1 | 2 | 3 | 4 | 5

Некоторые зрители сам факт приглашения Левитана на «Огонек» приняли за некое предвестие войны. Не вдаваясь в обстоятельства телепередачи, они испугались. Другие поняли, что диктор приглашен как очевидец, как участник тех событий. Они отдавали себе отчет в том, что речь идет о воспоминаниях. Но забытые переживания войны ожили для них, обрели неожиданную эмоциональную конкретность. Эффект подлинности едва не разрушил временную дистанцию. Голос поднял со дна души тяжелые воспоминания...

Давно подмечено, что одно и то же сообщение вызывает целый спектр представлений. В сознании аудитории могут возникать (и действительно возникают) самые неожиданные образы. Причем фиксируются не только частичные «помехи», «недопонимания», но порою и прямо противоположные «смыслы». Иначе говоря, сообщение воспринимается в совершенно ином содержательном истолковании.

В повседневной практике мы порой не учитываем, что по поводу каждого сообщения, переданного аудитории, возникает некоторое поле суждений. Оценка сообщения слушателем или зрителем далеко не всегда совпадает с мнением коммуникатора. Факт переосмысливается через призму жизненного опыта, нравственных представлений, свойств, индивидуального мира. В сознании человека возникает отнюдь не зеркальное отражение самого факта, а его образ. Так происходит потому, что представление о событии в психике индивида обязательно включает в себя отношение и к фактам, и к их источнику, несет отпечаток субъективности.

Образ того или иного явления возникает в голове индивида прежде всего потому, что человек, встречаясь с фактом, уже обладает суммой конкретных представлений о действительности. Кроме того, он в этом акте выступает как действующий субъект, ибо оценивает, размышляет, принимает решение. Воспринятое значение приобретает для субъекта личностный смысл. Именно эту сторону вопроса подчеркивал в свое время известный советский психолог С.Л. Рубинштейн. «Динамика осознания человеком различных сторон действительности, – писал он, – тесно связана с изменением их значимости для человека. Эти изменения смысла, который явления и события приобретают для человека, передвижка их значения, совершающаяся по ходу жизни, изменение интонационных ударений, которые падают на те или иные места «партитуры» событий, образуют главное содержание того, что обычно имеют в виду под духовной жизнью человека».

Несоответствие факта и его образа в сознании людей подмечено давно. С этого вывода, вообще говоря, началась и теория пропаганды. До тех пор пока журналисты не сталкивались с поляризацией оценок одного факта, не могло быть и речи о формах и методах подачи материала, о повышении эффективности сообщений. Факт казался одинаково доступным и очевидным для каждого.

Напомним эпизод, который вошел в хрестоматии по массовой коммуникации. Его воспроизвел в своей книге «Общественное мнение» известный американский журналист и социолог Уолтер Липпман.

На конгрессе психологов был поставлен любопытный эксперимент. В зал, где проходило заседание, неожиданно вбежал клоун. Его преследовал негр с револьвером в руках. Между ними завязалась потасовка. Клоун упал, негр вскочил на него, выстрелил, и оба моментально скрылись. Весь этот эпизод продолжался двадцать секунд. Организаторы эксперимента попросили очевидцев представить письменный отчет по поводу увиденного. Результаты оказались поразительными. Из сорока отчетов только шесть более или менее правдоподобно излагали эпизод. Отчеты более половины собравшихся содержали выдумку. Десять рассказов не имели ничего общего с происшествием, явились плодом чистейшей фантазии.

В нашей стране еще до революции проводился аналогичный эксперимент. Зрителям предлагалось описать сцену, которую они только что увидели. В сценическом эпизоде совершалось убийство Юлия Цезаря. И вот оказалось, что никто не был в состоянии достоверно рассказать о том, что произошло: где стоял убиенный, где Брут, кто как был одет... Вы подумайте – ведь только что видели своими глазами...

Нет, человек не способен адекватно изложить события, свидетелем которых он стал. Да, собственно, это давно разгадали юристы. Если очевидец рассказывает все как было, без малейших неточностей и собственных фантазий... Догадались? Конечно, это лжесвидетель, который хочет ввести следствие в заблуждение. Настоящий очевидец обязательно что-нибудь наплетет, чтобы известные нам «Знатоки» смогли эффектно распутать...

Один из моих слушателей, музыкальный редактор Всесоюзного радио, как-то жаловался: «Вы только подумайте, Павел Семенович, какие странные письма приходят на радио. Вот, например: «“Прошу передать по радио такую-то вьетнамскую песню. Я очень люблю этот народ, который воюет и танцует...” Какое же надо иметь странное представление о вьетнамской войне (разговор наш был давно), чтобы писать такое...»

И вот что я тогда ответил: а не думаете ли вы, что редакционная почта возвращает вам тот стереотип, который вы сами, как редактор, пропагандируете в эфире. Ведь вы сообщаете в сводке факты военных действий и передаете по радио вьетнамские песни и музыку. Вот оно и получается – воюет и танцует...

Как-то психологи на Западе провели своеобразный эксперимент. Они собрали большую группу людей и предложили им нарисовать обнаженную женщину. Многие из приглашенных отказались выполнить это задание, обвинив руководителей лаборатории в безнравственности. Другие, напротив, с удовольствием взялись за дело и снабдили свои рисунки непристойными подписями. Исследователи еще раз убедились в справедливости рассуждений Липпмана: люди по-разному реагируют на сообщение. Но если появление человека на экране вызывает, скажем, пучок разноречивых впечатлений, то всякое коллекционирование этих впечатлений утрачивает смысл. Сколько людей, столько и образов! Выходит, всякий разговор о восприятии вообще и в частности восприятии человека на экране может свестись лишь к бездне самых неожиданных реакций.

Но тут выяснилось, что некоторые впечатления носят сходный характер и их можно классифицировать или по крайней мере определить по типу. Порою разные люди, в отличие от других, видят в человеке конкретную персонификацию. Напомним, в частности, опыты ленинградского профессора-психолога А. Бодалева. Двум разным группам показывают один и тот же портрет, но предваряют показ снимка разной установкой. В одном случае говорят: «опишите этого преступника», в другом: «расскажите об этом герое нашей современности».

Что же пишут испытуемые в порыве откровенности? «Высокий открытый лоб свидетельствует об интеллекте, честности и открытости характера. Густые брови выдают волевой настрой, смелость. Улыбка показывает, как добр человек...» А в другой группе о том же: «Низкий лоб свидетельствует о кретинизме, выступающий подбородок о жестокости и замкнутости. Подобие улыбки – о садистских наклонностях...»

Появляется человек на экране, и сразу во мне просыпается множество психологических установок: традиций, предрассудков, предпочтений. Через эту призму оцениваю я явившуюся личность. Вот, скажем, фильм «А зори здесь тихие...». Он триумфально прошел по мировым экранам. А в одной арабской столице... Дело в том, что арабы никогда не пойдут в баню сообща. Коран запрещает совместную помывку мужчин.

А теперь только представьте: моются в бане молодые девушки. Это я про фильм рассказывало. Все вместе. Это раз. Хохочут, резвятся и, не смущаясь, демонстрируют нам свои прелести. Таких надо заклеймить еще до начала фильма, и режиссер предлагает нам проникнуться участием в их судьбе.

В теории журналистики есть даже такой термин – «эффект бумеранга». Да, да, оружие австралийского охотника, которое описывает полукружие и, если не поражает жертву, падает к ногам охотника. Метафора такая: достигнут совсем не тот эффект, которого ждал режиссер, журналист, человек на экране. Примеры? Ну для начала выпишем цитату из упомянутой книги В. Саппака: «Почему это так? – недоумевал и спрашивал я себя. – Почему человек, который знаком мне уже немало лет и которого я всегда считал душевным и порядочным, вдруг произвел на меня с экрана совсем иное впечатление? Откуда этот неприятный осадок, эта недобрая память, это помимо воли изменившееся эмоциональное отношение к нему? Стараюсь разобраться. Я знаю этого человека. Профессия его – журналист. Широко печатается. Часто и убедительно выступает на собраниях, говорит напористо, порой смело. По-юношески встряхивает прямыми прядями волос. Помогает себе сдержанным жестом руки, сжатой в кулак... Вспоминаю: о нем не все говорят хорошо, но я всегда пропускал это мимо ушей и даже спорил не раз, защищая его и отводя обвинения в карьеризме, в неискренности...».

И Саппак разъясняет: говорит оратор ровно, не заглядывая в конспект. Но разве что показался старше, чем думал автор «Телевидение и мы». Камера высветила другое. Мелькнула догадка: не отыскал ли этот человек для себя своеобразное трибунное амплуа, не сконструировал ли некий «образ» и не приучился ли навсегда ораторствовать «в образе» – «в образе молодого, боевитого литератора...».

Для Саппака очевиден эффект бумеранга. Он разгадал секрет трибунного оратора.

Я тоже вспоминаю. Выступали как-то мы с моим коллегой на молодежной всесоюзной конференции. И вдруг моего коллегу зал принял плохо, его прерывали, бросали едкие реплики, возник холодок отчуждения... Расстроился мой коллега. Репутация у него отменная: смелый, нетривиально мыслящий философ, независимый, ироничный. А зал не принял...

Сидим мы в автобусе, и мой коллега разочарованно бубнит. Чего они так окрысились? Раньше в таких случаях аплодисменты были. Может быть, старше стал, пора менять имидж?.. Или шарф повязал не так? Неожидаемый результат? Нет, нельзя полагаться на вчерашние аплодисменты. И шарф надо повязывать обдуманно.

Опытный пропагандист про это дело всегда думает. Он постоянно озабочен тем, чтобы не разрушать эффект персонификации, не губить «астероид человеческого тепла». Хорошо бы воспользоваться только теми ресурсами, без которых имидж невозможен. А все, что способно разрушить образ, отсечь, как это делал Роден, колдуя над мраморной глыбой.

И вот как это выглядит на практике. Снимался рекламный фильм о пользе спорта. Камера показывает нам элегантного, подтянутого спортсмена. На нем роскошный свитер. Герой рассказывает нам о том, как важно каждодневно тренировать свое тело. Голос у героя бархатный, убедительный. Для зрителей он – олицетворение победителя, чемпиона... В роли рекламного физкультурника – Зиновий Гердт. Оператор снимает его не в полный рост. Ведь известно, что прославленный артист получил на фронте ранение. Он хромает... Если бы камера скользнула вниз, обнаружилась бы мистификация. Однако мы знаем, что творим. Камера гуляет, где ей положено. Образ творится на основе телесности, но он легко может быть подменен, если создатели рекламного ролика искушены в психологии.

...Американское телевидение попросило советских тележурналистов сделать фильм о советских женщинах. Было обусловлено, что никаких цензурных помарок при демонстрации фильма по американскому телевидению не будет. Фильм пойдет в том виде, в каком его сделают в нашей стране. Так оно и получилось. И вот мы смотрим телепроизведение о замечательной судьбе советских женщин.

Диктор сообщает зрителям, что наши подруги добились огромных побед. Они, например, могут быть космонавтами, как мужчины. Мы видим на экране Светлану Савицкую в космосе... Ткачиху, которая обслуживает множество станков... Сообщается о том, что советские женщины имеют огромные социальные права... Мы видим сельскую учительницу на трибуне Верховного Совета СССР. Словом, все как надо...

А чего это американское телевидение заботится о рекламе советского образа жизни? Да, нет... Продюсеры обдумывают, как корректно, с соблюдением всех договоренностей обеспечить эффект бумеранга. И вот две последние минуты программы. Американский диктор сообщает: «Наши соотечественницы, к сожалению, ничем подобным не располагают...» И на экране появляются быстро мелькающие кадры: женщина, возлежащая в шезлонге с книгой, загорелая мисс, нежащая свои телеса на Майами-Бич... Короткий пассаж – и пропагандистский эффект передачи улетучивается. Набирает обороты чужой расчет... Предлагая нечто для зарубежного зрителя, разве не следует задуматься над особенностями психологии, культуры, истории других народов? Справедливо реченное: сообщение и его образ в сознании людей не адекватны...

Из собственной педагогической практики. Читал я когда-то курс лекций по истории мировых религий для арабских студентов. Слушали они меня внимательно, задавали вопросы. И вот настал день экзаменов. Председатель комиссии, проректор института, спрашивает у одного из питомцев: «Понравился ли вам курс, прочитанный советским профессором?»

– Безусловно, – отвечает слушатель, – очень понравился... Эти знания мы сумеем применить в нашей работе...

– Так вы уяснили теперь, что рассказы о Христе, Будде всего лишь легенды? – продолжает проявлять любознательность председатель комиссии.

– Само собой, – рассудительно произносит студент, – существует только Коран, все же остальное только домыслы...

Еще один пример эффекта бумеранга. Мы-то по наивности полагали, что помогали нашему воспитаннику обрести некий навык в изучении истории гуманизма. А он, получая обширную информацию, использовал ее лишь для укрепления собственной психологической установки: все чепуха, кроме Корана...

1 | 2 | 3 | 4 | 5