1 | 2 | 3

пообещай мне, не будь чудовищем,

забудь

со стоющим!

Ты ворожи ему, храни разиню. Политехнический –

моя Россия! –

ты очень бережен и добр, как бог,

лишь Маяковского не уберег[2].

Мне посоветовали в 1965 году перейти на другую работу, и я стал руководить организационно-методическим отделом правления Всесоюзного общества «Знание». Ученые-лекторы, члены правления избрали меня членом президиума правления, где я и заседал вместе с известными академиками, «решая судьбы распространения знаний среди населения».

Но и здесь мне мирно не сиделось. Пришлось вступить в дискуссию с тогдашним первым заместителем председателя правления В.И. Снастиным, которого в 1964 году освободили от должности первого заместителя заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС. Василий Иванович был горячим сторонником увеличения числа лекций по марксистско-ленинской тематике. Ну а я на собраниях и в личных беседах с друзьями говорил о том, что пропагандой этих знаний и так занимаются и система партийного просвещения, и комсомольская политическая сеть, и лекторские группы партийных комитетов. Обществу «Знание», как мне представлялось, надо было сосредоточиться на распространении современных научно-технических и естественнонаучных знаний.

Становилось все очевиднее, что пора менять сферу своей деятельности, что надо было раньше понять: «оттепель» кончается, необыкновенный взлет свободного творчества, радость живого общения, открытых дискуссий уходят в прошлое. Оставались лишь теплые воспоминания о четырех годах одной большой московской весны.

«Прощай, Политехнический», – с грустью говорили мы, теперь уже бывшие сотрудники Всесоюзного общества «Знание» и лектория – умница и эрудит, впоследствии доктор наук и академик Ю.У. Фохт-Бабушкин, глубокий знаток русской словесности, прекрасный товарищ Борис Каплан, его супруга, референт молодежной секции Екатерина Чухман, активисты-организаторы лекционной работы по всей стране Юрий Замыслов, Владислав Карижский и другие единомышленники.

Прощай, Политехнический! Спасибо тебе за твою решающую роль в формировании моего мировоззрения, приверженности идеалам шестидесятников.

Впереди меня ждало телевидение, по сути, та же просветительская сфера деятельности, но уже в иных масштабах, в иных идеологических условиях, под руководством людей, ставших на пути у «оттепели».

Знающие люди предупреждали меня, что на советском телевидении царят худшие традиции театра и кино, что здесь немало случайных людей, неспособных к творчеству, но жаждущих славы и денег. Я отнесся к этим предупреждениям не очень серьезно, но, став секретарем парткома Центрального телевидения, вынужден был признать справедливость этих слов. Мне говорили: на телевидении будут проверять, как ты относишься к трем вещам – к деньгам, вину и женщинам. И в первые же месяцы на новой работе я испытал все эти искушения.

Эффектная и красивая молодая актриса, пришедшая незадолго до этого на работу в музыкальную редакцию, жаждала получить квартиру в Москве, а для этого требовалось ходатайство от руководства и общественных организаций. Она явилась в партком, показала подписанные всеми начальниками документы и попросила меня их подписать. Так как ее просьбу поддержало руководство Госкомитета, я поставил свою подпись. Через месяц она получила квартиру и, решив отблагодарить секретаря парткома, пригласила меня на новоселье. Я поинтересовался, когда оно состоится и много ли будет народа. А в ответ услышал: зачем нам нужен еще кто-то в квартире одинокой женщины? Я был страшно смущен, пообещал подумать. Стоит ли говорить, что на этом мы и расстались.

Как-то пришел ко мне в партком спортивный комментатор и предложил: я помогаю ему доставать из Госфильмофонда кадры спортивной хроники, он делает новую программу, а гонорар пополам. Надо сказать, что я всячески поддерживал этого молодого журналиста, оберегал от незаслуженной критики за его выступления в эфире, но тут не сдержался и выразил свое отношение к предложенной сделке фразами, далекими от языка протоколов. Каким-то образом об этом узнали все. Больше никто за десятилетия моей работы в редакциях ЦТ не смел заговорить со мной на «денежную» тему.

А однажды я был приглашен на юбилейный вечер одного из руководителей телевидения. За столом, где я сидел, раза три менялись соседи, и каждая новая смена предлагала мне поднять бокал за партию, за юбиляра и т.д. Наивные люди! Они не знали о той закалке, что дали мне годы водолазной службы в армии и работы в комсомоле: я мог «принять на душу» не один и не два бокала. Похоже, все гости это заметили, а наутро позвонил инструктор отдела пропаганды ЦК и поздравил: «Ну ты даешь! Всех перепил, выдержал третье испытание!». Откуда они там все узнавали – неизвестно. Знаю только, что на банкете инструктора этого не было...

Так выдержал я все три испытания, и меня на телевидении, кажется, зауважали, дружно голосовали «за» при выборах нового состава парткома. Кто знает, может быть, парткомовское начало в работе на телевидении дало мне уверенность в будущей деятельности, придало смелости, азарта, что помогало преодолевать страх за свое будущее и будущее своей семьи, детей и внуков.

в оглавление << >> на следующую страницу

[1] Яковлев А.Н. Сумерки. М., 2003. С. 296.

[2] Вознесенский А.А. Избранная лирика. М., 1979. С. 63–65.

1 | 2 | 3