1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15

1989-й стал судьбоносным для Евгения Максимовича – в апреле переведен из кандидатов в полноценные члены ЦК, июнь – утвержден председателем Совета Союза Верховного Совета СССР. Это был шаг уже на новую и высшую – по той табели о рангах – высоту: номенклатура Политбюро ЦК. Что и было документально оформлено в сентябре того же года на Пленуме ЦК, избравшем Евгения Максимовича кандидатом в члены Политбюро...

На парламентском поприще в то бурное время ученый арабист особо отличиться не успел: труба (Горбачев) позвала в поход. И пришлось, вооружившись самым передовым в мире учением и опытом полуконспиративной деятельности на Ближнем Востоке, отбыть на свой Восток – в Азербайджан. Не одному – в хорошей компании: министр обороны Язов, председатель КГБ Крючков... Чтобы в Баку не так скучно было, взяли с собой еще кучу народу в пятнистой форме. В Сумгаит (в свое время) академик слетать не успел – дел, знаете ли, невпроворот. На армянские погромы в декабре 1989-го – начале января 1990-го тоже не успел: Новый год, то-се... Пришлось наверстывать в середине месяца. Впоследствии азербайджанские следователи, восстановив картину происшедшей трагедии, пришли к выводу: среди прямых виновников – наш академик. И в 1994-м Баку, опубликовав вердикт следствия, потребовал выдачи арабиста своему восточному правосудию. Понятно, что арабиста, ставшего к тому времени шефом российской разведки, никто и никуда выдавать не собирался. Живым. Но было неприятно. От азербайджанцев, видимо, на восточный манер чем-то откупились. Посему больше выдачи Примакова Алиев не требует.

Заслуги академика на внутреннем миротворческом фронте не забыли: он становится членом Президентского совета и членом Совета безопасности СССР. Миротворческий талант потребовался вновь, когда летом 1990-го давний приятель спикера палаты Саддам Хусейн вторгся в Кувейт. Горбачев назначает Евгения Примакова своим личным представителем для ведения переговоров об урегулировании кризиса. Как челнок крутится дипломат: Багдад, Эр-Рияд, Амман, Дамаск, Каир, Тегеран, Рим, Вашингтон, опять Багдад... До сих пор помню красочную картинку телерепортажа о встрече горбачевского посланника с иракским диктатором: льстиво изогнувшийся в низком поклоне академик с радостной улыбкой обнимает и лобзает усатого Саддама. Пожалуй, то был единственный случай, когда широкое лицо арабиста расплылось искренней улыбкой, а толстые очки не могли скрыть теплого проблеска глаз. Маленькая деталь: личным переводчиком Примакова при визитах к Саддаму тогда был некий С. В. Кирпиченко, по совместительству – отпрыск генерала госбезопасности Вадима Кирпиченко, давнего приятеля Евгения Максимовича по Каиру. Все сплелось в этом клубке.

В 1991-м Примаков оперативно выпустил очередной опус «Война, которой могло не быть» – про свои миротворческие усилия. Даже из этого официоза видно, что едва ли не главной целью тех вояжей для Кремля была попытка вывести Саддама из-под удара союзных войск и не допустить разгрома иракской военной машины. В своем опусе Евгений Максимович проливает слезы по поводу гибели от союзных бомбежек и обстрелов тысяч мирных иракских жителей. Не забывает и привычно (но уже мягко) лягнуть сионистских оккупантов... В искренность слез и чистоту помыслов Евгения Максимовича охотно верю. Вот только никак не пойму, почему академик и член Совета Безопасности России не уронил и слезинки по поводу гибели десятков тысяч мирных граждан собственной страны от бомб уже российской авиации и снарядов российской же артиллерии во время «восстановления конституционного порядка»? Или научная специализация позволяет оплакивать лишь арабских детей?

На посту директора СВР Примакова ждало много славных дел. О которых мы никогда не узнаем, ибо, как сказал сам академик, «победы нашей разведки всегда под грифом «секретно»...». Во всяком случае в глазах общественности ему удалось создать новый облик разведки, которая уже почти не ассоциируется ни с бывшим КГБ, ни с грубоватыми парнями из ФСБ. Нельзя не признать, что выбор двух ключевых фигур для public relations – личного пресс-секретаря Татьяны Самолис и, особенно, начальника пресс-бюро генерала Юрия Кобаладзе – этот выбор оказался более чем удачен. Пресс-служба СВР по сию пору ярко выделяется на тусклом фоне своих мрачных коллег с Лубянки. Удалось академику и оживить «научную» работу в ведомстве – начат выпуск «Очерков истории отечественной внешней разведки». Правда странно, что вся многовековая история русской разведки поразительно легко уместилась в одном тощем томике, а вот деятельности советской планируют посветить аж пять книг, если не больше! Похоже, что в России и разведка родилась после залпа «Авроры»...

В декабре 1995-го Евгению Максимовичу блестяще удалась операция по празднованию 75-летия своего ведомства (отсчет ведут от 20 декабря 1920-го). Удалось удержать службу и от слишком явного втягивания во внутрикремлевские дрязги. Престиж профессии разведчика при Примакове явно стал выше, чем при его прежних двух предшественниках.

Зато странным образом пребывание Примакова в Ясенево совпало едва ли не с самой массовой волной измен и побегов отечественных рыцарей «плаща и кинжала». Скорее всего, это случайность. Как случайность и то, что именно при Примакове в США и Англии взяли ряд работавших на российскую разведку агентов. Одно дело Эймса чего стоит! Отдельные профессионалы утверждают, что не ФБР вычислило Эймса – его «сдали» американцам в Москве...

Понятно и то, что восточные пристрастия продиктовали и определенную переориентацию на Восток. Пока рано судить, хорошо это или не очень. Жаль только, что пылкая дружба с Саддамом не дала практических результатов: тот отказывается вернуть миллиарды полновесных долларов, которые задолжал нам за оружие. Столь же активно динамит нас и другой приятель академика – Хафез Асад. Про Муамара Каддафи я уж молчу. Не дороговато ли нам обошлись дружеские привязанности известного арабиста?

Зато академик вправе гордиться другим успешным делом: пуском под откос попытки расследовать каналы утечки за рубеж и местонахождение «золота партии». А ведь поручение было дано самим президентом...

Зато в одном из редких интервью Евгений Максимович поведал, что ему подарили пистолет и теперь он регулярно ходит в тир стрелять – чекистам ведь положено, норматив и все такое прочее. Напомню, что на тот момент академику разведки было уже 66 лет! Спрашивается: он что, на старости лет в диверсанты собрался или киллером решил подработать?! Представляю себе пожилого уже человека, пытающегося освоить стрельбу по-македонски, с двух рук...

А может, у немало пожившего уже человека это просто одна из отдушин для уставшей души, как и чтение стихов Марины Цветаевой. Ведь несколько лет назад он пережил две страшные трагедии подряд: от инфаркта скончался двадцатилетний сын, а год спустя – опять от инфаркта – умерла жена...

Российский дипломат №1, как и положено академику, консервативно стабилен. И вызывает уважение, что человек продолжает столь же пламенно ненавидеть все западное (кроме костюмов и машин), как делал это десять, двадцать, тридцать и сорок лет назад. Традиция, однако. Борьба за снятие санкций с Ирака и режима Милошевича, за преодоление международной изоляции Ирана, Сирии, елейно-призывные взгляды в сторону Пекина и Пхеньяна. И мужественный бой с «силой темною, проклятою ордой» – с НАТО... Красиво смотрится, как бой с тенью. Нет, академик мне определенно мил и симпатичен. Если бы только его политика еще шла на пользу интересам России! Искусство дипломата заключается не в создании новых врагов или в политике самоизоляции собственной страны от нормального мира.

Евгений Максимович, конечно, канцлер. Но не Меттерних, не Бисмарк и не Горчаков. Знающие люди намекнули мне: «Если выйдет у нас кровопускание со сменой режима, не удивляйся, узрев своего героя в составе хунты. Он непотопляем и всех нас переживет». Не удивлюсь. Если доживу...

в начало

17. Сотрясение кадров

Осень 1998-го... Стремительно пустеют магазинные полки и кошельки. Звон сабель слышен пока лишь на Охотном ряду, но уже дохнуло смрадом тифозного барака – призрак бродит по России – призрак Смуты. Настолько реальный, что никто не удивится, узрев утром по ТВ не привычную сводку об очередном обвале рубля и очередного Временного правительства, а «Лебединое озеро».

Режиссером предыдущей постановки была чекистско-гэкачепистская команда Владимира Крючкова. Как тут не вопросить по аналогии: а что же Лубянка ныне – молчит, сжимая железный кулак в приступе политико-финансовой лихорадки? До того ли ей, когда там только-только обустроился очередной дежурный по роте: двадцать седьмой с 20 декабря 1917-го, седьмой – с августа 1991-го. Семь шефов ЧК за семь лет – просится в книгу рекордов Гиннеса! За что же барин меняет шефов госбезопасности, словно одноразовые изделия?!

Неверная постановка вопроса – «за что» еще никого не увольняли. Ключом к пониманию кремлевской логики (если таковая вообще имеет место быть) служит эпизод 1995 года. Снят Степашин. Ему ищут замену и верный Коржаков напоминает своему шефу слова Хрущева при назначении в КГБ Семичастного: «Там разведчиков и контрразведчиков без тебя хватает. А мне нужен свой человек... Поэтому, Борис Николаевич, неважно, кто там будет. Важно, чтобы это был ваш человек». Критерии «вашести» определились не сразу.

Возглавивший Лубянку после краха ГКЧП Вадим Бакатин «своим» не считался: в бане не парился! И вообще, горбачевский кадр, «засланный казачок». Милицейский генерал Виктор Баранников, казалось, подходил на все сто: и в баньку ходок, и на охоту. А уж какой мастер по похабным анекдотам! Но к лету 1993-го возникли проблемы и у Виктора Павловича. Нет, скандал вокруг заграничной поездки супруги министра безопасности и осыпания ее дорогими подарками, не более, чем шумовой «эффект Минкина». «Президент никогда не был мелочным человеком, – вспоминает ельцинский экс-пресс-секретарь Костиков, – учился в русской политической «школе» с ее известными привычками, за которые Петр I в свое время неоднократно потчевал своего любимца Алексашку Меншикова палкой по спине. Борис Николаевич всегда оставлял некоторый «люфт», некую «усушку» на допустимые человеческие слабости». Не в дарах дело: законтачил Виктор Павлович с подозрительной белодомской компашкой – Хасбулатовым и Руцким. Может, то дела были служебные, но береженого Бог бережет – в преддверии крупных осенних танковых маневров рисковать Борис Николаевич не захотел.

Сменщик Баранникова, Николай Голушко, главный урок учел: не высовываться. И в дни тех самых маневров «Осень-93» ведомство словно шапкой-невидимкой накрылось. По сему поводу Борис Николаевич не тужил – личная ЧК имелась – с Коржаковым, «Альфой» и даже морскими диверсантами. Так что Белый дом взяли. Отметив не имевшего к сему отношение Голушко орденом «За личное мужество».

Что от опалы не спасло: «Голушко... предал меня. – Вспоминал Костиков реакцию государя. – Я отдал ему прямое указание никого из «Лефортово» не выпускать... Он приказа не выполнил. Вот Указ о его увольнении».

Так в переходящем кресле Дзержинского очутился Степашин. К которому «Борис Николаевич не испытывал, – по утверждению Коржакова, – особого доверия». Пришлось тому из кожи вон лезть – так резко повысились надои и привесы на главной ферме, занимавшейся отловом, разведением и приручением шпионов. Которые, судя по отчетам, размножались вегетативным способом. Но высшая инстанция требовала большего: хватит овощи в парниках собирать и груши на плантациях околачивать, пора за освоение целины взяться. И потянулись на Кавказ «целинники-добровольцы» на танках, заблудившиеся на грозненских улочках. Сергей Вадимович не унывал: победа близка, партизанщины не будет – чеченцы, мол, не к горам, а к комфорту привыкли. Оракула сняли, когда «привыкшие к комфорту» басаевцы спустились с гор в Буденновск.

На носу президентские выборы. За год до них «своим человеком» в ЧК доверено быть коржаковскому alter ego – Барсукову. Но «они много на себя брали и мало отдавали», – поведал государь аккурат после изъятия злополучной коробки с баксами у Лисовского и Евстафьева[5]. Опять не оправдали доверие: не ту коробку взяли, не у тех, не там и не вовремя! При таком кадротрясении Лубянке уже не до предвыборных козней – самой бы день простоять и ночь продержаться.

Николай Ковалев уроки предшественников вроде усвоил: в политику не лез, за коробками не гонялся – только шпионы, Витухновская, Никитин, Пасько и преславная виктория у стен шведского посольства. Но и его не минула чаша сия – дежурный кадроворот поспевает аккурат к новым потрясениям! Впору новую примету вводить: если президент лубянскую грушу околачивает – к заговорам, путчам, смутам!

Из чего лишь одно следует: боится государь. Ох, как боится! Тенью отца Гамлета маячит призрак хрущевской Пицунды-64 и горбачевского Фороса-91. А такое, как известно даже президенту, без людей с чистыми руками, горячим сердцем и холодной головой не обходится. И хоть кремлевско-барвихинская реальность давно уже виртуальна, основной инстинкт еще жив – инстинкт самосохранения. Он-то, видимо, и подсказывает: пора делать Лубянке очередной секир-башка. Логика по-бюрократически проста: Хоп! И верхний эшелон мощнейшей спецслужбы вновь ввергнут в пучину хаоса: генералам не до путчей – в кресле бы усидеть. Они, кстати говоря, ныне хорошим словом поминают Степашина – последнего, кому удалось добиться повышения должностных окладов. Ни Барсуков, ни Ковалев денег так и не добыли...

Путин начал с обещаний не трогать кадры. Как водится, с них-то и начал: еще до всяких там финансово-политических кризисов вывел за штат весь центральный аппарат ФСБ – не менее 6 тысяч человек! За бортом штатного расписания оказался центр общественных связей, административно-технические структуры. Да что там утопающий ЦОС – там же и «топтуны» – оперативно-поисковое управление! В компании со спецами по борьбе с терроризмом – тоже «внештатники»: у нас с терроризмом только на внештатной основе и бороться! Зато, говорят, новое управление создали – по защите Конституции! О ней, бедной, всегда вспоминают, когда трон качается.

Когда государя трясет от страха, он старается хотя бы купить благожелательный нейтралитет служак. Озабоченный личным выживанием президент сделал тысячи профессионалов разменной монетой мелкой интрижки. Играя их судьбами, словно кеглями в шапито, превратил защитников трона (госбезопасность!) в озлобленную толпу, рыщущую не в поисках врагов – по пустеющим магазинам. Или барин надеется на преторианцев – Службу безопасности и Федеральную службу охраны? Деньгами их не обижают, как и джипами с бронетехникой. Но разве они в другой стране живут?! В той же, что и те, кто сдал Хрущева, Горбачева – тех тоже кормили-поили, дай Боже! Как и личный конвой Его Императорского Величества Николая Александровича Романова, тоже обожавшего занимательную игру по перетряске кадров...

в начало

18. Возвращение каменного гостя

Уже десять лет мы живем без Него. Его не стало в ночь на 23 августа. Но это не было скоропостижной, быстрой, безболезненной и тихой кончиной, как на то позволял надеяться преклонный возраст: агония, мучительная многочасовая агония. Да и вынос тела состоялся не под скорбные мелодии траурного марша, а под радостные возгласы и улюлюкание публики, над последним пристанищем не звучали положенные по высокому партийно-государственному статусу торжественно-чинные речи, да и пристанища-то как такого не оказалось – усопшего бросили в парке под открытым небом...

Наследникам и сослуживцам покойного оставалось лишь молча затаиться в темных окнах родимого дома и тихо глотать суровые мужские слезы, шепотком всхлипывая друг у дружки на крепком плече с погоном: «Мы тебя никогда не увидим... Мы тебя никогда не забудем...». Что не мешало им в той надежной крепости заниматься привычной работой в режиме фиксации и, водя мощной фото- и видеооптикой в поисках крупного плана наиболее радостных лиц, приговаривать: «Мы вас всех... поименно и поштучно... мы отомстим за тебя, Феликс!»

Именно такой и никакой иной, по крайней мере, рефрен и поныне звучит практически во всех речах и мемуарах внезапно осиротевших в ту ночь полковников и генералов в штатском: не горечь и сожаление, а бурлящее, клокочущее, бьющее через край чувство одной лишь мести – ничего больше.

...Очевидцы утверждают: подъемный кран вздернул Железного Феликса ровно в полночь. Мистика какая-то! А еще вспоминается, что когда статуя вождя ВЧК повисла на талях, бронзовый чекист №1, повернувшись на них вокруг своей оси, обвел последним взором все и всех вокруг, как бы запоминая своих недругов... Другая знаковая вещь – памятная табличка Андропова – исчезла как-то тихо и незаметно.

К сегодняшнему дню то снятие Каменного Гостя, облаченного в кавалерийскую шинель до пят, обросло таким неимоверным шлейфом мифов и легенд, что впору вновь производить раскопки, чтобы докопаться до истины, а главные мифотворцы – наследники-сослуживцы. Тысячи и тысячи людей видели все своими глазами, сотни объективов запечатлевали происходящее на фото-, кино- и видеопленку, причем десятки из этих сотен операторов вели съемку отнюдь не любительскую – оперативную. Но, оправившиеся от медвежьей болезни генералы, вопреки очевидному, все лгут и лгут.

«Бушевала людская масса, – из книги генерала Докучаева. – Снабжение ее спиртным осуществляли владельцы кооперативов и коммерческих банков». «На плечи Железного Феликса забрались опытные скалолазы, – пишет генерал Широнин, ветеран политического сыска из вроде бы почившей тогда «Пятерки» – печально известного Пятого управления КГБ. – Из «Скорой» раздавали бутылки водки – все было продумано... Вот кто-то разбил о постамент только что распитую из горла водочную бутылку...».

Этак все и в школьные учебники истории попадет именно в таком, совершенно искаженном виде – подобно той фантастике относительно штурма Зимнего дворца, что намертво вбили в наши головы. Надо же, как все легко переврать, будто в небытие уже не только сам Феликс во всех своих ипостасях, но и участники тех событий!

Друг, очевидец всего этого события от начала и до конца, узревший процитированные строки, аж побелел от возмущения:

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15