1 | 2 | 3 | 4

Приемы его редакторской работы в 3-м издании те же, что и во 2-м, различны публикации, на которые обратил свое внимание редактор. Если во 2-м издании это статьи, обличающие невежество и жестокость помещиков, в 3-м издании – это обращение к самой императрице.

Правка начинается с первого листа журнала, с «Приписания неизвестному г. Сочинителю комедии «О, время!», т.е. Екатерине II.

2-е издание

Перо ваше достойно равенства с Молиеровым. Следуйте его примеру.

3-е издание

Перо ваше достойно будет равенства с Молиеровым. Следуйте только его примеру.

В 3-м издании равенство с Мольером возможно для сочинителя комедии «О, время!» только при определенных условиях, в предыдущих редакциях оно утверждается как бесспорное.

2-е издание

Нет, такая слабость никогда не может иметь места в вашем сердце. И может ли такая благородная смелость опасаться угнетения в то время, когда ко щастию России и ко благоденствию человеческого рода владетельствует нами премудрая Екатерина.

3-е издание

Нет, такая слабость никогда не может иметь места в благородном сердце. И может ли такая ваша смелость опасаться угнетения в то время, когда ко щастию России и ко благоденствию человеческого рода владетельствует нами премудрая Екатерина.

Сняты из «Приписания» и следующие слова: «Впрочем для меня весьма лестно получить ваш ответ». Сняты, видимо, потому, что ответа не последовало, да и интерес к этому ответу пропал: все было ясно и без него.

В работе над текстом Новиков продолжает искать новые приемы для борьбы с галломанией.

В 9-м листе 2-го издания было помещено «Щеголихино письмо»:

«Ты радость беспримерной Автор – по чести говорю, ужесть как ты славен; читая твои листы, я бесподобно утешаюсь; как все у тебя славно: слог расстеган, мысли прыгающи. По чести скажу, что твои листы вечно меня прельщают: клянусь, что я всегда флетирую их без всякой дистракции...

Но сказать вокруг нас, ты много должен мне: – уморить ли радость? Ведь мнение то Щеголихино ты у меня подтяпал: ха! ха! ха!

Услужи, радость, мне, собери все наши модные слова и напечатай их особливою книжкою, под именем Модного женского словаря...»

Чтобы понять это письмо, нам придется прибегнуть к помощи комментария П.Н. Беркова в академическом издании «Живописца»: Флетирую – перелистываю; дистракция – скука; вокруг нас – между нами[9].

В 3-м издании пародийный прием усилен: вместо «радость» стоит «фреринька» – слово, образованное по законам русского словообразования от французского «frere» – брат, нечто вроде «братец». Особливою книжкою заменено «деташированною книжкою» (detache – отделять).

Язык самого Новикова-писателя, по мнению историков языка, правилен, прост и изящен. Проза Н.И. Новикова – одно из крупнейших достижений литературы и литературного языка второй половины XVIII в.

Борясь за чистоту и правильность русского языка, Новиков руководствовался тем же убеждением, что и при издании «Древней российской Вивлиофики» и «Опыта исторического словаря о российских писателях»: русская культура, русская литература, русский язык имеют свои традиции, развиваются по своим законам.

Открыто говорить все, что он хотел бы сказать читателю, Новиков не мог, но был неутомим и изобретателен в поисках новых сатирических форм.

В связи с объединением статей в циклы, проведенном в 3-м издании «Живописца», отпала необходимость в предуведомлениях читателей о том, что тот или иной материал будет иметь продолжение, и, когда подобные примечания все-таки оставались, они приобретали особую смысловую нагрузку, употребление их становилось уже литературным приемом. После статьи «Известие, полученное с Еликона», вместо «продолжение будет в следующем листе», как было в 1-м и 2-м изданиях, в 3-м крупными буквами напечатано: «Продолжения не будет». «Известие» прервано на словах: «Вот тебе моя роспись, прочти ее прилежно, ну... сколько нашел Лукреций? Извините, сударыня, я право здесь...». Под Лукрециями имеются в виду добродетельные женщины, которых в списках женщин «за последнее полустолетие, а наипаче последних годов» герой не нашел. Ему снится сон, что он умер и попал на Еликон – обиталище муз. Он говорит, что «твердо было положился написать по крайней мере несколько сатирических книг и посредством оных изгнать все пороки из отечества моего, но едва успел сочинить три или четыре сатиры, как сверх чаяния лишился жизни». Музы уверяют автора, что он не умер и будет жить долго. Ему предстоит возвращение к обычной жизни, и, следовательно, мы вправе предположить – новые сатирические произведения... Сочинитель предупреждает читателя, что этого не произойдет, прервав «Известие».

В 3-м издании «Отрывок путешествия в***» – самый значительный по своей антикрепостнической направленности материал «Живописца» – был закончен обещанием: «Продолжение сего «путешествия» напечатано будет при четвертом издании сея книги», хотя в двух первых изданиях подобного обещания не было. Там «Отрывок» заканчивался намерением автора посетить деревню Благополучную. Как известно, ни в 4-м, ни в 5-м издании «Продолжение» напечатано не было. Этот факт породил диаметрально противоположные выводы исследователей. П.Н. Берков утверждает, что такая приписка вызвана стремлением Новикова смягчить резкость суждений автора, которым Берков считает А.Н. Радищева, «парализовать истинную силу отрывка, придать ему тот же недалекий вид, каким отличались вообще сатиры того времени, и сохранить подвергшийся нападкам журнал»[10]. К другим выводам приходит Г.П. Макогоненко, отстаивающий авторство Новикова: «Нет, не собирался Новиков писать «Путешествие в деревню Благополучную» и не издательская, а умно-авторская это приписка... после разгрома крепостных, не считавших себя «благополучными», это декларативное издевательское обещание «Путешествия в деревню Благополучную» лишь усиливало антикрепостнический смысл произведения в целом... Несомненно, обещание это – злая ирония...»[11]. Читатель, привыкший к новиковским «тонкостям», по мнению Макогоненко, должен был это отлично понимать.

Не касаясь общих выводов относительно авторства Новикова, отметим, что редакторский анализ изменений, внесенных Новиковым в текст 3-го издания «Живописца», отнюдь не свидетельствует о его стремлении смягчить сатиру. Ни одного подобного изменения нам не удалось обнаружить в тексте.

Большую смысловую нагрузку несли и примечания. Впервые в русской книге к примечаниям, дающим такую оценку описываемым событиям и лицам, которая не совпадала с оценкой общепризнанной, прибег Яков Козельский, поместивший серию подобных примечаний к переведенному им в 1765–1766 гг. труду Гольдберга «История Датская». Этот прием вскоре стал популярен. Им неоднократно пользовался А.Н. Радищев. Так, знаменитое радищевское определение: «Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние...» находится в подстрочном примечании к его переводу книги Мабли «Размышления о греческой истории», изданной Новиковым в 1773 г.

Примечания к «Живописцу» неоднородны. Это традиционные объяснения непонятных мест текста, примечания о характере текста и примечания, объясняющие купюры. Это уже литературный прием, позволяющий усилить авторскую оценку излагаемых событий. К словам: «Ври себе он что хочет, а я знаю, что с мужиками делать» есть примечание: «Я нечто выключил из сего письма. Такие мнения оскорбляют человечество». И следующее совпадающее с ним по характеру: «Я тут много повыключил для сказанных мною причин в первом примечании». И, наконец, примечания, несущие главную по отношению к основному тексту смысловую нагрузку. Они содержат мысли, которые по цензурным соображениям опасно было включать в основной текст: «Подлыми людьми по справедливости называться должны те, которые худые делают дела; но у нас, не ведаю, по какому предрассуждению, вкралось мнение, кои находятся в низком состоянии».

Расчет, видимо, был прост: примечания не так бросались в глаза, но умный читатель не пропускал их. В примечании к «Отрывку путешествия в ***» Новиков прямо обращался к этому читателю: «Я не включил в сей листок разговор путешественника с крестьянином по некоторым причинам: благородный читатель и сам их отгадать может. Впрочем, я уверяю моего читателя, что сей разговор конечно бы заслужил его любопытство и показал бы ясно, что путешественник имел справедливые причины обвинить помещика Разоренныя деревни и подобных ему».

Деятельность Н.И. Новикова – издателя и редактора – заслуживает самого пристального внимания и серьезного изучения. В общем ее обзоре, перечисляя то новое, что внес он в дело редактирования книги, будь это организация издательского дела или работа над текстом, во всех случаях необходимо подчеркнуть, что в деятельности Новикова, издателя-просветителя, отчетливо прослеживаются связи между его общественными взглядами и редакторским трудом.

к содержанию << >> на следующую страницу

[1] Белинский ВТ. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 7. М., 1955. С. 446.

[2] Записки С.Н. Глинки. СПб., 1895. С. 13.

[3] Белинский ВТ. Полн. собр. соч. Т. 10. С. 309.

[4] См.: Макогоненко Г.П. Николай Новиков и русское Просвещение XVIII в. М.-Л. 1951. С. 237.

[5] Цит. по: Сатирические журналы Н.И. Новикова / Вступ. статья, ред. и комментарий П.Н. Беркова. М.-Л. 1951. С. 135.

1 | 2 | 3 | 4