<<<     ΛΛΛ     >>>   

(1). лишь в 1991 г. на некоторое время реальные процентные ставки оказались положительными, но затем положение дел вновь ухудшилось [524, с. 197].

146
представителей высшего и среднего классов. Во-вторых быстрый рост безработицы породил неуверенность в завтрашнем дне, а потому венгры стали откладывать деньги на будущее [258, с. 991-992]. Конечно, при такой высочайшей инфляции которая существовала в те годы в РОССИИ, никакие сбережения были невозможны, но при умеренных темпах венгерской инфляции данная модель поведения оказалась приемлемой для населения и выгодной для государства(1).
Определенным свидетельством градуалистского характера преобразований в Венгрии начала 90-х гг. являлись также действия правительства в сфере оплаты труда и динамика реальной заработной платы. В начале 90-х гг. правительством использовалась политика доходов, т.е. за слишком большое увеличение зарплаты работников предприятия наказывались соответствующим налогом. Однако жесткость такого наказания была менее значительной, нежели в Польше или Чехословакии. Данная система контроля оказалась полностью отменена к 1993 г. [254, с. 992].
Это, бесспорно, была мера либерального плана, но она входила в противоречие с задачами обеспечения финансовой стабильности. Если бы жесткость кредитной политики оказалась на должном уровне, а реальный курс форинта снижался, то политика доходов, возможно, была бы и излишней. Но поскольку в финансовой и внешнеэкономической сферах господствовал градуализм, либерализация в области политики доходов оказывалась, скорее всего, дестабилизирующим фактором.
Что касается фактического изменения реальной зарплаты, то она, естественно, при осуществлении экономических реформ поначалу должна снижаться. Это происходит как по причине непосредственного сокращения выплат бюджетникам, так и потому, что предприятия оказываются вынужденными более взвешенно относиться к осуществлению своих расходов. По указанным выше причинам в Венгрии сокращение реальной зарплаты имело место, несмотря на меньшую, чем у соседей, жесткость
(1). Данное явление, впрочем, имело непродолжительный характер. Уже к 1993 г. норма сбережений снизилась почти в два раза [352, с. 85-86]. Венгры адаптировались к инфляции и стали больше тратить.

147
регулирования. В 1990-1993 гг. оно составило 15%. Но характерно что в Польше, Словакии и Словении оно было в два раза больше [96 с. 38]. Переносить реформы народу в этих странах было труднее, зато преобразования там шли эффективнее.
То же самое можно сказать и об увеличении числа бедных. Градуализм щадил людей. По оценке Мирового банка в 1993-1995 гг. доля бедных в общей численности населения Венгрии составляла лишь 7%, тогда как в Польше - 10%, а в России - 39% [338, с. 126]. Большое число бедных ни в коей мере не является признаком успеха реформ, но косвенным признаком отсутствия радикальных преобразований в Венгрии этот показатель все же может считаться.
То, что формировалось в начале 90-х гг. в странах Центральной Европы, Я. Корнай окрестил "недоношенным государством всеобщего благосостояния". А Марек Домбровский очень точно назвал все происходящее ловушкой постсоциалистического социального государства [245, с. 386]. Пожалуй, именно в Венгрии, привыкшей к компромиссам между народом и властью, эта ловушка оказалась наиболее опасной.
Градуалистский характер носили в Венгрии и преобразования в отношениях собственности. Вопрос о массовой приватизации там, в отличие от России и Чехословакии, вообще даже не был реально поставлен на повестку дня. Единственной категорией лиц, имевших право на бесплатное получение части государственной собственности, были старые собственники, пострадавшие от коммунистического режима.
Таким образом, программа реституции в Венгрии существовала, но была не столь радикальной, как в Чехословакии. Старые собственники или их наследники получали специальные боны в соответствии с информацией о потерях, которую рассматривали в созданном для этой цели государственном Агентстве (1). Ограниченность венгерской программы реприватизации состояла в том, что компенсации носили регрессивный

(1). боны приносили своему владельцу 17-процентный доход до тех пор, пока находились на руках, и могли быть использованы для приобретения имущества в ходе приватизации либо для получения фиксированной пенсии от государства. Кроме того, они могли свободно продаваться заинтересованному в них инвестору (примерно как российские ваучеры).

148
характер (степень возмещения потерь сокращалась по мере о та суммы утраченного имущества) и существовал общий верхний лимит той суммы, которая могла быть возвращена пострадавшим: 5 млн. форинтов [470, с. 138](1)
Трудовые коллективы имели возможность принять участи в приватизации, но оно, так же как и участие старых собственников, было довольно ограниченным. В среднем, коллективы приобретали порядка 10% акций (во многих случаях гораздо меньше)(2) и не могли, таким образом, стать по-настоящему влиятельной силой на венгерских предприятиях [505, с. 84]. Кроме того, следует учитывать, что коллективы не представляют опасности для менеджеров, поскольку те обычно легко ими манипулируют.
Не реституция и не "коллективизация" предприятий обращали на себя внимание в Венгрии, а привлечение эффективного собственника, стратегического инвестора. "И правящие и оппозиционные партии были согласны, что приватизация должна происходить путем продажи на рынке, а не путем бесплатного распределения" [97, с. 76]. Но поскольку продажа имущества - это сложный и длительный процесс, требующий немалого искусства менеджеров и чиновников, а также значительного времени на подготовку, приватизация в Венгрии происходила медленно.
Первая приватизационная программа была принята в сентябре 1990 г., вторая - в начале 1991 г. В этот период процесс во многом носил показательный характер.
Поначалу ожидания были самыми радужными. Предприятия, специально отобранные для продажи, находились в очень хорошем состоянии. Ожидалось, что их просто оторвут с рука-
(1).Сельское хозяйство было единственной сферой, в которой реприватизация оказалась самой радикальной в Восточной Европе. Крестьян вынуждали продавать землю кооперативам. Соответственно возникла проблема реституции [517.с. 1201-1202].
(2).М. Бернстайн, проведя сопоставление плюсов и минусов, которые дает льготная продажа части акций предприятия трудовому коллективу, пришел к выводу, что оптимальным объемом является предоставление работникам порядка 10-20% [291, с. 290]. Если исходить из данной оценки, то венгерская приватизация не перешла разумной границы вовлечения трудовых коллективов.

149
ми . А дальше приватизация, к которой, таким образом, будет привлечено внимание ведущих инвесторов, пойдет как по маслу . Чтобы провести первоначальную оценку имущества (без этого за деньги предприятие не продашь), были приглашены лучшие зарубежные специалисты. Правительство получило около трех сотен предложений и отобрало для проведения экспертизы ведущие аудиторские фирмы из Англии, Франции, Японии и Венгрии.
Но уже к лету 1991 г. было официально признано, что централизованная и управляемая государством приватизация проходит слишком медленно. В октябре первоначальный подход к приватизации несколько модифицировали, расширив инициативу самих предприятий [404, с. 1021-1022]. В целом в плане приватизации 1992 г. прошел успешно. И тем не менее к апрелю 1993 г. удалось реально приватизировать лишь примерно треть от того, что было ранее запланировано [265, с. 1200].
К апрелю 1995 г. (т.е. к тому моменту, когда новая правительственная коалиция начала реализацию своей экономической программы) в маленькой Венгрии полностью приватизировано было лишь 37,6% государственных предприятий, а 29,3% предприятий подверглось ликвидации. Но более трети компаний, намеченных ранее к разгосударствлению, все еще оставались в руках государства. Хотя с точки зрения получения бюджетных доходов приватизация в Венгрии была успешной и давала примерно в два раза больше, чем, скажем, польская, темпы перехода имущества в частные руки оказались существенно более низкими, нежели ожидалось вначале [261, с. 15, 19].
Что же происходило с приватизацией? Выяснилось, что рынок сложнее, чем могут себе представить самые лучшие эксперты.
Экспертами оказались установлены нереально высокие цены. Инвесторы не были готовы столько заплатить. Это прошло как по чисто техническим причинам (лучшие мировые эксперты не вполне разобрались в особенностях венгерской экономики), так и по сугубо экономическим (ухудшение состояния венгерской экономики, связанное с кризисом и сокращением торговых связей, вызванным распадом СЭВ). Немаловажное значение имели и проблемы политические. На дворе теперь была демократия, и государственные чиновники

150
опасались установить низкую цену из-за того, что их могут обвинить в получении взятки и распродаже иностранцам собственности по дешевке(1).
Когда предприятия получили больше самостоятельности в инициировании приватизации, процесс пошел быстрее (Подробнее см.: [160, с. 67-93; 190, с. 10-11]). Но все равно желаемых темпов приватизация так и не набрала. Думается, связано это было с тем, что она могла успешно проходить лишь при благоприятном отношении к ней менеджеров приватизируемых предприятий.
В принципе, в каждой из стран с трансформируемой экономикой менеджмент смотрит на предприятия как на свои собственные еще до всякой приватизации. Но понятно, что в Венгрии, где плановое начало было устранено более чем за двадцать лет до прихода к власти некоммунистического правительства, менеджмент в наибольшей степени "прирос сердцем" к своим заводам и фабрикам. Ведь все это время директорский корпус реально управлял ими, а не просто исполнял приходящие сверху указания. Все это время получаемый предприятием доход в большей или меньшей степени использовался в интересах трудовых коллективов и их руководителей.
Соответственно менеджмент был склонен организовать процесс приватизации в максимальном соответствии со своим видением проблем. Так называемая спонтанная приватизация (в России ее называли номенклатурной) активно шла уже с 1987 г. (с того момента как была проведена первая показательная приватизация некоего предприятия по производству медицинского оборудования)(2).

(1). Стимул завышать цену был даже у экспертов. Они работали на принципе комиссионного вознаграждения, составляющего 3 -10% от стоимости приватизируемого имущества [160, с. 73-74].
(2). В этом нет противоречия с содержавшимся выше утверждением об отсутствии всяких приватизационных программ вплоть до рубежа 80-90-х гг. Спонтанная приватизация шла не посредством прямой продажи государственных предприятий внешним инвесторам, а за счет предоставления номенклатуре возможности перекачивать активы в новые фирмы, как это было и в России.

151
Спонтанная приватизация даже поощрялась коммунистическими властями в конце 80-х гг. Все новые экономические единицы возникшие на ее основе, получали право на существенное снижение размера налога на прибыль. К середине 1990 г. примерно 40% государственных предприятий уже создали несколько сотен дочерних компаний и совместных фирм, куда было перекачано около 10% активов [470, с. 132; 404, с. 1024].
Естественно, никто не был настроен на то, чтобы внезапно коренным образом изменить спонтанно складывавшееся положение дел. В ходе "широкомасштабной" приватизации, начавшейся при правительстве Анталла, предприятия, по мнению менеджеров, должны были либо быть выкуплены самими руководителями (это, правда, происходило сравнительно редко), либо получить стратегического инвестора, способного обеспечить менеджерам учет их личных интересов. К тому, чтобы заполучить стратегического инвестора, подталкивали и реальные потребности предприятий в инвестициях. Правда, как отмечают некоторые исследователи, в тех случаях, когда приватизация предприятия шла по инициативе инвестора, а не менеджмента, последний мог выстраивать для "чужаков" очень серьезные препятствия [505, с. 83].
Получалось, таким образом, что успешная приватизация требовала, во-первых, наличия заинтересованного в ней инвестора; во-вторых, того, чтобы менеджмент готов был инвестора принять; в-третьих, договоренности между данным инвестором и менеджерами о взаимном учете всех имеющихся у них интересов. Рано или поздно подобное благоприятное сочетание устанавливалось. Но, естественно, поиск устраивающих друг друга партнеров должен был занимать значительное время. Причем в тех случаях, когда предприятие не являлось особо привлекательным для вложения капитала, процесс приватизации мог затягиваться на длительный срок.
Но все же главным в подходе менеджеров было предотвращение того, чтобы случайные люди (такие как, скажем, владельцы раздаваемых государствами некоторых стран ваучеров) получали широкий доступ к приобретению имущества. Богатый собственник рано или поздно находил дорогу на предприятие - бедный человек - нет. Это и определило общий характер венгерской приватизации, в которой было все, кроме массовых раздач имущества широким слоям населения.

152
Подобный подход в целом отвечал представлениям привыкшего с 1968 г. к рынку венгерского общества о том, что кое хорошо и что такое плохо. Хотя ВДФ использовал в ходе предвыборной кампании лозунги, направленные против номенклатурной приватизации, никаких реальных шагов тому, чтобы остановить ее, после прихода Анталла к власти предпринято не было. Как отмечал К. Мижеи, "венгерское общество в целом было более готово к принятию культурного шока, связанного с появлением капиталистов, чем польское" [452, с. 284, 292](1). О других же обществах, еще менее готовых к рынку, в данном случае и говорить не приходится.
В Венгрии к процессу приватизации с самого начала активно привлекался иностранный инвестор, для которого создавались превосходные условия. Уже в 1991 г. была поставлена задача - увеличить долю иностранного капитала в стране с 3 до 25% [404, с. 1017]. Боязнь относительно того, что "страну скупят иностранцы", была для Венгрии в наименьшей степени актуальной проблемой среди всех восточноевропейских государств с трансформируемой экономикой(2).
Значение иностранного капитала в Венгрии было велико еще и потому, что в отличие, скажем, от Польши там не было развитого внутреннего частного сектора, способного вложить крупные капиталы в продаваемое государством имущество.

(1). Данные социологического опроса, проведенного в апреле 1992 г., показали, что противником приватизации крупных предприятий является треть населения страны. Остальные либо позитивно относятся к этому процессу (большинство), либо безразличны. Примерно таким же было соотношение сторонников и противников и по приватизации коммерческих банков [404, с. 1015].
(2).Этому способствовало, если можно так выразиться, и геоэкономическое положение страны. Тогда как в Польше и Чехословакии имелись опасения относительно возвращения германского капитала на западные земли, с которых
немцы были принудительно выселены после Второй мировой войны, то в Венгрии такого рода проблемы не существовало. Со времен распада империи Габсбургов скоре
можно было говорить о том, что венгров обижали соседи, нежели о каких-либо репрессиях с их стороны.

153
По оценкам начала 90-х гг. отечественный капитал был способен выкупить не более 10% основных фондов страны [160,с.88]/. Кроме того на ранних этапах приватизации частный сектор в Венгрии в основном занимал выжидательную позицию не зная стоит ли действительно вкладывать свои деньги в это дело. Только 15% приватизационных доходов бюджета пришло в начале 90-х гг. из местных источников (причем точно еще не известно, сколько из этих денег действительно приходится на частный капитал), тогда как 85% представляли собой вложения капитала иностранного [404, с. 1028].
Если в 1990 г. размер прямых иностранных инвестиций составлял $0,4 млрд, то в 1991 г. он достиг уже $1,5 млрд и дальше держался на таком же уровне, скакнув, правда, однажды (в 1993 г.) аж до $2,2 млрд. Неудивительно, что при таком притоке валюты в страну в 1991 г. впервые за долгое время сократился объем внешнего долга [534, с. 197].
Именно приток иностранного капитала позволил переломить наметившуюся еще в 1990 г. тенденцию сокращения доли инвестиций в ВВП. С 1993 г. эта доля начала стабильно расти [409, с. 178, 194].
Пожалуй, только в Китае столь же интенсивно, как в Венгрии, в экономическом развитии участвовал зарубежный капитал. По масштабам такого рода вложений Китай, конечно, лидирует среди государств с трансформируемой экономикой. Но если брать зарубежные инвестиции в соотношении с масштабами национальной экономики, лидером бесспорно окажется Венгрия.
Однако одни лишь иностранные инвестиции не могли решить задач приватизации. На некоторых предприятиях этих инвесторов просто видеть не хотели, на другие же - не рвались сами иностранцы. Поэтому из-за отсутствия достаточного объема отечественных капиталов с 1992-1993 гг. в Венгрии стали применять своеобразный подход к разгосударствлению предприятий, который, на первый взгляд, казался резко противоречащим тем принципам, что были изложены выше. Государство стало стимулировать представителей менеджмента и трудовых коллективов выкупать значительные пакеты акций.
Данный подход не имел ничего общего с бесплатной передачей предприятия в собственность коллективам, столь характерной для России. Желающие участвовать в приватизации должны были создать для этого специальную организацию и

154
платить реальные деньги. Самым же главным отличием было то, что фактически под видом трудовых коллективов выступали их менеджеры, роль которых, как отмечалось выше была в Венгрии начала 90-х гг. очень велика.
Государство делало все возможное, чтобы менеджеры реально контролирующие предприятие, стали его легальными собственниками. Например, был предложен следующий план. Руководителям фирмы предоставлялся заем, с помощью которого они приобретали 5-10% акций. После этого предприятие поступало в их полное распоряжение, и если оно работало с прибылью, менеджеры постепенно получали возможность увеличивать принадлежащую им долю акций. На некоторых предприятиях до 98% средств, идущих на выкуп ценных бумаг, представляли собой средства заемные.
Рядовые члены трудовых коллективов тоже могли принять участие в приватизации, но, как показали специально проведенные исследования, менеджмент устанавливал такие условия, при которых доступ к приобретению ценных бумаг зависел от должности, стажа и дохода члена коллектива. Соответственно приоритет имели именно руководители предприятия. Часто все рабочие вместе взятые не имели и половины акций, а контрольный пакет при этом сосредоточивался в руках 15-25 человек, принадлежащих к высшему руководству фирмы. Эти люди могли вложить в покупку имущества от нескольких сот тысяч форинтов до нескольких миллионов (особенно благодаря заемным средствам), тогда как рядовые работники покупали акций на 20-50 тысяч.
Как показал опыт функционирования приватизированных подобным образом предприятий, трудовые коллективы в лучшем случае могли оказать воздействие на принятие менеджерами частных решений, но не на стратегическую линию [395, с. 999-1007]. Фактически можно говорить о том, что выкуп предприятий менеджментом представлял собой развитие идеи спонтанной приватизации в новых условиях. Если не приходил иностранный инвестор, то данному подходу в Венгрии просто не было альтернативы.
И в общем это оказывалось не так уж плохо. Венгерская медленная приватизация, осуществляемая в интересах иностранного капитала и менеджеров, является более реальной,

155
более качественной, нежели массовая, ускоренная. Все недостатки данного подхода, о которых речь шла выше, в конечном счете окупаются серьезной реструктуризацией предприятия на которые приходит стратегический инвестор.
В связи с этим весьма распространенной является точка зрения согласно которой Россия также должна была выбрать для своей приватизации венгерский путь вместо того, чтобы создавать единые для всей страны условия массовой приватизации. Однако думается, что венгерский опыт вряд ли мог быть заимствован другими странами (и тем более Россией). Специфику венгерской модели определяли, с одной стороны, малые размеры экономики, а с другой - большой опыт венгерских менеджеров, много лет работавших в условиях рынка (хоть и несовершенного).
Кроме того, в сравнении с Россией Венгрия сильно выигрывает в плане некоррумпированности своего государственного аппарата. Оценки степени честности чиновников по Венгрии сегодня превосходят даже оценки по Италии, тогда как Россия принадлежит к числу наиболее коррумпированных государств [338, с. 134]. Вряд ли реалистично было бы проводить приватизацию, при которой многое зависит от решения конкретного чиновника, опираясь на сильно коррумпированный аппарат.

Продажа государственного имущества в Венгрии была с самого начала в максимально возможной степени индивидуализирована. Для отдельных предприятий разрабатывались специфические условия, исходя из их особенностей и из того, каковы возможности предполагаемых инвесторов. В такой стране, как Россия, подобная индивидуализация могла бы способствовать скорее не приходу стратегического инвестора, а массовой коррупции приватизационных чиновников и общей дезорганизации всего процесса.
Индивидуальный подход к развитию предприятий проявился не только в ходе приватизации, но и в том, как был организован механизм банкротства компаний с просроченной задолженностью. 3акон о банкротстве был принят в 1992 г. Он позволял руководителям предприятий предоставлять собранию кредиторов свой план реорганизации. Если кредиторов подход не удовлетворял предприятие подвергалось ликвидации и его имущество шло с молотка. Если удовлетворял - начиналась реорганизация- позволяющая спасти компанию.

156
Вначале Закон был более жестким, поскольку для сохранения предприятия требовалось согласие абсолютно всех кредиторов. В 1993 г. он был смягчен: если кредиторы, представляющие две трети непогашенных долгов, соглашались на реорганизацию, то предприятие не ликвидировалось принудительно[147, с. 62-63].
Некоторые авторы полагают, что Закон о банкротстве его первоначальном виде был слишком жестким и представлял собой одно из немногих отклонений от градуалистской политики правительства. С апреля по сентябрь 1992 г. процедура, предусмотренная данным Законом, была введена в действие на предприятиях, производящих примерно четверть ВВП страны и дающих более трети экспорта. По мнению Д. Адама, это продлило период спада производства [254, с 997]. Однако в то же время нельзя не отметить, что жесткость Закона о банкротстве и приватизация, в ходе которой на предприятия приходит эффективный собственник,- две вещи, тесно связанные между собой. Если нет четкого механизма решения проблем старой задолженности, никто не будет покупать предприятие и проводить на нем реорганизацию.
Как бы то ни было, Закон о банкротстве представлял собой единичный пример жесткости. В целом же венгерский градуализм продержался до середины 90-х гг. Подобный подход не мог не нравиться людям, поскольку, как мы видели, он обеспечивал поддержание сравнительно высокого жизненного уровня и приход на предприятия стратегических инвесторов. К тому же обстановка гражданского мира и согласия, в которой проходили преобразования, много значила (особенно на фоне, скажем, соседней Румынии, где прошла фактически гражданская война).
Ярким примером отношения венгерского общества к градуализму является низкая забастовочная активность. В сравнении с активностью поляков данные по Венгрии просто поражают. В 1991 г. там было 3 забастовки, в Польше - 305; в 1992 г. соответственно 10 и 6362; в 1993 г.- 17 и 7362. Венгры фактически бастовали лишь в государственных отраслях - в энергетике, народном образовании, на транспорте [439, с. 224].
Конечно, столь разительный контраст является также и следствием культурных различий двух народов, но все же отсутствие решительных преобразований в Венгрии было, ско-

157
рее всего доминирующим фактором. Беда состояла лишь в том что у градуализма имелась и обратная сторона, которая не могла не сказаться на развитии экономики.

АЛЬЯНС ЕЖА И УЖА

Экономика развивалась очень медленно. Большие государственные расходы поглощали те средства, которые могли бы работать на структурную перестройку хозяйства [352, с. 84]. В результате этого возник серьезный "трансформационный спад" (термин, введенный Я. Корнай). Те отрасли народного хозяйства, которые развивались неэффективно, должны были ужаться в условиях, когда государство не могло их кормить в тех же объемах, что и раньше. Среди этих отраслей оказались, в первую очередь, угледобыча, текстильная и металлургическая промышленность, транспортное машиностроение [315, с. 959]. Сворачивание объемов производства данных отраслей - процесс объективный, но то, что он оказался растянут на сравнительно длительный срок, есть результат градуалистской политики венгерского правительства (1).

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

В самом начале нового десятилетия инфляция держалась на уровне 40 годовых
политологии Травин Д. Европейская модернизация 3 реформы
Вопреки желаниям венгерской половины монархии ни за
Случилось в венгрии
политологии Травин Д. Европейская модернизация 12 франции