1 | 2 | 3 | 4 | 5

Психология и психоанализ

рекламы

П.С. Гуревич

КТО Я?[1]

В 1977 году на экране американского телевидения появилась эффектная блондинка, причесанная по последней моде и осыпанная с головы до ног золотыми блестками. «Меня зовут Мамми Лиз». Телевизионная красавица призвала всех, кто смотрит в эту минуту передачу, покупать «люкс-автомобиль» производства новой компании «Твентис сенчури мотор каркомпани». В эфир был брошен клич: «Спешите, а то вас опередят! Чем скорее вы вложите деньги в это надежное дело, тем лучше!» За несколько месяцев фирма получила тысячи заявок с необходимым авансом. Но вскоре грянул скандал. Оказалось, что такой фирмы в природе не существует, ее «изобрел» мошенник рецидивист, загримированный на экране под блондинку.

Нас интересует в данном случае не столько факт рекламы, сколько конкретный, «удачно угаданный» облик персонификации. Преступник убедил аудиторию в реальном наличии суперавтомобиля не просто потому, что зрители вообще склонны обольщаться блондинками. В качестве рекламы он выбрал определенный образ – не делового человека, удачливого бизнесмена, а именно эффектный стереотип «блондинки», образ размытой привлекательности, в котором можно разглядеть представительницу фирмы или секретаршу шефа и спутницу жизни одновременно.

Ну хорошо, оказывается, нас можно обмануть и соблазнить придуманным образом. Что делать? Мы так доверчивы... Зато сами себя мы, надо полагать, знаем прекрасно, себе доверяем стопроцентно... Так ли? Можете себе представить, никто из нас не знает о себе ничего определенного. О том, кто я такой, сам я имею крайне расплывчатое представление. Мы просто фатально зависим от мнения окружающих. Чутко ловим посторонние взгляды. Когда тамада рассказывает о наших достоинствах во время юбилея, мы склонны верить каждому его слову... Иногда, впрочем, у нас рождаются сомнения, но, как говорится, людям виднее. Я и в самом деле еще полон сил и талантов. Политического же деятеля, как выясняется, можно убедить в том, что он не имеет себе равных в истории...

Немецкий философ Артур Шопенгауэр, труды которого у нас долгое время предавались анафеме, говоря о человеке, выделял в его образе три компонента. Первое – то, что можно назвать личностью в широком смысле слова. Это все, что дано индивиду природой: телесность, красота, сила, здоровье, темперамент, ум и степень его развития. Второй компонент – это то, что человек приобрел в качестве члена общества, – чины, богатство, имущество. Но есть еще одно слагаемое – каким выглядит человек в глазах других.

Шопенгауэр настаивает: чем больше источников наслаждения жизнью откроет в себе человек, тем счастливее он будет. Здоровье, ум, мужество – разве не эти качества обусловливают счастье? По мнению немецкого мыслителя, природные данные личности являются первым и важнейшим условием счастья. Ценность личности абсолютна, тогда как значимость других (имеются в виду приобретенные блага) относительна.

«Афоризмы житейской мудрости» как бы возвращают нам во многом утраченную веру в подлинность, суверенность, самостийность личности, сущность которой нередко извращается ложными устремлениями. Человек так много значения придает чинам, официальным почестям, внешним признакам благополучия. Себя как личность ценит меньше, ибо не вполне отдает себе отчет в том, где оканчивается ее подлинность и рождается образ, сотканный из представлений социального окружения.

Современному читателю многое в книге Шопенгауэра может показаться необычным. Прежде всего само стремление автора научить людей радостной, зрелой и спокойной жизни. Нам, пережившим опыт мировых катаклизмов, тиранических злодеяний, различившим стоны истерзанной природы, познавшим параноидальный ужас истребления и распада личности, обездоленным и ожесточенным, нелегко воспринять мысль немецкого философа о том, что существует некое понятие житейской мудрости, под которым подразумевается искусство прожить жизнь по возможности достойно и счастливо. Надо, разумеется, доверять собственной субъективности.

Но почему же люди так плохо чувствуют свою индивидуальность, идентичность личности самой себе? Любая перепись населения приносит массу курьезов. Люди не очень твердо представляют себе, к какой возрастной группе их следует отнести. Нередко заблуждаются относительно собственного дохода. Так, по данным западных социологических опросов, люди, едва сводящие концы с концами, зачисляют себя в число «неплохо обеспеченных».

Да что там отдельные люди! Целые народы... Исследователи ЮНЕСКО попытались выстроить шкалу жизненного уровня в разных странах. Потом попробовали соотнести это со степенью удовлетворенности собственным жизненным уровнем. И тут обнаружилось такое!.. Люди, которые по установленному индексу живут плохо, весьма удовлетворены жизнью и считают себя счастливчиками. Жители развитых стран, располагающие всем необходимым, считают, что их просто обделили...

Вот самый простой эксперимент. Согласно швейцарскому психологу К.-Г. Юнгу, люди делятся на экстравертов, интровертов и амбовертов. Экстраверты общительны, легко вступают в контакт, нуждаются в компании. Интроверты погружены в себя, одиноки, нелюдимы, рассудительны. Да что это я вам рассказываю? Вы ведь давно знаете эту классификацию. Кстати, вы лично кто – интроверт или экстраверт? Этот вопрос я задаю в любой аудитории. Прошу поднять руки интровертов. Никто не рискует. Экстраверты, где вы? Молчат. Затрудняются. Возможно, полагают, что они промежуточный, не ярко выраженный тип – амбоверты. Ничего подобного... Основная масса опрашиваемых убеждена, что она не имеет никакого отношения к этой выдумке Юнга. Лично он – не «экстра», и не «интро». Он вообще настолько самобытен...

Мы живем с оглядкой на других. Свое представление о себе постоянно корректируем. Что станет говорить княгиня Марья Алексевна? Как отнесутся к моему мнению или поступку другие? Но что самое поразительное – крайне редко опираемся на собственное убеждение. Не доверяем себе, колеблемся, сомневаемся...

Просветители XVIII века убеждали своих читателей в том, что каждый человек, будь он король или пастух, наделен несомненным даром – самосознанием. Через этот дар и открываются людям одухотворяющие истины. Цельность человека обеспечивается его сознанием. Индивида могут одолевать страсти, суеверия, дурные наклонности, но стоит только разъяснить ему просветительскую истину, и он выпрямится во весь свой духовный рост, обретет способность трезво судить о себе и мире. И Кант, основатель философской антропологии, как самостоятельной области философского знания, полагал, что разум обеспечивает целостность человеческого самоощущения.

Но вот Великая французская революция, провозгласившая лозунги свободы, братства и справедливости, открыла шлюзы крови и фанатизма. Зовя к свободе, она завершилась укреплением тиранического режима. Особенно сокрушительный удар по просветительской модели нанесли XIX и XX века. Сегодня мы вновь задумываемся, целостен ли человек, в котором действительно обнаруживается рассогласованность ума и чувств, психики и сознания, телесного и интеллектуального, биологического и социального? Разумеется, целостность объекта не исключает присущих ему противоречий. Но не всякие противоречия образуют некую целостность.

В человеке могут одновременно действовать несколько программ. Удается ли нам понять «мыслящий тростник» во всей его многоликости?

Кто я? Если мой рассудок постоянно дает сбои? Если мои цели оборачиваются ухмылкой сатаны? Во всем виновата толпа... Это полагает Г. Лебон, который, изучая психологию масс, выделил такие ее признаки, как «исчезновение сознательной личности», «внушаемость», тенденцию к немедленному приведению в исполнение внушенных идей. Он полагал, что в эпоху массового общества народ деградировал до уровня неполноценных существ, лишенных какой бы то ни было способности к суждению. Он писал: «Всегда готовая восстать против слабой власти, толпа раболепно преклоняется перед сильной властью».

Наверное, ничто не выявило так несуразность человеческого поведения, как рождение массовой печати, а затем радиовещания и телевидения. Стали изучать человеческое поведение и обнаружили, что человек, как малое дитя, легковерен, тщеславен, жесток... Прежде всего он хочет известности на манер Бобчинского, который просит передать в Петербург, что есть, мол, такой Бобчинский...

В толпе, среди массы людей, человек ведет себя совсем не так, как ему свойственно в повседневности. Решительно отключаются какие-то контрольные механизмы. Общий энтузиазм, коллективные реакции заразительны и непредсказуемы. Специалисты по массовой коммуникации давно зафиксировали бесконтрольные вспышки эмоций у собравшейся в одном месте публики. Генетически эта линия западной социологии связана с философскими учениями XIX века об иррациональности массовых движений и массового сознания.

«Психология толпы», «психология масс» – в этих определениях действительно схвачены некие зачастую стихийные формы сознания и поведения. В толпе человек и не стремится понять «кто он?», самосознание подменяется стадным чувством. Примеры? В романе советского писателя Александра Серафимовича «Железный поток» есть такая сцена. Неорганизованная масса уходит от преследования белой армии. Все устали, чувство тревоги достигло предела. Кажется, еще минута, и никто не двинется с места. Кто-то поставил пластинку на патефон. Послышался голос клоунов: они смеются. Точно эпидемия, смех неожиданно овладевает толпой. Люди не могут справиться с заразительной реакцией. Падая от усталости, они усиливают раскаты хохота.

Такие психологические явления хорошо известны ученым, в частности теоретикам массовой коммуникации. В психологии существует даже понятие «заражение чувствами». Люди могут действовать безотчетно, под влиянием массовой реакции. Они способны смеяться, плакать, впадать в экстаз. Известно, что в толпе автономность, критичность поведения снижаются. Усиливается ощущение стадности, включаются механизмы подражания.

После показа телевизионной серии «Семнадцать мгновений весны» вдруг обнаружилась мания подражания красивому разведчику в немецком мундире. Массовое распространение получило и желание походить на характер нордический, стойкий вместе с его эмблематикой. Не ищите разгадку в сознательной мотивировке: здесь царят психологические механизмы безотчетности.

Отчего я бегу вместе со всеми, теряя рассудок? Почему так легко поддаюсь внушению? Паника, вызванная радиопостановкой «Вторжение с Марса» (по роману Г. Уэллса «Война миров», 1938), едва ли не первый пример массового психоза, возникшего под влиянием радиопередачи, сделанной по законам репортажа с места события. Но вот любопытно. Три видных американских психолога спустя несколько лет написали книгу, в которой пытались понять, как случилось, что слушатели, находясь в трезвом уме, приняли фантастику за реальность? Неужели человек и в самом деле не способен отличить факт от вымысла?

Исследование показало, что раньше всех поддались страху те, в ком жили латентные (скрытые) тревоги. Боязнь потерять близкого человека, остаться без работы, промотать состояние... Да, но при чем здесь инопланетяне? А при том, что в ситуации критического напряжения люди способны стать жертвой пропагандистского внушения. Ведь атмосфера предвоенных лет была полна тревог, слухов, угроз. Не потому ли марсианский розыгрыш окончился столь драматически?

Выступая на первой сессии германского социологического общества в 1910 году, немецкий социолог Макс Вебер напомнил о весьма характерном факте. В середине XVIII века английские газеты впервые в истории политической жизни Европы осмелились сообщить о парламентских сессиях. Вопреки существовавшим нормам, которые предписывали сохранение секретности «государственной информации», репортеры ввели читателей в кулуары правительственной жизни. Эта журналистская акция была расценена властителями как неслыханная дерзость. Британский парламент заставил газетчиков войти в зал заседаний, встать на колени и просить извинения за разглашение тайны, посягательство на традиции. Комментируя этот факт, Вебер отметил, что бурное развитие прессы решительно изменило представление о гласности, о месте печати в общественной жизни. Теперь государственные мужи жаждут известности, не печатать правительственных речей попросту невозможно. И если бы газеты вдруг пригрозили молчанием, это повергло бы на колени уже не репортера, а членов парламента... В начале первой мировой войны в немецкой печати сложилась своеобразная форма подачи материала. Публиковались фотографии с короткими или развернутыми подписями, носящими характер комментария. Снимки воспроизводили картины военных действий, мучения солдат, попавших в плен, сцены грабежа и пыток. Эти материалы произвели огромное впечатление на общественное мнение, вызвали гнев различных слоев населения.

Читатели полагали, что имеют дело с правдивой, неопровержимой информацией. Но неожиданно выяснилось, что эти сообщения не соответствуют действительности. Снимки не были какой-то инсценировкой и воспроизводили картины подлинных событий. Однако подписи к ним строились с расчетом на преднамеренную фабрикацию общественного мнения. Текст зачастую состоял из лживых обвинений, заведомых провокаций. Например, сцена захоронения солдат подавалась как картина изощренных пыток и т.д.

Разоблачение этих фальшивок, механика их повседневного тиражирования буквально потрясли читателей. Оказывается, органы информации вполне могут вводить в заблуждение огромные массы людей, не прибегая при этом к сложной технике сотворения мифов. Вполне достаточно слегка исказить текст комментария, чтобы вызвать бурю страстей, сознательно инспирированных настроений. Выяснилось, что человек во всеоружии разума и трезвости беззащитен перед пропагандой.

Во всеоружии разума и трезвости? Да ведь я не способен отличать правду от фальшивки! Мой разум вовсе не проявляет приписываемой ему просветителями чудодейственной критической способности, а, напротив, беспомощен перед любым искушением. Какова же цена человеческой разумности, если она не создает заслона против клеветы?

Да дело вовсе и не в клевете. Человек вообще не способен адекватно воспринять пропагандистское сообщение. Казалось бы, что может быть проще, элементарнее короткого телевизионного сообщения? Соотнесенное с тремя вопросами: «что?», «где?», «когда?», оно по самой своей жанровой природе стремится к предельной ясности и доступности. Но что может быть ошибочнее представления, будто в сознании человека это сообщение запечатлевается спонтанно и с абсолютной точностью?! Речь идет в данном случае не только о фактах избирательного воспринятая информации, которые диктуют человеку, чем интересоваться, а чем нет.

Теперь уже доказано, что многие сообщения проходят мимо сознания людей, ибо конкретно взятые читатели или зрители не предрасположены к восприятию определенных фактов. Человек, не любящий фантастику, не побежит за приключенческим романом. Большой поток новостей не привлекает нашего внимания, ибо у каждого из нас есть свои интересы, склонности, устоявшиеся представления. Они-то и обусловливают избирательность психической деятельности человека в мире фактов.

Советские исследователи уже неоднократно отмечали эту закономерность, приводили многочисленные примеры, свидетельствующие о внутренней неготовности человека воспринять тот или иной факт. При этом раскрывались такие факторы, которые мешают встрече конкретного индивида с определенным сообщением. Многие факты в своем движении наталкиваются на своеобразные барьеры: часть из них проходит по касательной, не завладевая нашим вниманием.

Но вот встреча с фактом состоялась. Сообщение вошло в наше сознание. И здесь выявляется еще одна парадоксальная закономерность: сообщение воспринимается нами с неожиданными «допущениями», «отвлечениями», «помехами» и т.д. Оказывается, сообщение и его образ в сознании человека неадекватны: они не совпадают, возникают весьма характерные разночтения.

Во время трансляции Первого съезда народных депутатов академик Андрей Дмитриевич Сахаров был изобличен в том, в чем его никак нельзя обвинить: в дискредитации Советской Армии. Возник характерный парадокс: человек, который так стоически боролся против афганской войны, подвергся критике со стороны тех, кто в этой войне пострадал. Те, кто выступал против академика, исходили из представлений о необходимости следовать приказу, не обсуждая его нравственность.

Известного советского диктора Юрия Левитана однажды пригласили на телевизионный «Голубой огонек». По сценарию передачи он должен был выступить с воспоминаниями о войне. Рассказывая о тех далеких для современного зрителя днях, Ю. Левитан «воспроизвел» некоторые сообщения и приказы главнокомандующего. И случилось непредвиденное: органами правопорядка была зафиксирована паника, о чем в Гостелерадио поступили материалы.

1 | 2 | 3 | 4 | 5