1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8

Но оценить вполне степень капитализации газетной промышленности можно, лишь ознакомившись с процессом производства газеты. Заглянем же и мы туда, на газетную фабрику, и ознакомимся с производством величайшей в Европе газеты, с «Times».

Что же собой представляет эта чудовищная фабрика, именуемая издательством «Times»?

Это, во-первых, сама газета «Times», состоящая из 20–28 огромных страниц; среднее число слов, находящихся в тексте этой газеты, определяется цифрой 113000 (согласно вычислениям «Hazell's Annual»[18]); в этот счет не входят объявления, которых в каждом номере газеты имеется от 60 до 80 столбцов. Кроме самой ежедневной «Times», эта фабрика печатает связанные с этой газетой издания: «The Mail» (цена 2 пенса – 8 коп.), выходящее 3 раза в неделю и представляющее как бы конспект «Times'a» за 2 дня; «Times Weekly Edition» (цена 2 пенса), выходящее раз в неделю и заключающее наиболее важные заметки и статьи, помещенные в течение недели в «Times»; и, наконец, «Literature» (цена 6 пенсов), представляющее еженедельный критический обзор мировой литературы. Сверх того, побочными изданиями «Times'a» являются: «Times Law Reports», т.е. судебная газета; две полугодичных книги – «Issues», т.е. перечисление всех новых акционерных обществ, и «Financial Half Year», т.е. финансовый шестимесячник. Наконец, этой же газетой изданы: «Times Atlas», великолепный атлас в 26 выпусков; специальное издание «Encyclopedia Britannica», вышедшее в 1899 г. и проданное в течение первого же года в два раза большем количестве, чем было продано этой гигантской энциклопедии за все девять предыдущих лет; «Ceintury Dictionnary», затем «History of the War in South Africa», в шести томах, и т.д. Десятое издание Британской Энциклопедии, в 35 огромных томах, тоже печатается в типографии «Times».

Легко понять, как велика должна быть типография и контора «Times», чтобы справиться со всей этой массой печатной и издательской работы. Прибавим к этому, что «Times» (фирма) сама изготовляет в стенах своих зданий усовершенствованные ею печатные машины, шрифт, словом все, что нужно для изданий, исключая лишь бумагу.

Газета «Times» (или вернее «The Times») соединена собственной телеграфной проволокой с Берлином и Парижем. Так называемые корреспонденции «Times'a» из Европы, Америки, Южной Африки, Австралии в сущности представляют собой монстр-телеграммы, обходящиеся газете в огромные деньги. Так, например, берлинский договор (1878 г.) был напечатан в «Times» тотчас же после того, как представители великих держав подписали в Берлине этот договор. Телеграмма, в которой был послан в «Times» этот договор, стоила газете 8000 руб. Парижский корреспондент «Times'a» господин Бловиц (цит. в La Grande Encyclopédie Française) рассказывает, что в 1882 г. одна телеграмма из Коломбо обошлась этой газете в 40000 франков. В том же году телеграммы из одного только Египта стоили полмиллиона франков. Но все эти цифры кажутся ничтожными в сравнении с тем, что «Times» и другие крупные лондонские газеты тратили на телеграммы из Южной Африки во время последней войны. Каждый день печатали они монстр-телеграммы от «собственных корреспондентов» с различных театров действий, и каждое слово этих телеграмм оплачивалось в три шиллинга. К этим расходам нужно прибавить издержки на содержание военных корреспондентов, издержки огромные, так как английские военные корреспонденты привыкли не жалеть денег, раз дело идет о том, чтобы добыть сведения и послать их в свою газету раньше конкурентов.

В английском парламенте «Times» имеет 16 стенографов. Надо заметить, что здесь парламент не печатает собственных стенографических отчетов, и этот пробел с давних пор уже заполняется благодаря предприимчивости «Times». Во время парламента 16 стенографов этой газеты работают посменно отрядами. Каждые 15 минут стенограф подходит к телефону, соединенному с типографией «Times», и развертывает вслух записанную им часть дебатов. В типографии наборщики, отделенные друг от друга особенными приспособлениями – антифонами, заглушающими звуки, неустанно набирают часть за частью дебаты, передаваемые по телефону стенографами[19]. По мере набора эти дебаты передаются главному редактору, который тут же сообщает передовикам планы желательных, по его мнению, передовиц для набираемого номера газеты. Передовики с 12 часов ночи сидят каждый в своем отдельном бюро и составляют передовые статьи, которые частями каждые 10 минут передаются через мальчиков-курьеров в типографию, где работают непрерывно четыре специальных группы наборщиков для четырех обычных передовиц. Заседания в парламенте нередко затягиваются далеко за полночь, отчеты о них и телеграммы нередко приходят в 2–2½ часа утра, и все-таки они уже в 5 часов утра в первом издании «Times» мчатся специальными поездами в Бирмингам, Ливерпуль, Манчестер, Глазго, Эдинбург и т.п.

Приведем пару фактов, показывающих, как велика предприимчивость английских газет.

В 1810 г. Питт[20] велел задержать на почте всю корреспонденцию газеты «Times», пришедшую с континента, для того, чтобы министерские органы могли напечатать новости раньше. Тогда редактор «Times» Джон Вальтер завел собственную почту, свой телеграф, своих курьеров, свои пароходы и таким образом обеспечил свою независимость от правительства.

В первую половину XIX в., благодаря существованию «налогов на знание» и в особенности благодаря уже тогда развившейся капитализации газетного дела, появление новых ежедневных политических газет было обставлено большими трудностями. Из всех появившихся тогда новых газет только одна «Daily News» сумела укрепиться. Она сначала (в 1846 г.) печаталась на 8 страницах, как и другие утренние газеты. Но так как ей приходилось завоевывать себе читателей, то она проявляла настоящие чудеса энергии. Так, во время знаменитого заседания в палате общин, когда излагался проект отмены хлебных пошлин, Роберт Пиль[21] кончил свою речь к 2½ часа по полуночи. И хотя телефонов тогда еще не существовало, в 5 часов утра «Daily News» уже продавалась на улицах Лондона с речью Пиля in extenso[22], в 8 часов газета была уже доставлена специальными поездами в Бристоль и Ливерпуль, в 12 часов она уже была в Шотландии, а на следующее утро в Париже (тогда еще не было Chemin de Fer du Nord[23]). Это был первый случай такой быстроты. Через шесть месяцев, когда «Daily News» стала прочно на ноги, она вдруг задумала революцию: сократив свой размер до 4 страниц, на которых она, при помощи весьма убористого шрифта, продолжала помещать прежнее количество печатного материала, она уменьшила свою цену также вдвое, т.е. вместо прежних 5 пенсов она стала продаваться за 2½ пенса (все другие газеты стоили 5 пенсов, a «Times» – 7 пенсов). Эта попытка вызвала настоящую бурю со стороны других газет, что еще более увеличило популярность «Daily News». «Times» принялась доказывать подробными вычислениями, что при такой цене «Daily News» непременно должна разориться. И действительно, «Daily News» уже 27 января 1847 г. подняла свою цену до 3 пенсов. На этой цене она держалась еще целых 2 года, несмотря на все козни своих соперниц, и достигла распространения в 83000 экз. Но вследствие компактности шрифта, число объявлений стало уменьшаться, и это подрывало ресурсы газеты. Сверх того, «Daily News» начала печататься в благоприятное время, когда между «Times» и «Herald» шла ожесточенная война. В то время «Times», после долгих исследований и крупных затрат, добилась того, чего не сумело еще сделать тогдашнее британское правительство: она организовала ежемесячное курьерское сообщение между Индией и Англией через Суэц и Александрию. Это обходилось ей в 125000 франков в год, и чтобы сократить расходы, «Times» вошла с «Chronicle» и «Post» в соглашение, по которому она сообщала этим газетам за изложенное вознаграждение получаемые из Индии известия. «Herald», исключенная из этого договора, немедленно решилась организовать еще более быстрое сообщение с Индией – через Марсель и Булонь; это ей удалось благодаря помощи французского правительства. «Herald» купила лучший из пароходов Ondine, который днем и ночью стоял под паром в Булони, всегда готовый пуститься через Ламанш, несмотря ни на какую погоду, с привезенными из Индии депешами. Благодаря этому, «Herald'y» удалось несколько раз печатать такие известия раньше «Times'a». Но ввиду тяжести расходов «Herald» делилась известиями с «Daily News», что было последней в большую помощь. Но когда «Daily News» стала выходить по дешевой цене, «Times» заключила тайный союз с «Herald», и «Herald» стала передавать неаккуратно свои известия из Индии в «Daily News», вследствие чего последняя опаздывала со своими депешами. Это заставило «Daily News» сдаться, и 1 февраля 1849 г. она снова повысила свою цену до 5 пенсов. Между газетами тогда водворился мир[24].

Подобно «Times» организованы и другие большие лондонские газеты. И там также основным условием для газетного работника является точность и исполнительность. Какого рода типы вырабатываются при такой постановке дела, можно видеть на примере Джона Делэйна, который за все время своего 37-летнего редактирования «Times» ни разу не оставил редакции, не прочитав всего номера[25] и не увидев его целиком отпечатанным. И этим высоко усовершенствованным газетным машинам платится весьма-таки высокое жалованье. Так, постоянные сотрудники в «Times» получают 7–15 тысяч руб.; редакторы отделов 30–40 тысяч руб., а главный редактор получает, конечно, еще больший гонорар.

Если лондонская газетная работа вырабатывает героев усидчивости и аккуратности, то совсем иные качества требуются для иностранных и в особенности военных корреспондентов. Эти корреспонденты нередко создают славу газеты, удваивают и утраивают число ее читателей, а чтобы добиться этого, необходимо быть способным на чудеса смелости, изобретательности, находчивости. Так, О'Рейли переплыл ночью 24 февраля 1848 г. в утлой лодке Ламанш, чтобы первому привезти в Англию весть о французской революции. Отчеты военных корреспондентов «Daily News», во время франко-прусской, египетской, южно-африканской войн, и в особенности телеграммы Мак-Гахана, сумевшего проникнуть в 1876 г. в Болгарию и первому рассказать миру о зверствах, совершенных турками в этой стране, создали репутацию этой газеты и обусловили в значительной степени ее широкий сбыт. «Daily Telegraph», соединенный теперь своим собственным кабельным и проволочным телеграфом с Нью-Йорком, Парижем и Веной, отправил на свой счет путешественника Смита в Абиссинию, а в 1876 г., вместе с «New York Herald», командировал корреспондента Стэнли в Центральную Африку для отыскания Ливингстона.

Для иллюстрации, какого рода люди нужны для должности лондонских военных корреспондентов, мы здесь расскажем вкратце о жизни и деятельности Джона Диллона, состоящего еще и ныне корреспондентом «Daily Telegraph» и бывшего некогда профессором восточных языков в Харьковском университете[26].

VI

В 1894–1895 гг. он отправился по предложению своей газеты «Daily Telegraph» в Армению с целью проверить на месте те неясные слухи о зверствах турок, которые к тому времени носились в Европе.

Послушаем его собственный рассказ об этом путешествии (цитируется в «Review of Reviews», за июль 1901 г.).

«Получив предложение ехать в Армению, я отправился в путь без всяких предварительных приготовлений. Прибыв в Турцию, я был хорошо принят великим визирем, который и предложил мне тут же ознакомиться с материалами. Я попросил аудиенции у султана. Визирь ответил, что сделает для меня все возможное; но через пару дней он послал за мной и сказал мне, что султан не может принять меня, так как, дав аудиенцию мне, он этим самым обязал бы себя давать аудиенции и другим корреспондентам».

Великий визирь снова предложил Диллону изучить письменные документы и даже предложил дать их на просмотр английскому посланнику для удостоверения их подлинности. Но Диллон отказался наотрез.

– Мне нужно видеть все собственными глазами, а не из вторых рук. Я желал бы ехать в Армению, – ответил решительный корреспондент, который в то время, однако, ни мало не верил слухам о турецких жестокостях в Армении.

Турецкий министр предложил ему вместо поездки в Армению орден, но Диллон отказался от этой милости и заявил, что едет в Армению.

– Но мы послали приказ, чтобы вас не пропустили через границу.

– Несмотря на это, я еду – спокойно ответил Диллон.

– Но вас не пропустят, – возразил великий визирь.

– Не беда, не беспокойтесь.

В тот же вечер Диллон покинул Константинополь, никому не сказав, куда он едет.

«Я отправился в Тифлис, посетил кавказского наместника, с которым я был знаком лично, и от него я получил пропуск, давший мне возможность проехать через все военные округа Кавказа и Закавказья. Прибыв в Карс, я остановился там на несколько дней, чтобы приготовить все к тайному переходу через горы в Армению. Но эти приготовления оказались излишними, так как еще до назначенного срока мне удалось, переодевшись казачьим офицером, проехать туда открыто. На границе турки встретили меня с военными почестями, а армянские женщины с проклятиями».

Таким-то путем добрался он до Эрзерума, где его прибытие возбудило величайшую тревогу. Его потребовали к губернатору города. «Когда я явился к нему, – рассказывает Диллон, – он держал в руках длинную телеграмму из Константинополя, в которой на турецком языке значилось мое имя. Папироса чуть не выпала из его рук, когда я ему назвал мое имя. Он спросил меня, когда я уезжаю. Я ответил, что не намерен торопиться».

Арестовать и выслать британского гражданина турецкое правительство не решалось, так как Англия умеет защищать свободу своих граждан. Поэтому великий визирь обратился к британскому посланнику в Константинополе с просьбой выслать Диллона из пределов Турецкой империи. Посланник конечно отказал. Пока шла эта переписка, Диллон не терял времени. По ночам, через крыши зданий, переодетый то женщиной, то курдом, пробирался он в жилище знакомого армянского семейства и оттуда отправлялся на розыски армянских беглецов, семьи которых были перерезаны курдами или турками. Показания этих беглецов он записывал и посылал в «Daily Telegraph», а самих беглецов отправлял в Мушу, где тогда заседала следственная комиссия. В то время особенно прославился один вождь курдов, о зверствах которого, совершенных над армянами, ходили самые ужасные рассказы. Диллон решил розыскать курда, чтобы проверить рассказы. Но оказалось, что он сидел в тюрьме, ожидая исполнения над ним смертного приговора за нападение на турецкий пост и оскорбление жены турецкого полковника. Это, однако, не остановило Диллона. «Я сделал несколько попыток войти в сношения с этим курдом, но это оказалось чрезвычайно трудным. Тогда я подкупил начальника тюрьмы с тем, чтобы он позволил мне побыть с курдом в течение пары часов. В условленное время мне дано было знать, что я дал слишком мало, так как риск велик, но что если я дам больше денег и двух заложников, то курд будет у меня. Я исполнил требование, и курд пришел. Я не отпускал его от себя целую ночь, так как опасался, что в Европе мне не поверят, что я его видел. Утром, после того как мне удалось получить фотографию, на которой курд был изображен вместе со мной, я его отпустил в его камеру. Основываясь на показаниях этого курда, Гладстон[27] и произнес свою речь в Честере, в которой он бросил Турции вызов доказать неправильность упомянутых в речи фактов. Время от времени мне также приходилось устраивать с армянами свидания в турецких домах, куда я являлся переодетым. В одном из этих домов турки, должно быть, проведали, кто я, потому что предложенный мне кофе оказался отравленным. К счастью, я сделал только пару глотков; но все-таки я заболел и пролежал в постели в опасном состоянии около трех недель. Мой слуга тоже был отравлен, но и он остался в живых. Несколько раз меня предупреждали – и не раз официально, – что меня не выпустят из страны живым. Тем не менее я вернулся в цивилизованный мир без серьезных испытаний, хотя и не без приключений».

Благодаря статьям Диллона, напечатанным в «Daily Telegraph» и «Contemporary Review», невероятно жестокие деяния Турции в Армении были разоблачены перед цивилизованным миром. В самой Англии они подняли такую бурю негодования, возбудили до такой степени общественное мнение, предводимое Гладстоном, что тогдашний премьер лорд Сольсбэри готов был потребовать от Турции освобождения Армении. К несчастью, распри великих держав обессилили голос сходящего тогда в могилу Гладстона и дали возможность Сольсбэри умыть свои руки Пилата и забыть, вместе с другими тогдашними руководителями международной политики, про обязательства перед Арменией держав, подписавших берлинский трактат. Но хотя героизм корреспондента Диллона и не дал прямых результатов самой Армении, он все-таки сослужил немалую службу делу цивилизации тем, что дал возможность всем людям прогресса оценить по достоинству мотивы, руководящие международной дипломатией.

Из Армении Диллон, по поручению того же «Daily Telegraph'a», едет в Испанию, как раз накануне испано-американской войны. Здесь он проводит несколько месяцев, беседуя на испанском языке с кровавым генералом Вейлером, изучая испанскую политику и знакомя с ней Англию. Из Испании он отправляется в восставший Крит, куда доступ иностранцам был тогда воспрещен по решению адмиралов европейских судов, блокировавших остров. Чтобы пробраться на остров, Диллон переодевается греческим монахом – монахи боролись в рядах инсургентов – и присоединяется к лидерам, вызванным адмиралами для переговоров. Адмиралы поручили семи лидерам передать критскому народу о том, что ему будет дана автономия (а критяне желали присоединения к Греции), и новоиспеченный греческий монах с ружьем за плечами и поясом патронов успевает убедить критских вождей, чтобы они взяли его с собой на остров. Само собой, он старался не попадаться на глаза адмиралам. Но, «к несчастью, – рассказывает Диллон, – итальянский адмирал вздумал посетить нас в одно воскресенье утром, когда мы были в нашей лодке на якоре в нашей бухте, и сказал, что он желал бы поговорить с нами по поводу всего вопроса; он и австрийский адмирал имели после того длинную беседу с нами, и я служил между ними посредником. Адмирал Кане-варо взял мое ружье, повел нас к себе и угостил кофе. Я от имени критян отверг автономию и отстаивал присоединение. Расставаясь с нами, Каневаро сказал мне, что он очень любит священство и монахов, и когда он подавал мне мое ружье, я благословил его настолько набожно, насколько у меня хватило уменья».

Вскоре после того Диллон присутствует в Гаге на знаменитой «мирной конференции» держав, затем шлет из Парижа и Ренн в «Daily Telegraph» отчеты о процессе Дрейфуса; а в конце XIX в. входит вместе с войсками союзных держав в Пекин, откуда он шлет в «Contemporary Review» статью, в которой дает миру неприглядную картину тех ужасных варварств, какими ознаменовали свое вступление в беззащитную восточную страну войска цивилизованных западных народов.

Такова карьера одного из английских военных корреспондентов. Добавим, в заключение, что во время процесса Дрейфуса Диллон посылал ежедневно в «Daily Telegraph» отчеты длиной в 3–6 печатных столбцов, т.е. от 10–20 печатных страниц. Такова работоспособность английского корреспондента.

VII

Если английская пресса достигла такого замечательного развития, если она приобрела огромное влияние не только на жизнь самой Англии, но и на международные дела, то прежде всего она этим конечно обязана той безграничной свободе мысли, какая царствует в Англии с давних пор.

Значение свободы мысли было уже прекрасно понято Мильтоном. «Дайте мне свободу познавать, высказывать свои мысли и обсуждать дела сообразно с моей совестью, – эту свободу, стоящую выше всех других свобод!» – восклицает он в своей Ареопагитике. По странной иронии судьбы Томас Мор, потерявший свою голову на плахе за свои убеждения, в своей Утопии считает необходимым сохранить цензуру и наказывает смертью частных лиц за критику правительственных действий. В стародавние времена цензурные условия были весьма тяжелы в Англии, и хотя накануне первой революции значительно улучшилось положение печати, «Долгий парламент» снова (в 1643 г.) восстановил многие стеснительные меры, затормозившие развитие печати. При Кромвеле в Англии были только две дозволенные газеты «Mercurius Politicus» и «Public Intellingencer». С реставрацией Стюартов положение прессы не улучшилось; но, «с целью предупредить распространение ложных известий», правительство само основывает несколько официальных органов. Все газеты того времени, впрочем, представляли собой жалкие еженедельные листки с немногими скудными известиями, преимущественно из иностранной жизни.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8