<<<     ΛΛΛ     >>>   

ставляет часть его профессиональной экипировки, средством поднять настроение персонала; здесь тоже проявляются не просто личные качества, но известный профессиональный стиль. Часто это «расстояние от роли» специально подчеркивается, причем смысл этого может быть различен. В одном случае это выражает отчуждение индивида от роли, желание подчеркнуть свою независимость от нее. В другом случае, наоборот, именно прочная идентификация с ролью позволяет личности свободно варьировать свое поведение, на что не способен новичок, все время помнящий о «предписанных» правилах.

Эта диалектика проявляется и в процессе формирования личности ребенка. Стать взрослым — значит, прежде всего усвоить накопленную обществом информацию, воплощенную в «готовых», «заданных» социальных ролях, знаниях и нормах. Однако слишком жесткая, единообразная система воспитания, основанная главным образом на внешней дисциплине, нивелирует индивидуальные особенности. Идеал «воспитанного человека» в такой системе напоминает ироническое определение, что телеграфный столб — это хорошо отредактированная сосна. Но подавление индивидуально-творческого начала, неизбежно распространяющееся на самих воспитателей, подрывает эту систему изнутри: чем формальнее и жестче дисциплина, тем слабее она влияет на человеческую душу и тем больший вызывает протест. «Несмотря на потерянное время, на

расстроенное здоровье, несмотря на перенесенные страдания, я был благодарен школе и думаю, что воспитание мое

было скорее благоприятным, чем неблагоприятным, — писал о николаевской школе юрист-демократ В.И. Танеев. —

Оно не допустило меня подчиниться, примириться, устраивать свои дела в окружающей среде, угождать тем, кто притесняет. Оно так меня раздражило, что этого раздражения достанет на целую жизнь» 22 .

Стереотипные образы обычно подчеркивают в «юноше» порыв, идеализм, незавершенность, неустойчивость, а во «взрослом» — прочность жизненных корней, реализм, уверенность в себе и одновременно — обеднение эмоциональной жизни. Взрослость действительно предполагает укоренение человека в системе социальных ролей, которые юноша только еще «примеряет» к себе. Но это укоренение проходит по-разному. Бьянка Заззо, опросив большую группу взрослых французов, нашла, что у одних чувство

211

зрелости ассоциируется с приспособлением к социальной среде, а у других — с самоутверждением и обогащением собственного Я. В первом случае взрослость часто переживается как «потеря» каких-то своих индивидуальных качеств в обмен на прочное положение и внутренний покой в «данном» мире. Во втором случае она выступает скорее как «приобретение», как расширение сферы личной автономии.

Конечно, это различие относительно. «Приспособление» и «самоутверждение» — разные стороны одного и того же процесса. Как бы ни была велика степень самореализации, человеку никогда не удается осуществить все свои потенции, и воспоминания о юности, когда все казалось возможным, всегда овеяны настроением элегической грусти. Тем не менее это различие существенно. За ним стоят не только индивидуально-психологические, но и социально-исторические проблемы.

Богатство человеческой личности и степень дифферен-цированности ее самосознания зависят от характера ее жизнедеятельности и богатства ее общественных отношений. «Чем больше мы углубляемся в историю, — писал Маркс, — тем в большей степени индивидуум... выступает несамостоятельным, принадлежащим к более обширному целому»23. Пока индивид был со всех сторон охвачен патриархально-общинными связями, а его деятельность однозначно регулировалась обычаем, у него было мало поводов, да и возможностей задумываться о самом себе и своих отношениях с окружающими.

Жизненный путь средневекового человека был в значительной степени расписан наперед, но это осознавалось не как зависимость, а как нормальное, естественное состояние. Общественные по своей сущности связи (например, вассальная зависимость) еще сохраняли личностную форму (присяга не безличному государству, а данному конкретному князю), а почти вся необходимая информация передавалась путем личного общения. Средневековый человек почти никогда не оставался один; не только крестьяне, но и феодалы проводили дни и ночи в кругу многочисленных чад и домочадцев; даже потребность в отдельной постели — продукт нового времени. Нераздельность «личной» жизни, труда и семьи оставляла мало места для чего-то закрытого, исключительно своего, интимного. Сложные формы саморефлексии возникали сравнительно редко и у большинства людей принимали религиозный характер,

#

212

разрешаясь в виде исповеди или мистического общения с богом. Недаром древнейшее значение термина «отчуждение» — это отчуждение от бога.

Два момента существенно изменили это положение в новое время: вытекающая из роста общественного разделения труда универсализация социальных связей и характерный для капитализма принцип формальной рациональности, делающий развитие материального производства самоцелью, а человека — средством. Маркс подробно исследовал оба эти процесса.

Общественное разделение труда и товарное производство делают связи между людьми поистине всеобщими, универсальными. Поскольку человек уже не столь однозначно привязан к своей жизнедеятельности, «различные формы общественной связи выступают по отношению к отдельной личности просто как средство для ее частных целей, как внешняя необходимость». (Обратите внимание на формулировку: превращение общественных связей в средства для частных целей личности повышает степень ее свободы, давая ей определенную возможность выбора, и в то же время эти связи выступают по отношению к ней как внешняя, принудительная необходимость.) Вследствие этого «появляется различие между жизнью каждого индивида, поскольку она является личной, и его жизнью, шь скольку она подчинена той или другой отрасли труда и связанным с ней условиям»24. я

С одной стороны, это означает рост автономии и свободы личности, расширяет возможности ее сознательного самоопределения. Недаром именно в эпоху Возрождения (а позже просветители) личность начинают превозносить как высшую социальную ценность как средства. Необходимость самостоятельно принимать решения в различных сложных ситуациях действительно требует индивида с развитым самосознанием и сильным Я, одновременно устойчивым и гибким.

С другой стороны, отношения, основанные на расчете и взаимном использовании, неизбежно являются эгоистическими. Если другой человек — только средство удовлетворения моих потребностей, то и я для него — не более чем средство. «Всеобщий интерес», о котором говорили просветители, оказывается в конечном счете всеобщностью эгоистических интересов, а все общественные связи переживаются как внешняя, принудительная необходимость, не-

213 ¦

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Прежде всего это уже отмеченное мною увеличение разрыва между половым
Богатство человеческой личности
Еще больший разброс существует в других странах
Кон И. Социологическая психология психологии 3 положение
Особенно в отношении личностных ориентации