации как идеологической сферы в целом начался во второй половине 80-х годов и был осуществлен примерно в три года – после XIX партийной конференции, с 1988 по 1990 год. Это был очень сложный драматичный процесс, в котором мне пришлось принимать непосредственное участие.

С одной стороны, волевым, по сути, решением нового партийно-государственного руководства вводилась гласность, поднимались из архивов неопубликованные документы, показывались запрещенные ранее фильмы, выпускались лежавшие «в столах» романы. Была предоставлена свобода выражать различные мнения на страницах печати. (До этого таким правом пользовался лишь один орган – «Литературная газета». Оно было представлено писательской газете для того, чтобы «выпускать пар», накапливавшийся в среде интеллигенции, или выдвигать какие-то идеи. Но и «Литературная газета», во главе которой стоял тогда такой прожженный политик и писатель, как Александр Чаковский, знала пределы своих возможностей и не смела выходить за них.)

С другой стороны, инициативу проявляли критически настроенная интеллигенция и журналистское сообщество. В первое время это происходило с определенной оглядкой на сохранявшуюся еще цензуру, но уже к 90-му году цензура как институт прекратила свое существование.

Вокруг средств массовой информации развернулась острейшая политическая борьба. Фундаменталистские силы в партийном и государственном аппарате яростно выступали против любых послаблений для печати, радио и телевидения. В свободной прессе они видели главную угрозу своей монопольной власти в стране, сохранению старых порядков. А для дискредитации свободы слова и печати использовались примеры негативных проявлений в деятельности СМИ, возникших на фоне демократизации информационной сферы.

Действительно, в обстановке эйфории возникли представления, что средства массовой информации – это сфера самовыражения журналистов, что они выдают истину в последней инстанции, а фигуральное выражение «четвертая власть» стало толковаться в прямом смысле. Кроме того, обострилась междоусобная борьба в идеологической и культурной сферах, которая порой принимала неприличные формы, и т.п. Так проходили становление гласности и демократизация прессы, освобожденной от гнета тоталитарной системы.

Представления о модели будущего были несколько идеализированными. Предполагалось, что в демократическом обществе средства массовой информации будут отражать весь спектр интересов, мнений, позиций различных слоев и социальных групп, служить инструментом их сопоставления и согласования, формирования общественного мнения, на которое должна опираться политика государства.

Однако политическая практика, которая определяла политику вещания, выглядела совершенно иначе и была далека от идеала. Состав правительства и кремлевской администрации в годы правления первого Президента России менялся так часто, что многие руководители не успевали овладевать необходимыми знаниями в области развития СМИ, телевидения – тем более. Вот почему, в частности, ни правительству, ни администрации президента, ни тем более крайне политизированной Думе не удалось за последние десятилетия выработать принципы государственной политики в сфере деятельности телевидения. У руководства росла тревога за состояние дел в этой области: разгосударствление, децентрализация, регионализация. Эти тенденции разрушали привычную картину работы СМИ в тоталитарном обществе на основе партийно-государственного монополизма. На смену ему шли, как казалось, анархия, неуправляемость, боязнь критики и в конечном счете развал государства. Вероятно, поэтому люди из окружения В.С. Черномырдина, бывшего в то время председателем правительства, попросили меня написать предложения о структуре и реорганизации телевещания из Москвы. Задание было конфиденциальным, и выполнять его рекомендовалось без консультаций с теми, кто руководил тогда общероссийскими телеканалами.

В то время картина центрального вещания была странной: государственная телекомпания ВГТРК работала на втором канале, на первом – с максимальным охватом населения России – полугосударственная ТРК, на третьем канале пыталась вещать Московская компания, на четвертом угасала просветительская программа. Появились частные компании: Ren-TV, 6-й канал, НТВ и др. Самым загадочным был полугосударственный первый канал, который почему-то назывался общественным телевидением.

Я подготовил обоснованную записку в правительство, где писал, что стране нужна одна государственная телекомпания, но вещающая на первом канале, с самым широким охватом населения. Остальные центральные каналы предлагалось снять с бюджетного довольствия, телекомпании сделать частными, технические средства подготовки и распространения программ по стране сдать в аренду или продать.

Кроме моей записки одновременно появилась еще одна, анонимная, которую мне прислали на рецензию. Там предлагалось иметь две государственные федеральные телекомпании. Однако ни то, ни другое предложения не были приняты. Несколько лет существовало так называемое общественное телевидение, которое одним своим именем как бы противопоставляло себя традиционной организации вещания в стране.

Очень скоро в названии телекомпании ОРТ слово «общественное» как-то забылось. А ведь в свое время телекомпания «Останкино», которую ликвидировал наш бывший президент Б.Н. Ельцин, в большей степени отвечала критериям общественного телерадиовещания, чем ОРТ, которое стало акционерным обществом – коммерческой структурой. (Около 5 тысяч человек, работавших в «Останкино», выгнали на улицу с выходным пособием, равным трехмесячной зарплате. Они не участвовали ни в приватизации, ни в акционировании телекомпании.)

Когда ОРТ создавалось, говорили о том, что первому каналу обеспечат 24 часа вещания, что производителям будут регулярно платить большие суммы за подготовленные ими программы. Обещали сохранить на канале учебные и научно-популярные программы, а также организовать вещание таким образом, чтобы все слои российского общества получали необходимый информационный продукт.

Только в начале нового века руководство ОРТ решило изменить название своей компании. Тот, кто задумывал преобразование ЦТ, лукавил, ввел в заблуждение и руководство страны, и телезрителей: так называемое общественное телевидение в России и публично-правовое вещание на Западе основаны на разных, даже противоположных, правовых принципах: там телезрители поддерживают материально свои компании, внося ежемесячную абонентскую плату за возможность приема передач, у нас – частичная поддержка государства и решающее участие в финансировании вещания олигархов, со всеми вытекающими из этого последствиями. Начав с привлечения финансовых групп к созданию материальной базы новой компании, тогдашние руководители ОРТ быстро столкнулись с нежеланием этих групп работать без выгоды, за исключением выгоды политической. И только Борис Березовский верно просчитал далеко идущие «выгоды» и благодаря ОРТ стал влиятельным деятелем не только в финансовой, но и в политической сфере. В конце XX века общественное телевидение в глазах населения и политиков превратилось в трибуну одного олигарха и окончательно потеряло какой бы то ни было общественный характер. (После перемен в Кремле Борису Абрамовичу уже не помогли ни ОРТ, ни иные связи.)

Новые финансовые возможности ОРТ и более определенная поддержка госбюджета и властных структур обострили проблему сочетания старого названия телекомпании и новых общенациональных задач, которые собираются решать ее новые и молодые руководители. Желание назвать телекомпанию «Первым каналом» пришло, как мне кажется, от амбиций руководителей компании и переоценки роли ОРТ среди российских СМИ. Очень уж хотят нынешние активисты ОРТ попасть в современную историю отечественного телевидения, в плеяду таких имен, как Лапин, Мамедов, Аксенов, Ненашев, Кравченко, Е. Яковлев и А. Яковлев. Но следует помнить, что их известность и слава эфемерны, сомнительны: никто из них не ушел с телевидения по собственной воле, и только А. Яковлев сам сбежал с поста после убийства В. Листьева, бросив напоследок в одном из интервью определение ОРТ как воровской шайки. Так стоит ли стремиться стать первыми?

Для миллионов телезрителей нынешнее ОРТ – это первая кнопка телевизора, а не канал. Видимо, из престижных соображений телевизионные начальники захотели стать не директорами кнопки, а руководителями канала.

На мой взгляд, компания, производящая телепродукцию, не может называться каналом, первым или вторым. Термин «канал» больше применим к техническим средствам, способам доставки телепрограмм. Он точно так же, как железнодорожная ветка, пропускает поезда, но не создает их. А как же быть с названием любимой многими телезрителями телекомпании? Может быть, стоит спросить их мнение об этом, пригласить поучаствовать в дискуссии по вопросу, который выходит далеко за пределы интересов директоров и акционеров ОРТ?

Со своей стороны мы можем предложить такое название ОРТ: Центральное телевидение, которое органично войдет со временем в саморегулирующуюся систему взаимодействия электронных СМИ огромной страны.

А теперь можно и помечтать. После того как принципиально будет решен вопрос о характере вещания телекомпании, пройдет ярмарка сценариев (сценарных планов, замыслов передач и фильмов), в которой смогут участвовать профессионалы и любители телевидения и кино. Ее девиз – «Поможем России создать рынок, а людям – обеспеченную жизнь». К ярмарке допустят творческие коллективы любых телеорганизаций России, а также ближнего и дальнего зарубежья: государственных, коммерческих, эфирных, кабельных и иных.

Акционеры и другие заинтересованные структуры учредят призы и премии для лучших предложений. Их авторов пригласят к созданию программ. Студии-победители получат возможность заключить договоры о творческом содружестве с новым каналом на срок от одного до двух лет. В случае необходимости и уверенности в партнере ему выдадут кредит для производства телепрограмм.

В регионах России найдется десятка два молодых, умных, современных ведущих, уже имеющих опыт выступления на местном телевидении. Некоторых из них можно пригласить в Москву, заключив с ними контракт на один год.

В целях подготовки кадров для обновленной телекомпании объявят конкурсы на замещение должностей дикторов, комментаторов, обозревателей. К конкурсу допустят невостребованные таланты, работающие в телекомпаниях, на радиостанциях, на иновещании. Строгое жюри отберет лучших, с которыми заключат контракт на небольшой срок, но не для работы в эфире, а для обучения в школе, где преподаются риторика, особенности телепублицистики, техника речи, зарубежный опыт вещания.

Итак, интерактивные связи, близость аудитории к телевидению, укрепление прямых и обратных связей его с телезрителями станут столбовой дорогой развития телевидения и сегодня и особенно завтра. В добрый путь, завтрашняя тележурналистика!

Свои соображения по поводу реорганизации и модернизации телевидения в России я высказывал неоднократно в различных формах, не опасаясь критики коллег, как друзей, так и недругов. Так, 21 июля 2001 года «Парламентская газета» опубликовала мою статью «Как нам реорганизовать вещание» и пригласила читателей к открытой дискуссии.

В статье я предложил свой анализ сегодняшнего дня и будущего отечественного телевидения. Мои наблюдения привели к выводу, что устремленные в будущее, имеющие целью совершенствование демократии, свободы, преодоление отчуждения человека и общества реформы почти во всех сферах социальной, экономической и духовной жизни были подточены, порой извращены чиновничеством, коррупционерами и просто ворами. Телевидение – не исключение.

Разгосударствление телерадиовещания, появление частных и общественных телерадиокомпаний привели к ослаблению государственных средств информации, к уродливому развитию нового монополизма – на этот раз финансового, к ликвидации общественного контроля за деятельностью СМИ. Олигархи так или иначе влияют практически на все каналы федерального масштаба.

В результате реформ в области электронных СМИ общество, гражданские и политические его институты, наконец, просто граждане-телезрители, казалось бы, должны были пользоваться благами свободы доступа к информации. Вместо этого они оказались втянутыми в олигархические «междусобойчики», в грязные политические игры, где им предстояло исполнять роль безгласной толпы.

Однако эта статья не вызвала широкого интереса: то ли потому, что публикация пришлась на разгар летних отпусков, то ли я не сумел вызвать интерес читателей.

Новое руководство страны стремится наверстать упущенное ранее, дать людям веру, обозначить реальные пути улучшения ситуации. Сделать это можно, лишь грамотно используя творческий и технический потенциал средств массовой информации, прежде всего телевидения.

1 | 2 | 3