1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28

Из публикации «Чечня ничего не спишет»

(Общая газета. №5. 2000)

В минувший понедельник жена Андрея Бабицкого отнесла в отделение милиции по месту жительства заявление о том, чтобы ее супруга начали разыскивать как пропавшего без вести. У нее есть веское основание: уже месяц она не слышала голоса мужа и не знает, где он находится. О подоплеке происшедшего обозревателю «ОГ» рассказывает адвокат Андрея Бабицкого Генри Резник.

– Давайте договоримся принятъ на веру официальную версию задержания Бабицкого. Как выглядит эта ситуация с точки зрения права?

– Трудно комментировать абсурд. В Чечне идет война – не названная, не введенная в рамки правовых отношений, не сопровождаемая вводом чрезвычайного положения, но все же война. Но есть Конституция России, которая гарантирует гражданам права, которые не могут нарушаться ни при каких обстоятельствах, даже в условиях введения военного положения. К таким правам относится право на судебную защиту и квалифицированную юридическую помощь.

Здесь все предельно ясно. Как только Бабицкий был задержан, ему должны были предоставить право на один звонок – своим близким. Право на звонок гарантировано федеральным законом. И уже на первом допросе у человека должен быть защитник.

Теперь о самом задержании. Даже на трое суток можно задерживать не всякого. Закон на этот счет дает категорические указания – тот, кто задержан на месте преступления; если на нем, на его одежде есть следы преступления; если очевидцы прямо укажут на него, как на лицо, совершившее преступление.

Что касается выяснения личности – то можно задерживать только на три часа. Этот срок продляется, если человек не имеет постоянного места жительства. В случае Бабицкого это абсурдно.

Третье. На днях начальник Главного управления по Северному Кавказу Бирюков в телеинтервью заявил, что мера пресечения Бабицкому не изменена на подписку о невыезде, а отменена. Для юриста это серьезный знак. Подписка о невыезде связывает не только самого подозреваемого, но и органы следствия – они должны его куда-то препроводить и предупредить: сиди здесь и без нашего разрешения – никуда. А не отдавать его в обмен на солдат. Но если мера пресечения отменена, то Бабицкий – свободный человек, дальнейшая судьба его прокуратуру не интересует.

– Сейчас вас пытаются убедить, что никакого обмена не было?

– Мне кажется, власть уже поняла, в какую историю она вляпалась с этим обменом. И теперь пытается нас убедить, что это был акт свободного волеизъявления журналиста. Да и что такое обмен в принципе? В военных условиях можно обменивать военнопленных или преступников (на уровне государств). Но не мирных людей, журналистов – на солдат. И здесь согласие человека никакого юридического значения не имеет. Потому что в таком случае государство как бы берет на себя порочную задачу оценивать своих граждан: кто более важен?

– Ситуация сложилась дикая: власти объявили, что они не несут ответственности за судьбу журналиста. И в то же время вызывают его на допрос, грозя всеми мыслимыми карами в случае неявки. Существует ли какое-то внятное объяснение этому у прокуратуры?

– В Конституции записано – приоритет личности, гражданина, его безопасности выше других ценностей. То есть государство не только не имеет права, потрясая просьбой Бабицкого, передать его боевикам и заявить, что не несет ответственности за его судьбу. Наоборот, органы должны озаботиться судьбой каждого гражданина, местонахождение которого неизвестно. И, подав наше заявление на розыск Бабицкого как пропавшего без вести, мы проверяем готовность властей исполнять законы страны.

Что касается следствия, то происходит нечто загадочное. У меня даже начинает складываться мнение, что никакого «дела Бабицкого» нет. По закону, нам, адвокатам, должны были быть предъявлены все материалы, относящиеся к задержанию. А также протоколы следственных действий, которые проводились с участием Бабицкого, – допросы, очные ставки, изъятие вещей...

Эти материалы нам представлены не были. Более того, мы не можем даже узнать, кто ведет это дело? Сначала Бирюков назвал мне следователя Чернавского. Где его искать? В Ханкале, это пригород Грозного. Что-то более определенное? Поспрашивайте на месте. Как ему позвонить? Там только спецсвязь. Через пару дней выясняется, что г-н Чернавский уже не ведет дело Бабицкого, он назначен и.о. прокурора какого-то района. Дело, по неофициальной информации, передано следователю Ткачеву. Но и его мы не можем найти.

– Но все же какие-то действия следствие производило?

– Убедительными могут быть только документы. А не сюжет, где министр внутренних дел потрясает фотографиями и письмами в Думе. Эти бумаги должны быть в деле, как вещественное доказательство. Причем снабженные протоколом изъятий. Разве министр этого не знает? Или другой момент. С чего начались действия следствия после задержания Бабицкого? Срочно в Москву была отправлена икона, которая была найдена у Андрея. На экспертизу в музей Рублева. Оказалось, что это мазня какого-то местного энтузиаста ценой в 10 рублей. Стали бы они возиться с иконой, если бы против Бабицкого были серьезные доказательства сотрудничества с боевиками?

Адвокаты все же должны ознакомиться с материалами следствия и добиться того, чтобы в этой истории была поставлена точка, соответствующая всем нормам закона. Ведь это пятно на человеке – он был задержан, подозревался в чем-то, чуть ли не в розыск объявлен...

А выход из этой ситуации я вижу лишь один. Руководители нашей страны должны признать те нарушения, которые были допущены в истории с Бабицким, обозначить конкретных виновников. В противном случае придется признать, что демократии в России брошен вызов... Проверочный...

Собеседник журналиста, готовившего это интервью, известный адвокат, разумеется, заинтересован в том, чтобы дать аудитории «Общей газеты» как можно более широкую картину происшедшего с его подзащитным Андреем Бабицким Ему также важно как можно аргументированнее изложить свою позицию, проанализировать причины задержания Андрея и всего другого, происшедшего с ним впоследствии, сделать прогноз возможного развития событий. Таким образом, автор интервью на свои вопросы получает не короткие однозначные ответы (что привело бы к созданию информационного интервью), а развернутый, достаточно глубоко обоснованный комментарий, что и делает данное интервью аналитической публикацией.

в начало

АНАЛИТИЧЕСКИЙ ОПРОС

Аналитический опрос как жанр имеет некоторые сходные черты с жанром информационного опроса. Это сходство состоит прежде всего в том, что источником содержания публикаций, относимых к этим жанрам, являются ответы на вопрос журналиста. При этом, как в том, так и в ином жанре, структура текста образуется в ходе изложения «веера» полученных журналистом ответов «респондентов».

Но в отличие от публикаций, относимых к жанру информационного опроса, публикации, составляющие жанр аналитического опроса, обретают черты развернутого комментария, который обычно относится к аналитическим жанрам. Это становится возможным в результате «кумулятивного эффекта», возникающего при объединении в одном тексте нескольких подробных ответов на один и тот же вопрос. Но аналитический опрос нельзя относить к жанру комментария, так же как нельзя к этому жанру относить, например, интервью, содержанием которого может быть, скажем, комментарий какого-то интервьюируемого журналистом лица по поводу определенных событий. Отнесение публикации в данном случая к жанру интервью происходит по методу получения журналистом информации, изложенной в ней, но не по содержанию этой информации, которое может быть оценочным, комментирующим по своей сути. Подобное можно наблюдать и при рассмотрении публикаций некоторых иных жанров.

Аналитические опросы очень часто появляются на страницах «Литературной газеты». Журналисты обращаются к этому жанру, когда надо, например, выявить мнение известных артистов по поводу какой-то новой пьесы или мнение писателей по поводу современной художественной литературы и т.д. Охотно публикуют аналитические опросы и многие другие газеты и журналы.

Из публикации «Понравится ли Борису Ельцину новая Дума?»

(Профиль. №50. 1999)

Пожалуй, впервые думские выборы прошли под столь жестким контролем и при столь явном участии администрации президента. На первый взгляд, опыт оказался удачным: позиции Кремля в нижней палате явно усилились. В связи с этим на вопрос, вынесенный в заголовок, отвечают руководители регионов РФ:

Геннадий Дюдяев, председатель Кемеровского областного совета народных депутатов: «Я считаю, что результатами голосования президент приятно удивлен».

Валерий Сердюков, губернатор Ленинградской области: «Борис Николаевич еще во время голосования сказал, что Дума будет хорошей и работоспособной».

Евгений Савченко, губернатор Белгородской области: «Безусловно, понравится. Ельцин признался в этом еще в момент своего голосования, и удивляться подобной оценке не приходится. Еще несколько месяцев назад, в Госдуме-99, даже не просматривалось, кроме, может быть, ЛДПР и НДР, проправительственной фракции. А теперь их фактически три с довольно приличным числом мандатов. В принципе цель, которую ставил перед собой Кремль, достигнута. Теперь страна выходит на президентские выборы по схеме 1996 года, что обеспечивает преемственность нынешнего политического курса».

Минтимер Шаймиев, президент Татарстана: «Президент России свое мнение на сей счет уже высказал. На мой взгляд, главный итог этих выборов в том, что основной костяк Госдумы составит центристское и правоцентристское большинство. Если бы в Думе по-прежнему остался единоличный лидер – КПРФ, мы не смогли бы дать ответы на те вопросы, которые ставит перед нами дальнейшее развитие».

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28