1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13

РЕЗЮМЕ

Смысл репортерского расследования – в высвечивании скрытого для поиска выходов из тупиков, а не в разжигании скандалов.

Расследования, возникшие по горячим следам проведенного розыска, выглядят не веским «последним словом», но версией, открытой в перспективу. Привлекается внимание, либо возобновляется интерес к происшествию, к личности, скандальному факту.

Для успеха расследований необходим опыт, наработка определенной информационной базы, осведомленность в криминальной и политической обстановке; необходим широкий круг информированных источников и тонкое умение работать с ними, компетентность в уголовном законодательстве, в методах оперативно-розыскной деятельности. Когда действуют отдельные собкоры на свой страх и риск (хотя и согласовывают с юристом газеты наиболее сложные моменты перед выходом материала), возрастает опасность преследований за публикацию, и большинство изданий озабочено созданием специализированного отдела, команды, которой под силу системный подход к организации расследований.

В работе расследователя-«сыщика», безусловно, надо остерегаться наглого притворства. Но расследователю как журналисту стоит овладевать качествами «диалогической личности», поскольку роли – не самоцель, а один из «легальных» способов сбора материала. Что же касается «глухой маски», то, хотя в современной прессе весьма распространен этот метод добычи информации, он настолько этически опасен и в большинстве случаев предосудителен, что ему не стоит подражать. Журналист, скрывая свои намерения, а особенно, утаивая свою профессиональную принадлежность, ставит собеседника в искусственную и ложную ситуацию доверительной беседы с частным лицом, а потому рискует ответственностью перед судом.

в начало

3. СУД СОВЕСТИ И ПРОСТО СУД

Репортер и сенсация, честь издания, нарушения гражданских прав личности, прямой вред обществу, наносимый неловкими шагами полупрофессионалов – проблемы, требующие постоянного внимания. В профессиональной журналистской среде постепенно меняется отношение к способам добычи информации, к способам претворения факта в «новость». Это отражается в создании системы «сдержек и противовесов» внутри коллективов и профессиональных корпораций в виде разнообразных Кодексов журналистской этики, призванных предупреждать нежелательные действия коллег, конкретных изданий и программ, подрывающих репутацию профессии.

Начиная с первых попыток сформулировать принципы и «коды поведения» репортеров, предпринятых еще в XIX веке, и до сегодняшнего дня журналисты пытаются отметить в своей работе моменты, щекотливые в этическом отношении и, особенно, опасные в плане правовом. Делается это и в рамках национальных корпораций печати, и в плане международного сотрудничества журналистов с целью определить корпоративные права, обязанности и этические нормы.

Среди профессиональных этических правил есть и всеми признаваемые рекомендации и предостережения, но есть и очень специфичные, хорошо работающие лишь в условиях какой-то одной, конкретной общественной системы и неприемлемые в других вариантах взаимоотношений: «пресса – общество». (Например, многим покажется странным прямое распоряжение одной из газет своим сотрудникам: не принимать подношения ...в виде пригласительных билетов. Или предписание руководства небольшой американской телекомпании своим интервьюерам: «Интервью должно быть спонтанным и неподготовленным. В противном случае необходимо особое распоряжение президента компании»).

Некоторая «экзотика» отдельных национальных кодексов журналистской этики вполне естественна для пестроты современного мира. В целом, однако, основные требования совпадают, указывают на наиболее нежелательные проявления «активности» журналиста. И пункты кодексов и хартий, перечисляющие этические правила, фиксирующие профессиональные нормы поведения, группируются на ряде принципиальных направлений, уже нами упомянутых, давших название предыдущим главам, но которые стоит повторить:

·         «искажение» – фактов, слов, событий (при якобы зеркальном их отображении в кратких новостях, и посредством некорректных попутных комментариев при оперативном комментировании, в заголовках);

·         «вторжение» в частную жизнь и профессиональные тайны людей без их ведома и согласия; неловкая работа с «приватными» сведениями;

·         «присвоение» права говорить от имени других, переиначивая их слова и рассуждения; проблемы поведения репортера («маски», скрытый диктофон, провокационное общение).

Дополним приведенные в предыдущих главах рассуждения по поводу вольных и невольных нарушений журналистской этики в этих профессиональных «зонах риска» еще рядом соображений.

в начало

АРГУМЕНТЫ СОВЕСТИ

Я говорил не так!

Изменение смысла высказываний источника – заметный и опасный этико-профессиональный «риф». Пренебрежение обстоятельствами разговора, нежелание понимать подтекст и вслушиваться в интонацию собеседника приводят и к курьезам, и к обидам, возмущению, яростному отрицанию человеком своей причастности к творению журналиста (вплоть до суда), если реплика подана «с точностью до наоборот».

Стоит постараться сразу же после окончания разговора скорректировать свои записи, облегчая дальнейшую литературную обработку интервью, укрепляя уверенность в правильности своей интерпретации ответов собеседника и общей ситуации беседы. Не мчаться сразу же в редакцию, а посидеть на скамейке, в своей машине, приводя в порядок записи по горячим следам беседы, разбираясь в значках, восклицательных знаках и звездочках, которыми испещрен блокнот, дополняя то, что бесстрастно зафиксировал диктофон, воссоздавая эмоциональную ауру беседы.

Промежуток времени, необходимый для первичной корректировки записей, неодинаков для разных репортеров и разных материалов, но он обязательно должен предшествовать работе за столом, окончательной версии литературной записи беседы.

Весьма серьезная проблема – профессиональное «изготовление купюр», компиляция.

Главное, чтобы в результате не пострадал общий смысл. Опасность – в компилятивности, в пропуске вопросов или ответов, их необдуманном сокращении или объединении. Ясно, прямые искажения нежелательны, но ведь их так легко заметить, вовремя понять, что «сочиняешь»...

(Э. Церковер.)

Труднее справиться с возможностью двоякого восприятия слов собеседника, что легко пропускается «саморедактором» журналиста как вполне допустимые шероховатости, однако, может совершенно исказить «фон восприятия» материала читателем. Тут необходим очень наметанный профессиональный глаз и особо точное этическое чутье, позволяющее уловить опасные моменты.

Как будто естественны, а потому особенно опасны искажения речи в тех случаях, когда журналист вынужден представить читателю людей, у которых совершенно не схожие с ним мнения, совершенно иное отношение к жизни и своему месту в ней. Умение «входить в систему мыслительных координат», принципиально отличную от собственной, признак высокого профессионализма, а не просто беззаботно-легкой «коммуникабельности» интервьюера.

И тут единственное противоядие против естественного «этического отторжения» взглядов непонятных и неприятных.

Есть проблемы и в освоении, интерпретации пространных ответов (которые поневоле приходится сокращать, если этого не удалось добиться во время интервью, деликатно прервав собеседника, переключив его внимание на развитие темы). Неумелое, непрофессионально поведение во время сбора информации, накладывается на процесс литературной обработки текста («надо сокращать, а что делать?!»), вынуждает делать купюры, кромсать ответы, искажая смысл, представляя журналиста некорректным собеседником в глазах читателей и возмутительным наглецом в глазах недавнего, вполне доброжелательного «ответчика».

Безусловно, требует повышенного внимания и этика авторского попутного комментария к словам собеседника, уточнений, как именно он отвечал на вопросы. Тон и форма этих попутных замечаний могут очень больно ранить недавнего собеседника и выставить в неблагоприятном свете перед читателями самого журналиста. Причем, как показывает практика, особой осторожности требуют так называемые «репризы», односложные пометки типа: «раздраженно», «прищурясь», «устало», «с воодушевлением», «лукаво смеясь», «хихикнув» и пр.

Чтобы не ввести в заблуждение читателя и самому не попасться на удочку сенсации, надо четко различать (и стараться это различие подчеркнуть в тексте): где собеседник точен в формулировках, а где он «увлекся», высказал мысль приблизительную, эмоционально «подогретую» (возможно, поддавшись на журналистскую «провокацию»), или же, попросту, оговорился. Справляясь со своим блокнотом, помогавшим диктофонной записи, сосредоточиться не на формальной сути ответа, но на его интонации. Уж кому-кому, а самому интервьюеру следует точно знать, где собеседник был убедителен и серьезен, а где просто «сболтнул», и в последнем случае – не выпячивать явно случайные слова, не выдавать всплеск эмоций за позицию собеседника.

Очень ответственна работа по расшифровке не записанных бесед с людьми. Редактируя слова источников, с которыми он разговаривал, работая под маской и без диктофона, журналист часто грешит против истины, забывая задуматься над тем, насколько соответствует манера высказывания характеру собеседника. И ставит под сомнение свою добросовестность («Это не его манера рассуждать... Это явно не его слова!»). Как наиболее безопасный прием, в таких случаях рекомендуется использовать косвенную речь, а не прямую, сосредотачиваясь на смысле высказывания, а не его форме. Особенно, если передается мнение. В целом, идентифицировать в восприятии читателей мнение с человеком, его высказавшим, задача непростая и этически очень ответственная.

Точность и неточность цитирования касается не только журналистской «кухни», непрофессионализм в этом деле нередко влечет за собой судебную ответственность. Одно дело – неосторожный отзыв кого-то о своем родственнике, его партийной принадлежности, религиозных предпочтениях, о его интимных привычках, а другое – публичная огласка этих слов...

в начало

Осторожность и осмотрительность

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13