<<<     ΛΛΛ     >>>   

деленная книга лежит на столе; оно представляет собой состояние сознания, в котором зашифрована информация, и подобно другим ментальным состояниям оно предрасполагает к совершению действия. Но как быть с научными законами, область применения которых не знает ограничений?

Согласно ответу Армстронга, опять же в духе Рамсея, считать, что научный закон выполняется, значит иметь предрасположенность «расширить карту» или же «ввести общие отношения каузального обеспечения между частями карты в соответствии с общими правилами». Так, если мое мнение о том, что голова X отрублена, порождает и каузально поддерживает мнение о том, что X мертв, и если аналогичное каузальное отношение выполняется, каким бы человеком мы ни заменили X, то это составляет мое общее мнение о том, что обезглавленные мертвы.

В этом анализе, в противовес номинализму любого вида, принимается на веру существование качеств. Но действительно ли мир содержит качества и если содержит, то откуда мы знаем, какие качества он содержит? Эти вопросы Армстронг обсуждает в двухтомном труде под названием «Универсалии и научный реализм» (1978). Он скрупулезно критикует разного рода классические теории: номиналистические (а в некоторых вариантах платонистические), «партикуляристские» в духе Дж.Ф.Стаута и «универсалистские», представленные, например, предположением Рассела о том, что конкретные сущности представляют собой пучки универсалий. Отсюда он делает вывод, в общих чертах следуя Андерсону, что ни без конкретных сущностей, ни без универсалий обойтись нельзя, что мир складывается из состояний дел, при этом конкретные сущности обладают свойствами и находятся в определенных отношениях друг с другом.

Отношения между универсалиями формулируются научными законами. Откуда мы знаем, что универсалии существуют? По мнению Армстронга, мы не можем ответить на этот вопрос, просто рассмотрев, какие предикаты содержит наш язык. Какие существуют универсалии, открывает наука в процессе формулировки общих законов. Армстронг проводит четкое различие между «семантикой предикатов» и «теорией универсалий»; вопросы, касающиеся значения, он в основном откладывает в сторону, когда пытается построить «первую философию». Возможность какой-либо первой философии помимо теории значения, возможность какой-либо теории универсалий помимо семантики предикатов — именно это многие из его современников отвергли бы наиболее резко. Но Армстронга почти не затронул «лингвистический поворот».

Хотя Армстронг необычен в том, что пишет по столь многим классическим темам, было бы трудно найти классическую философскую проблему, которая была бы оставлена без тщательного анализа в последние десятилетия. Возьмем, к примеру, детальное рассмотрение тождества Дэвидом Виггинсом в его книге «Сходство и тождество» (1980) 16. Эта книга во мно-

25

гих отношениях являет собой ярчайший пример преобладающего сейчас философского стиля. Тщательно написанный, очень сложный текст подкрепляется множеством примечаний, содержащих пояснения и доводы в защиту выдвигаемых положений, а их дополняют еще тридцать страниц «более длинных комментариев». Формалистический подход, сама манера изложения являются «постфрегевскими», и это наиболее общее определение, которое можно было бы дать англо-американской философии в 1970-е годы. Однако своими корнями доводы Виггинса уходят в философию Аристотеля и Лейбница — таким образом, для философов, получивших образование в Оксфорде, Аристотель сохраняет свое центральное значение; интерес же к Лейбницу у них более поздний, хотя и довольно широкий.

Свою первую задачу Виггинс видит в опровержении той точки зрения, что тождество является относительным, что а может быть тождественным Ь в каком-то одном конректном отношении и не быть тождественным ему в другом отношении17. Возьмем, к примеру, известную лондонскую достопримечательность — Иглу Клеопатры * и представим себе, что камень, из которого она была с самого начала изготовлена, по мере его выветривания постепенно заменяют цементом. В этом случае, с позиции относительного тождества, она тождественна и вместе с тем нетождественна изначально возведенной Игле Клеопатры — в зависимости оттого, рассматриваем ли мы ее как достопримечательность или как каменное сооружение. В противовес любой подобной теории Виггинс утверждает, что для тождества а и Ъ все их свойства должны быть общими, с тем чтобы не возникало вопроса об их тождественности в одном отношении и нетождественности в другом. Все контрпримеры являются кажущимися, ибо, согласно Виггинсу, они основываются или на смешении понятий «тождественный» и «состоящий из», или на «иллюзии обозначения, создаваемой некоторыми обозначающими выражениями».

Вместе с тем Виггинс отстаивает положение, которое часто принимают за равнозначное тезису об «относительном тождестве», а именно что если а и Ъ тождественны, то всегда по отношению к некоторому виду или роду, который позволяет установить, какого рода вещью они являются 18. Это звучит очень по-аристотелевски, ибо для того, чтобы установить, «что есть нечто», необходимо указать некоторую общую характеристику, видовое свойство, определяющее «условия тождества, сохранения и существования для объектов, которые входят в его экстенсионал». Образцовым примером служит живой организм. Охарактеризовать нечто как лошадь — значит, таким образом, указать некоторые формы активности, жизнедеятельности или функционирования, которые могут использоваться в естественных науках для установления, является ли некий организм лошадью, когда его уже можно считать лошадью и когда он прекращает ею быть, при каких об-

* Один из двух египетских обелисков, воздвигнутых ок. 1500 до н.э. в Гелиополе, ныне установлен на набережной Темзы в Лондоне. — Прим. пер.

26

стоятельствах аи b считаются одной и той же лошадью, хотя я, разумеется, могу узнавать мою любимую лошадь, не зная в точности, каковы все эти формы. Предметы, созданные человеком, признает Виггинс, составляют более сложный случай. В отношении этих предметов мы не располагаем законами развития, которые позволяют нам, скажем, утверждать, что желудь есть тот же самый quercus *, что и дубовое дерево, в которое он разовьется. Часы после серьезного ремонта, несомненно, выполняют ту же самую функцию, что и те же часы до ремонта, но это же можно утверждать и о любых других часах. Виггинс вынужден признать, что в подобных случаях понятие тождества предполагает определенную долю конвенциональное™, но не настолько большую, чтобы подорвать его общий тезис.

И как быть с самотождественностью личности? Согласно одному традиционному воззрению, самотождественность личности состоит в способности считать себя одним и тем же человеком в разное время, в разных местах и особенно в непрерывной структуре памяти. Однако рассмотрим, отвлекаясь от других проблем, человека, полностью утратившего память. Является ли он другой личностью с момента потери памяти? Возможно, мы склонны ответить: «Да, он другая личность, хотя, разумеется, он остался тем же самым животным». Однако Виггинс исключил подобный ответ, отвергнув относительное тождество. Вместе с тем его не удовлетворяет, по соображениям в духе Стросона, и альтернативное предположение о том, что личность — это просто живое тело. По его мнению, личностью является любое животное, необязательно человек, хотя, подчеркивает Виггинс, человек служит для нас единственным ясным образцом личностного начала, свойственного виду, типичные представители которого, как правило, способны рассуждать и рефлексировать и, как правило, способны считать себя одними и теми же в разное время, в разных местах и... Человек, страдающий амнезией, хотя и не способен помнить свое прошлое, тем не менее принадлежит к виду, представители которого, как правило, обладают такой способностью; он не утратил своей формы человека-животного. Поэтому он все же является личностью — более того, он является той же самой личностью, какой был до потери памяти.

Это ни в коей мере не дает суммарной картины аргументации Виггинса. Он скрупулезно рассматривает многие из вопросов, к которым мы обратимся позже, например вопросы о необходимости, сущностях и реализме. Однако было сказано достаточно в подтверждение того, что сегодня обсуждение традиционных вопросов может проходить и в отличительной современной манере, и в более классическом стиле, как, например, в трудах Армстронга. Кроме того, ради тех, для кого проблемы тождества могут иметь лишь узко специальный интерес, относясь к разряду игр для философов и скрупулезно разбираемых тривиальностей, следует отметить, что Виггинс в итоге прихо-дит к выводам, которые, при всей их схематичности, утверждают объектив-

* Дуб (лат.}. — Прим. пер.

27

ность нравственных норм и ценностей, что, по-видимому, вытекает из его неприятия того альтернативного подхода к личности, когда она рассматривается не как животное, а как некий «социальный конструкт»19. Если его книга выглядит угрожающе специализированной, хотя формальные символы, используемые Виггинсом, представляют собой не более чем аббревиатуры, отсюда вовсе не следует, что содержащиеся в ней выводы не могут представлять глубокого человеческого интереса.

Теперь мы подошли к развилке на нашем пути. Мы могли бы отвести оставшееся место рассмотрению авторов, которые работают над более известными классическими философскими темами и, что сейчас не редкость, занимаются новым осмыслением кантианских идей, ибо эмпиризм в классическом британском духе сегодня переживает упадок 20. Но, думаю, более целесообразно будет сконцентрировать внимание на теории языка и значения. Ибо именно ей придают принципиальное значение даже тогда, когда для решения какой-либо проблемы в «первой философии» разрабатывают, как это делает Виггинс, новые подходы или же, как это бывает в других случаях, пытаются доказать, что классические проблемы философии не заслуживают серьезного внимания.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Эти команды объединены в машинные состояния
человек с десятью монетами в кармане будет назначен на данную должность
Возвратимся вновь к льюисовской реалистической интерпретации возможных миров
Также изложение идей монтегю в