<<<     ΛΛΛ     >>>   

В работе «Объяснение и референция» (1973) Патнэм критикует свою более ранную статью (хотя продолжает придерживаться своих прежних аргументов) не только за ее «плохую организацию» — на этот недостаток многих его статей указывали другие критики, — но за то, что в ней не дается четкого объяснения «условий, при которых человек, употребляющий некоторое слово (скажем «алюминий» или «вяз»), ссылается на одно из этих множеств вещей, а не на другое», даже если этот человек не мог бы для себя отличить алюнимий от молибдена, или вяз от бука, или лимон от лайма.

105

Здесь он обращается к фантастической истории. Допустим, существует планета под названием «Двойник Земли», почти во всех отношениях подобная нашей планете — «Земле номер Один», ее обитатели даже говорят по-английски. Однако есть одно различие — на Земле номер Два вода представляет собой не Н2О, а имеет совершенно другое химическое строение XYZ. При этом по вкусу, виду и назначению она точно такая же, как наша вода. Если бы знающий химию обитатель Двойника Земли посетил Землю номер Один, вначале он, несомненно, решил бы, что слова «вода» имеют одно и то же значение на обеих планетах. Но в конечном счете он убедился бы в том, что ошибался, и послал бы такое сообщение: «На Земле номер Один вода означает Н2О, а не XYZ». Теперь представим себе, что этот его визит пришелся на 1750 г., т.е. на время, когда еще были неизвестны соответствующие химические формулы. В этом случае он не смог бы установить различие между нашей и их водой. Было бы с его стороны ошибкой в такой ситуации послать сообщение, что вода на обеих планетах означает одно и тоже? Как реалист, Патнэм отвечает «да».

Антиреалист, пожалуй, счел бы, что посетитель имел «все основания» послать то сообщение, которое он послал, и что «истина» равнозначна лишь «оправданной утверждаемое™» — или сопоставимому с ней понятию. По его мнению, когда-то было истинным, что вода имеет одно и то же значение на обеих планетах; больше это не является истинным. Или, если сказать то же самое другими словами, референция «воды» (то, относительно чего термин «вода» «истинен») когда-то включала в себя все те жидкости, которые имели определенный вкус, применение и т.п., но теперь включает только жидкости, имеющие в своем составе определенные молекулы. Но этот ответ, по мнению Цатнэма, полностью противоречит как нашей повседневной практике, так и практике ученых, ибо обе эти практики зависят от понятия роста знания. Мы обычно считаем, что сегодня ученые знают больше о золоте, чем знал Архимед, и были бы готовы принять вытекающее отсюда следствие, что Архимед ошибочно считал некоторые вещи золотом, о которых сегодня известно, что они не являются золотом. Относится ли что-то к тому же самому естественному виду, как и что-то другое, — для установления этого может потребоваться много научных исследований, и «будущее исследование могло бы отменить самый достоверный случай».

По мере развития семантических идей Патнэма, его «реализм» постепенно приобретает крипкеанские черты. Патнэм перенимает некоторую разновидность «каузальной теории» и даже начинает более свободно пользоваться такими понятиями, как необходимость. Вместо того, чтобы вникать во все эти сложности, мы обратимся к другой основной области его исследований в «Философских статьях» — к философии сознания. Патнэм критикует многих, кто претендовал на ведущую роль в философии сознания. Иногда в своей критике он идет ставшими привычными для него путями; например, в ста-

106

тье «Сознание как поведение» ('Brains as Behaviour', 1963) он выступает против «логико-бихевиористской» трактовки «боли» как тождественной некоторому комплексу поведенческих реакций. Человек, говорит он, может испытывать боль, не демонстрируя ни одной из таких поведенческих реакций. Такая его позиция не предполагает никакого «изменения значения». Патнэм настаивает на том, что говорит о той же самой боли, которую анализирует логический бихевиорист.

Однако критика Патнэмом теории «тождества»—материализма центрального состояния — приводит его к созданию нового подхода к философии сознания, который стал называться функционализмом. В своих более ранних статьях по этой теме, таких как «Сознание и машины» (1960), он обращается к понятию «машины Тьюринга». Если говорить очень приблизительно, то мы можем представить машину Тьюринга как множество команд для выполнения некоторой совокупности простых операций над цепочками символов, которые составляют «входные данные» машины. Эти команды объединены в «машинные состояния», и каждое из них, будучи конечным множеством команд, регулируется некой главной командой, которая может переключать состояния, определяя шаг за шагом, какие множества команд должны следовать друг за другом в соответствии с поступающими входными данными. При таком описании о машине Тьюринга можно говорить, вообще не касаясь вопроса о том, из каких материалов она сконструирована. Позже этим займется инженер, учитывая такие соображения, как стоимость, компактность, скорость, надежность и т.п.; в окончательном виде машина, сконструированная одним инженером, может сильно отличаться по выбранным материалам, характеру переключателей, детальному соединению проводов от машины, сконструированной другим инженером. Две играющие в шахматы машины, скажем так, могут быть изготовлены из очень разных металлов, в них могут использоваться электронные лампы, транзисторы или кремниевые кристаллы, и тем не менее они могут представлять собой одну и ту же машину Тьюринга.

В теории тождества, как ее формулирует Патнэм в целях критики, каждый тип ментального состояния отождествляется с определенным типом физического состояния, так что, к примеру, если Джульс и Джим оба считают, что Жан любит Джона, то мозг одного и мозг другого находятся в одном и том же состоянии. Но учитывая, что нам известно о многообразии способов физической реализации одной и той же машины Тьюринга, это, утверждает Патнэм, мало похоже на правду. Нет причин, почему бы инопланетянину или роботу не разделять этого же мнения о Жане и Джоне, даже если у них нет мозга.

В работе «Философия и наша ментальная жизнь» (1973) Патнэм в следующем суммарном виде представляет свою прежнюю позицию (на деле формулируя ее более осторожно): так, он утверждает, «(1) что человек в целом— это машина Тьюринга и (2) что психологические состояния человека — это состояния машины Тьюринга или дизъюнкции состояний машины Тьюрин-

107

га». Согласно этой позиции, если бы Джулье, Джим, инопланетянин и робот считали, что Жан любит Джона, все они находились бы в одном и том же «логическом» состоянии, но не в одном и том же физическом или «структурном» состоянии, т.е. мы могли бы совершенно одинаково описать их с точки зрения формальной схемы машины в отличие от ее физической реализации.

В последующем Патнэм пришел к выводу, что, придерживаясь такого взгляда, он «существенным образом ошибался». Ибо «логические» состояния машины Тьюринга можно определить независимо от чего-либо еще. Хотя машина может находиться в определенном состоянии — совершая, скажем, определенное вычисление, — которое является следствием того, что находится в ее памяти и чему она обучена, нам необязательно все это знать, с тем чтобы установить, в каком она находится состоянии. Напротив, определение того состояния, в котором нахожусь я, когда «ревную X к У», утверждает Патнэм, предполагает «указание того, что X и Y являются людьми, и довольно значительное знание о социальных отношениях между людьми». Поэтому, заключает он, «ревность не может быть ни машинным состоянием, ни дизъюнкцией машинных состояний».

За более полной разработкой функционализма, которую отчасти вдохновили работы Патнэма, а в случае Дэвидсона здесь во многом сказалось влияние английских представителей философской психологии и прежде всего Гилберта Райла, нам следует обратиться к Дэниелу Деннету. В его подходе, впервые представленном в работе «Содержание и сознание» (1969) и развитом далее в статьях, опубликованных под названием «Внезапные озарения» ('Brainstorms', 1978), сошлись пять направлений исследования: искусственный интеллект, лингвистика, когнитивная психология, эволюционная биология и философия сознания — последнюю Деннет понимает как раздел философии науки, занимающийся «концептуальными основаниями и проблемами наук о сознании» 8. Отсюда следуют две вещи. Во-первых, нельзя адекватно изложить взгляды Деннета, не вникая в эти другие области исследования; и, во-вторых, он, в свою очередь, разбирает многие отдельные понятия — например осознание, мысль, боль, сознание — таким образом, что его исследования нельзя описать кратко и вместе с тем адекватно. Мы вынуждены будем ограничиться изложением его подхода в самых общих чертах.

Деннет начинает свою работу «Содержание и сознание» с заявления о том, что мы не должны считать такие слова, как «мнение», «мысль», «намерение», даже «боль», референциальными. Следуя Куайну, он сопоставляет употребление таких слов с употреблением слова «ради» в выражении «ради него» или, что более спорно, со словом «голос» в выражении «она потеряла голос». Не существует ни объекта под именем «ради», ни объекта под именем «голос». (Потерять голос — не то же самое, что потерять ключи.) Аналогичным образом не существует такого объекта, как «мысль», «мнение», хотя кто-то вполне осмысленно может сказать: «Прошлой ночью мне пришла в голо-

108

ву новая мысль». Поэтому вопрос о том, можно или нельзя отождествить мысль, мнение или боль с состоянием мозга или с состоянием машины Тьюринга, является нелепым. Реальная проблема состоит в том, как «те обороты речи, в которых мы говорим о людях» — люди, в отличие от сознаний, являются подлинными объектами, — связаны с «теми оборотами речи, в которых мы говорим о телах и других физических объектах». Деннет не отвергает фи-зикализм, не обращается вновь к дуализму, он просто отрицает возможность обнаружения «референтов для терминов ментального словаря» среди «предметов науки» — если только не окажется, что существуют некоторые ментальные термины, которые «противятся всем нашим попыткам трактовать их как нереференциальные». Обороты речи, в которых мы говорим о людях — Деннет согласен здесь с Брентано, — являются «интенциональными». В своих психологических отношениях мы говорим о желаниях людей, их надеждах, мнениях, намерениях, все из которых имеют содержание. (Всегда есть нечто такое, что люди желают, считают, намереваются сделать и т.п.)

Это соображение часто использовали как опровержение физикализма. Физические состояния, как говорили в таком случае, являются чисто экстенсиональными; они не направлены на какое-либо содержание. Поэтому сознания не могут быть физическими состояниями. Деннет не принимает этот довод.

Допустим, предлагает он, мы хотим предсказать действия машины, играющей в шахматы. Хотя в этом случае машина является физическим объектом, и мы в принципе могли бы, основываясь на изучении ее чудовищно сложного молекулярного строения, предсказать, как она отреагирует, если, к примеру, ее противник начнет с какого-то определенного дебюта, однако выполнение этой задачи было бы геракловым подвигом. В принципе мы также могли бы предсказать реакцию машины на основе знания ее конструкции — исходя из допущения, что все элементы этой конструкции функционируют нормально. (Так, зная устройство телевизора и принимая указанную оговорку, я могу предсказать, что если я включу телевизор, а затем поверну определенный рычаг, то раздастся звук определенной громкости.) Однако конструкция шахматных машин сегодня столь сложна, что даже их проектировщики не всегда могут предсказать, как поведет себя машина при определенном ходе противника.

В вопросе предсказания наибольшие надежды связаны с рассмотрением машины не с «позиции» ее физического строения или конструкции, а с позиции ее интенциональности. В этом случае машину воспринимают как то, что имеет в своем распоряжении определенную информацию, обладает определенными целями и затем вычисляет, как ей лучше всего поступить. Согласно Деннету, отсюда поэтому «небольшой шаг до того, чтобы назвать информацию, которой владеют компьютеры, мнениями, а их цели, как конечные, так и промежуточные, — желаниями». Он делает следующий общий вывод: «физическая система может быть столь сложной и при этом так организованной, что для нас окажется удобным, полезным

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Глава 11 полезным введением в современную философию в целом является книга под редакцией т
Прежние философы
В своей работе трансформация философии

Почти каждый журнал по философии науки имеет дело с проблемами