Пиши и продавай! |
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 Жена обрадовалась такому известию. Жизнь в Австралии ей почему-то активно не нравилась. Видимо, действовал еще японский синдром, да и дома в Москве после недавней смерти отчима оставалась одинокая престарелая мать. Я попробовал сделать в Канберру еще ряд звонков. И тут же получил выговор от Замятина. – Боря, ты злоупотребляешь телефоном. Хватит разговаривать с Канберрой. Наживаешь новые неприятности, – строго предупредил он, столкнувшись случайно со мной в коридоре неподалеку от своего кабинета. Прослушка работала исправно, у КГБ в этой области был отличный опыт. Я прекратил звонки. Тем более что через пару дней ожидался прилет семьи. Вот он, самолет из Сингапура, на который пересели в этом городе жена и двое детей. В их глазах угадывается испуг. – Что с тобой? – спрашивает тревожно жена. – Ты так изменился! Неприятности на новой работе? Откуда ей было знать, что за пару недель я похудел на 13 килограммов, а былая наша беспроблемная жизнь надолго перечеркнута КГБ. Мне закрыли выезд за рубеж, даже туристом в соцстраны, запретили работать по специальности, установив мизерный оклад младшего редактора. Рассудок подсказывал: смирись, произошло непредвиденное – ты шел по улице и тебе на голову с крыши свалилась огромная снежная глыба. Бывает. Постарайся собраться духовно и докажи всем скептикам, что ты не верблюд. Но как доказать свою невиновность? Это трудно, особенно когда не знаешь, что послужило поводом к расправе. Где найти ответ на мучающий вопрос? Я решил, что за ответом надо обратиться к авторитетным людям в разведке, которые знают тебя по прежней работе. Одним и самым честным из них был в моем представлении генерал Георгий Петрович Покровский, который занял после Японии важный пост в центральном аппарате КГБ. Он не побоялся принять погорельца у себя дома и дать ему нужный совет. – Обратись с письмом к Андропову, попроси разобраться и проинформировать о причинах случившегося. Георгий Петрович не знал обстоятельств дела, он занимался в разведке другим регионом. Но был уверен, что и в Австралии я оставался честным перед родиной человеком, не предавал интересов страны. Намного позднее мне удалось узнать от других людей, что он не побоялся выступить в защиту австралийского погорельца – дать ему самую лестную письменную характеристику. В то время это был смелый шаг – не согласиться с мнением руководства КГБ, по инициативе которого ЦК КПСС принял решение о досрочном отзыве тассовского корреспондента. Я поступил так, как мне посоветовал генерал. Декабрьским утром 1972 года открыл массивную дверь приемной КГБ на Кузнецком мосту. Человек в военной форме поинтересовался, что меня привело сюда. – Хочу опустить письмо на имя Юрия Владимировича Андропова. Быстрый оценивающий взгляд и приглашение, как команда: – Проходите, почтовый ящик вон там. Впрочем, местонахождения огромного ящика из красного дерева с государственным гербом можно было и не указывать. Он и так бросался в глаза. Через пару минут все было кончено, конверт исчез в аккуратной прорези. Теперь оставалось лишь ждать. Известно – ждать и догонять мучительное занятие. Особенно мучительно оно по ночам, когда бессонница стирает все думы за исключением одной, навязчивой: правильно ли поступил, не прислушавшись к голосу рассудка? Быть может, стоило и впрямь перетерпеть, смириться, не опускать злополучное письмо? Только лишний раз привлечешь к себе внимание тех, для кого превыше всего честь мундира. А тут какой-то журналистишка рвется поставить под сомнение эту честь. Мало получил, хочет еще больше! Жалко, что сейчас не 37-й! Все имеет конец, и ожидание в том числе. Однажды дома раздался звонок, прервав долгую телефонную блокаду, когда в подполье уходят от погорельца даже многие бывшие близкие друзья. – Борис Иванович? Это говорят из Комитета государственной безопасности. Мы хотели бы встретиться с вами по поводу письма. Какой день и время устроят вас? Меня устраивали любой день и время. Только бы понять, что произошло. Неужели оправдают, признав ошибку? Или просто объяснят, в чем моя вина? Точно в назначенный час я стоял в одном из подъездов знакомого огромного здания на Лубянке, с которым связано море искалеченных человеческих судеб. Ждать пришлось не больше минуты. Человек с военной выправкой бывалого офицера спустился со ступеней лестницы, осведомился, кто я, и протянул вооруженной охране заготовленный на меня заранее пропуск. Наверху в довольно большом кабинете меня встретили двое – Феликс Эдмундович Дзержинский, чей внушительный портрет висел на стене, и солидный мужчина в штатском. Выйдя из-за стола, он представился: Борис Семенович Иванов. Это имя мне ничего не говорило, а он не горел желанием раскрыть скобки неизвестности вокруг собственной персоны. Знание пришло позже, через несколько дней. Мой собеседник оказался генералом и руководителем страшного подразделения – службы собственной безопасности в рядах советской разведки. В задачу его сотрудников входило следить за многочисленной армией советских разведчиков, с тем чтобы во время раскрыть потенциальных предателей и помешать им бежать на Запад. Контрразведчиков в разведке боялись в посольствах все, не исключая самих послов. Что касается лично Бориса Семеновича, то он пользовался у руководства КГБ заслуженным авторитетом. Когда политбюро, санкционировав в конце семидесятых ввод советских войск в Афганистан, увязло там, как в топком болоте, Андропов послал туда Бориса Семеновича в качестве "разъездного резидента". Хозяин кабинета в обращении со мной был сама любезность. – Садитесь, тезка. Как себя чувствуете? Я слышал, вы сильно болели. Я невольно подумал: знают все, даже о нервном срыве. Вот уж по-настоящему обложили, как охотники медведя в берлоге. И тут же он, не дав мне ответить, перешел к делу. – Руководство поручило мне встретиться с вами и объяснить ситуацию. Зря вы плохо подумали о нашем резиденте. Он не причастен к отзыву. Это целиком инициатива Центра. Я не выдержал: – Что же заставило вас поломать мне судьбу? – Поломать судьбу? Я бы так не сказал. Все как раз наоборот – мы спасли вас. Наш источник в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли сообщил, что против вас в Австралии готовится провокация. Вас хотели завербовать или вынудить к бегству на Запад. – Почему же вы не сказали об этом сразу после моего возвращения? Я не стал бы обращаться к Юрию Владимировичу. Да и как мне быть теперь? В ТАСС меня лишили всего, что я достиг почти за четверть века работы. Жену же вообще обрекли на безработицу. – Да, мы тут не досмотрели. Поймите правильно, наши работники тоже люди и тоже порой делают ошибки. Вас спасли, а за дальнейшим не проследили. Я исправлю это, позвоню Замятину. Кстати, ваша жена, кажется, работала раньше в управлении по обслуживанию дипломатического корпуса МИД? Она может не беспокоиться. Если пожелает, ее возьмут на работу обратно. Дома нам не приходится опасаться провокаций. Для этого мы достаточно сильны. Я подумал: все, разговор исчерпан, пора прощаться, генерал сверхзанятый человек. Борис Семенович как бы угадал мои мысли. – Задержу вас еще несколько минут. Давайте вместе подумаем о легенде, как нам следует объяснить в журналистских кругах ваш досрочный отзыв. – Не имею понятия. Вам виднее, так что решайте сами. Я так никогда не узнал, какого рода слух распустили обо мне по Москве. Надеюсь, более безобидный, чем о бывшем после в Австралии Месяцеве. По пути домой думалось о другом: план моей вербовки – что это, тоже неуклюжая легенда или в самом деле у КГБ есть свой человек в штаб-квартире ЦРУ? Достоверный ответ остается для меня неизвестным и сегодня, спустя много лет. Генерал Иванов оказался человеком слова. Мою жену пригласили снова на работу в управление по обслуживанию дипломатических кадров МИД. Позвонил он, видимо, и Замятину. Через пару-тройку месяцев меня сделали заведующим объединенной редакцией информации на заграницу – одного из ключевых подразделений ТАСС. Перемены в судьбе дали сразу же положительный результат: в квартире опять начал регулярно звонить телефон. Слава Андропову, Иванову и тем сотрудникам меньших рангов, кто, слегка придушив меня, не затянул до отказа удавку на шее! на предыдущую страницу <<< к содержанию >>> на следующую страницу |
|
|
|