1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19

2. Факт как элемент сознания.

3. Факт как элемент текста.

Три «адреса», по которым «прописывается», казалось бы, один и тот же «атом действительности», верно ведь? Но разве так это на самом деле?

– Конечно, нет. «Атом действительности» не просто меняет «прописку». Мы же говорили: меняется объем его содержания. Это, бесспорно, касается и третьего случая.

– Да. Но есть еще одна особенность: каждый новый «адрес» как бы сообщает факту дополнительные функции. В первом своем проявлении он источник информации, объект познания. Во втором проявлении он оказывается и средством познания: мы пользуемся им примерно так же, как моделями любого из объектов реальности, рассматривая их с разных сторон, наблюдая их поведение в разных условиях, и тем самым получаем дополнительную информацию, несколько сближающую по объему содержания факт сознания с фактом реальности.

В третьем проявлении доминирующей функцией оказывается функция выражения и «консервации» информации – сохранения ее в материальном обличий: факт «работает» так же, как цвет и линия у художника, создающего живописное полотно. При этом он сохраняет в снятом виде и первые два ряда функций: они реализуются, когда возникает контакт текста с его адресатом.

– Возникает аналогия с фотографией. Ваш портрет не то же самое, что Вы сами. Но, глядя на него, хороший экстрасенс может дать заключение о Вашем здоровье. А, кроме того, Ваши праправнуки смогут определить, есть ли у них с Вами сходство.

– И Ваши тоже сумеют представить себе Ваш облик... Только здесь не столько аналогия, сколько иллюстрация того, о чем шла речь. Фотофакт – частный случай факта как средства выражения информации, особенность здесь в том, что для воплощения его используются иконические знаки, представляющие собой подобие форм реальности.

– Во всяком случае фотография мне в голову пришла не зря, правда?

– Это хороший пример. Но надо понимать, что факт как одно из ЭВС (не забыли, как расшифровать эту аббревиатуру?) служит не только воспроизведению событий, из которых складывается ситуация, не только воспроизведению облика действующих лиц, но и воссозданию обстановки происходящего – характерных деталей, как принято говорить. Кроме того, посредством фактов журналист может указать на связь реальной конкретной ситуации с масштабной проблемой, прочертить причинно-следственные связи происходящего, продемонстрировать степень своей включенности в ситуацию, обозначить варианты развития событий в условиях, альтернативных сложившимся, и т.д. В зависимости от этого факт в тексте приобретает то меньшую, то большую меру конкретности. Великое искусство для журналиста – научиться «писать фактами».

– Между прочим, заметка про «Титан-изотоп» написана именно так – просмотрите еще разок. Чистая «фактопись»!

– Помню. Однако с тем, что «чистая», не соглашусь. Чтобы раскрыть смысл фактов, приблизить их к читателю, помочь ему понять их и оценить, автор привлекает и другой «строительный материал». Вчитайтесь внимательно: тревога, Чернобыль, призрак, джинн... Что это такое?

– Ну... Я бы сказал – экспрессивная лексика.

– А откуда берется экспрессия? Вдумайтесь в этимологию, в происхождение перечисленных слов.

– Может быть, это как-то сложилось в опыте? Ну, скажем, Чернобыль. Мы так остро пережили несчастье на атомной электростанции, что само название места стало символом катастрофы.

– Вот и весь секрет. Эпизоды из истории общества, фрагменты социального опыта отражены в образах, зафиксированных историей, культурой, лексикой. Многие из них восходят к архетипам – крупицам коллективного бессознательного, которые лежат в основе человеческой символики. Журналист ставит факты текущей действительности в контекст таких образов – и в тексте возникает слой оценочной информации (психологи чаще называют ее рефлексивной – от слова «рефлексия» в его буквальном значении: в переводе с позднелатинского оно обозначает «обращение назад»).

– Ну, да, так и получается: оценка через обращение назад, к опыту... Образы прошлого как бы бросают отсвет на события сегодняшнего дня.

– Так-то оно так, да только анализ ткани различных текстов показывает, что оценочная – лишь один из вариантов рефлексивной информации, есть и другие...

Однако нас в данном случае интересует именно оценочная информация, и именно та, что передается образами, то есть такими смысловыми единицами, которые представимы, имеют конкретно-чувственную природу. Но сказать, что этот ряд ЭВС сводится к образам прошлого, будет неверно. Опыт человечества отражается не только в историческом материале. А разве не содержится он в художественных произведениях, в фольклоре, где подчас рождаются вечные образы? И нет ли его в образных обобщениях науки? Вы только вслушайтесь: Млечный путь, магнитное поле, гравитационное поле, земная ось...

– А почему-то принято считать, что образы – это по части искусства, науке приписываются обобщения в понятиях. Между прочим, даже в литературе по проблемам публицистики я встречал такую... дихотомию: образ – понятие.

– Ну, это вполне законно: есть лексика образная, есть понятийная, обобщения существуют двоякого рода. А вот что касается использования их в науке и в искусстве, то тут, на мой взгляд, дело намного сложнее, чем иногда представляют. Сами подумайте: может существовать художественная литература без понятийной лексики? Даже в поэзии мы находим обобщения в понятиях:

Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог

Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог.

Его пример другим наука...

Тут образ действующего лица – художественный образ – создается при помощи понятий!

Точно так же и наука, оперируя понятиями, не может обойтись без образов.

– А журналистика, выходит, заимствует эти образы и у искусства, и у науки?..

– Не заимствует – вторично использует для решения той задачи, о которой мы уже говорили. Да, образный ряд ЭВС в журналистике («образы») складывается из прецедентов истории и деяний исторических лиц, из фрагментов художественных произведений и характеров их героев, из фольклорных сюжетов и притч, образных откровений науки, из перлов языковой сокровищницы. Существует много вариантов их применения, мы будем говорить о них далее как о методах предъявления ЭВС в тексте. Но любой из них требует, чтобы журналист, формируя в произведении образный ряд, заботился о контакте с аудиторией: с одной стороны, образы должны быть близки и понятны ей, а с другой – достаточно свежи, не «заезжены» до банальности.

– Первому требованию образы в известинской заметке, пожалуй, отвечают. А вот второму...

– Да, особой новизной они не отличаются, но образуют хорошую базу для нового, уже журналистом созданного образа, вынесенного в заголовок. Не забыли его? – «Призрак Чернобыля промелькнул над Волгоградом». Он становится знаком ситуации, ее меткой; не будь такой конкретности, можно было бы сказать – символом.

– Возникает еще вопрос. Вы сказали «прецеденты истории». Но ведь это тоже факты. Исторические факты.

– В принципе – да. Но они, отдалившись от нас во времени, как бы утратили свою исходную, действительную ипостась. Остались следы от них, их образы, «законсервированная информация» о них – без возможности соотнести ее с реальностью. А поскольку понятие «факт» в журналистике мы употребляем в связи с текущей реальной действительностью, можно сказать, что прецеденты истории не что иное, как «бывшие факты».

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19