<<<     ΛΛΛ     >>>   

„ .ть lc - прекрасного тела».

'. бегая воспроизводить столь греховные жесты, ^ л!й заставляет Менелая чинно стоять близ 1 ul ( всяких проявлений супружеской страсти:

И стоящий близ Елены Менелай тогда скачал .

Письмо Н. И. Гнедичу от 27 сентября 1822 года. А. С. II у ш- 1 к Полное собрание сочинений, т. XIII . М. — Л , Издательство АН ГГГР, 1037, стр. 38.

31

У Тютчева эта строфа переведена гораздо точнее:

И супругой, взятой с бою, Снова счастливый Атрид, Пышный стан обвив рукою, Страстный взор свой веселит 1 .

Конечно, все это говорится отнюдь не в укор Жуковскому, который по своему мастерству, по своей вдохновенности является одним из величайших переводчиков, каких когда-либо знала история мировой литературы. Но именно потому, что его лучшие переводы так точны, в них особенно заметны те отнюдь не случайные отклонения от подлинника, которые и составляют доминанту его литературного стиля.

Показательным для переводов Жуковского пред ставляется мне то мелкое само по себе обстоятельство, что он в своей великолепной версии бюргеровской «Леноры», где мускулистость его стиха достигает иногда пушкинской силы, не позволил себе даже намекнуть, что любовников, скачущих в ночи на коне, манит к себе «брачное ложе», «брачная постель». Всюду, где у Бюргера упоминается постель ( Brautbett , Hochzeit - bett ), Жуковский целомудренно пишет: ночлег, уголок, приют...

Советский переводчик В. Левик в своем блистательном переводе «Леноры» воспроизвел эту реалию подлинника:

Эй нечисть! Эй! Сюда за мной! За мной и за моей женой К великому веселью Над брачною постелью.

И дальше:

Прими нас, брачная постель! 2

Нужно ли говорить, что те строки, где Бюргер, не почтительно называет иерея — попом и сравнивает пе-

1 Ф. И. Тютчев. Полное собрание стихотворений. Л., 1939,
стр. 222.

2 «Из европейских поэтов XVI — XIX веков». Переводы В. Ле-
вика. М., 1956, стр. 67 и 68.

32

ние церковного клира с «кваканьем лягушек в пруду», Жуковский исключил из своего перевода совсем'.

Как известно, в символике Жуковского занимают обширное место всевозможные гробницы и гробы. По этому отнюдь не случайным является и то обстоятельство, что в некоторых своих переводах он насаждает эти могильные образы чаще, чем они встречаются в подлиннике. У Людвига Уланда, например, сказано просто часовня, а у Жуковского в переводе читаем:

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Раду жечка переводчику поневоле приходится оставлять эту форму без всякого отражения в своем переводе
Ревизор
Стоило шевченко сказать горе
Остается фольклорным даже
Сорокаведерные бочки из каморки новой бочки выкатили с медом