1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26

СХЕМА 6.

СТРУКТУРА СОЗНАНИЯ

Данная схема дает возможность наглядно представить себе основные компоненты сознания, их взаимодействие и ведущие функции. Напомним, что обычно выделяют следующие важнейшие функции сознания: познание, целеполагание, отношения и идентификация (формирование Я-образа).

К функциям мышления относится познание как высшая ступень отражения, способ перехода от явления к сущности, нахождение нового в процессе решения проблемных ситуаций (задач), «речевое мышление» как процесс и деятельность, восприятие, воображение, обобщение и т.д. Л.С. Выготский сформулировал для понятийного мышления закон единства его структуры и функции: «что функционирует до известной степени определяет как функционирует». Иными словами, функции мышления производны, зависимы от структуры мысли. Ученый считал, что единицей речевого мышления выступает значение. «Значение представляет собой неотъемлемую часть слова как такового, оно принадлежит царству речи в такой же мере, как и царству мысли. Слово без значения есть не слово, но звук пустой»[30]. В процессе функционирования мышления выделяются четыре стадии: подготовка, созревание решения, вдохновение и проверка найденного решения.

Особого внимания заслуживает творческое и критическое мышление, анализ которого в свое время провели американские психологи Г. Линдсей, К.С. Халл, Р.Ф. Томпсон. «Творческое мышление направлено на создание новых идей, – писал Р. Ф. Томпсон, – а критическое выявляет их недостатки и эффекты»[31]. Одним из эффективных и ныне общепринятых методов творческого мышления является предложенный А.Ф. Осборном метод «мозговой атаки». Препятствиями для творческого мышления выступают конформизм, стереотипы, внутренняя цензура мысли, ригидность, желание найти ответ немедленно и неумение критически мыслить. В основе мышления лежат знания, но умен не тот, кто много знает, а тот, у кого сформированы механизмы приобретения, организации и применения знаний.

Определяющим для понимания социальной и психологической природы умственной деятельности является правильное представление соотношения мышления, сознания и бессознательного. Остановимся на понятиях «сознательное» и «бессознательное».

Вдумаемся в само слово «сознание». Приставка «со» означает совместность, взаимную связь, объединение. Именно она указывает на социальную сущность сознания: знание, которое приобретается совместно с другими, в единстве общения и деятельности. Иначе говоря, это деятельное отношение к миру с опорой не только на собственный, индивидуальный запас информации, но и на те сведения, которыми располагает весь социум, все человечество. «Мыслят не люди как таковые, и не изолированные индивиды осуществляют процесс мышления, – писал психолог К. Манхейм, – мыслят люди в определенных группах, которые разработали специфический стиль мышления в ходе бесконечного ряда реакций на типичные ситуации, характеризующие общую для них позицию»[32]. Давно установлено, что вне группы интеллектуальный и духовный потенциал личности не может раскрыться до конца. Говоря о соотношении социальной среды и человека, объекта и субъекта, К. Маркс отмечал: «обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой люди творят обстоятельства»[33].

В подходе к бессознательному психологи до сих пор разделяются на представителей теории психоанализа (родоначальник 3. Фрейд) и теории неосознаваемой психологической установки (школа Д.Н. Узнадзе). Более подробно мы рассмотрим эти направления несколько позже, а сейчас отметим, что абсолютное большинство психологов выделяют четыре класса проявления бессознательного:

1).          надсознательные явления (бесконтрольная психическая активность в решении творческих задач);

2).          неосознаваемые побудители деятельности (неосознаваемые мотивы, установки, нереализованные влечения);

3).          неосознаваемые регуляторы деятельности;

4).          проявление субсенсорного восприятия.

Феномен бессознательного в мышлении чаще всего проявляется в форме установок, которые не являются чисто субъективными факторами, а определяются и объективными условиями. Поэтому возможен акт «объективизации мышления», выработка установки на основе воображаемой ситуации или актуализации прошлого опыта.

Таким образом, с помощью мышления обеспечивается один из уровней психического отражения, включающий в себя как осознанные, так и неосознанные компоненты, само мышление как деятельность регулируется этим отражением. Продукты мышления входят в интегральное образование, именуемое «образом мира» (А.Н. Леонтьев). Мышление включено в совместную деятельность и общение людей, а также в рефлексию личности.

Знаменитое изречение Декарта «Cogito ergo sum» («Я мыслю, следовательно, я существую»), если не объяснять его философской стороны, означает, что мышление есть сущность человека, его главная отличительная черта. Мыслю – значит, человек осознал себя субъектом мышления.

Исходя из анализа природы мышления, можно дать его определение. Но сегодня этих определений в литературе очень много и нередко они взаимно исключают друг друга. Мы ограничимся тремя формулировками, отражающими, на наш взгляд, самое существенное в понятии. В «Философской энциклопедии» дано общее определение: «Мышление – процесс отражения объективной реальности, составляющий высшую ступень человеческого познания», оно «переходит границы непосредственно-чувственного познания и позволяет человеку получить знания о таких свойствах, процессах, связях и отношениях действительности, которые не могут быть воспринятыми его органами чувств»[34]. А.В. Брушлинский определяет другие важные стороны: «Мышление – это неразрывно связанный с речью социально обусловленный и психический процесс самостоятельного искания и открытия нового»[35]. В учебном пособии О.К. Тихомирова предлагается такая дефиниция: «Мышление – это процесс, познавательная деятельность, продукты которой характеризуются обобщенным, опосредствованным отражением действительности...»[36].

Наш краткий экскурс в природу сознания и мышления дает возможность лучше понять – что же общего и различного есть между сознанием социологическим и обыденным и, далее, как это соотносится с развитием профессионального журналистского сознания.

Здравый смысл на эскалаторе социожурналистики

Всякое сравнение хромает, и тем не менее... Петербургское метро знаменито своей глубиной. Только подойдя к длинному эскалатору и с его первых пяти ступенек можно увидеть всю движущуюся ленту, уносящую вверх вечно спешащих пассажиров. Затем взгляд упирается в спины и головы впереди стоящих, перспектива закрывается.

Те первые пять ступенек, дающие возможность увидеть перспективу и лучше понять механизм движения, и есть своего рода точки (координаты) социологического мышления, которое формируется, если ты стоишь на эскалаторе социожурналистики. А когда ты, как в спины, упираешься в «голые» факты («теория первородства факта»), то понять существо явления тебе не дано, хотя, возможно, есть и литературный талант, и журналистская хватка. В лучшем случае – проинформируешь, а в худшем – выступишь в роли «ретранслятора», как с горечью назвала своих коллег журналистка Евг. Альбац, размышляя о начавшейся в 1990-х годах и продолжающейся до сих пор информационной войне в России (Новая газета. 1997. 8–14 дек.).

Еще Сократ в своих диалогах с учениками выдвинул тезис: «Единственное, что я знаю, это то, что я ничего не знаю». Он подводил слушателей к выводу о том, что обыденный рассудок, основывающийся на чувственных наблюдениях и привычных представлениях, дает лишь мнимое знание – знание «последних слов». Продолжая сократовскую линию рассуждений, Ф. Энгельс писал: «Но здравый человеческий рассудок, весьма почтенный спутник в четырех стенах своего домашнего обихода, переживает самые удивительные приключения, лишь только он отважится выйти на широкий простор исследования»[37]. И все же, несмотря на то, что обыденное сознание не в силах разобраться в противоречии между сущностью и явлением, в антиномиях природы и общества, оно выполняет весьма важные функции в жизни человека и социумов. Назовем некоторые из них: непосредственное отражение общественного бытия в чувственно-эмпирической форме, передача накопленного людьми эмпирического опыта, обычаев и традиций, осуществление связи между людьми, сообщение о новых знаниях, вошедших в массовое сознание, и др. Уже сам по себе далеко не полный перечень этих функций свидетельствует о недопустимости противопоставления обыденного сознания социологическому. Это положение следует подчеркнуть особо, так как дело в каждом конкретном случае заключается в методах мышления и глубине познания.

Социолог 3. Бауман называет несколько изначальных отличий социологии от здравого смысла по отношению к общей для них сфере – человеческому опыту.

w          Социологически мыслящий человек в анализе действительности и выводах не будет основываться только на собственных убеждениях, и скрывать «кухню» исследования, подлежащую общественному контролю и проверке. Поэтому для него строгим правилом служит ответственность за высказывания, что является важным атрибутом науки.

w          Второе отличие – в размере «поля», на котором собирается материал для выработки суждений. Обычно оно ограничивается жизненным миром самой личности или социальных и профессиональных групп. Знание, полученное из этого источника, страдает неполнотой и фрагментарностью, оно не раскрывает перспектив развития явления и может «потонуть» в потоке дискретных сообщений. Не случайно древние мыслители утверждали, что quiniminn probat nihil probat (слишком много доказательств равно их отсутствию).

w          В-третьих, социология и здравый смысл отличаются тем, каким способом они придают смысл человеческой деятельности, какими удовлетворяются объяснениями по поводу того, что все устроено так, а не иначе. Рассуждая обыденным образом, мы довольствуемся случайным, ситуативным выводом и тем самым скрываем подлинные причинно-следственные связи. «Рассуждая социологически, мы предпринимаем попытку... анализа многообразных зависимостей».

w          И, наконец, все знакомое, привычное обладает свойством самообъяснения: «вещи таковы, каковы они есть, люди таковы, каковы они есть, – и с этим ничего не поделаешь». Социологическое же мышление все подвергает сомнению, ставит «злые» вопросы и ищет ответы, взрывающие уютную и спокойную обыденную жизнь. В результате оказывается, что всегда есть альтернативы привычному, «единственному и естественному» существованию[38].

Таким образом, социологическое мышление по своей природе альтернативно, плюралистично, иронично по отношению к себе, оно допускает разные пути к истине и ставит под сомнение первородство факта над теоретическим знанием и самое главное – способно глубоко вскрывать причинно-следственные связи как между фактами, так и между порождающими их процессами.

Как уже отмечалось в начальных разделах нашей книги, социологическая культура журналиста начинается с уважения к точному знанию и ее носителю. Уместно вспомнить основной постулат интеллектуальной этики Сократа: «Есть только одно благо – знание и только одно зло – невежество». Этой позиции придерживались основоположники научной социологии – О. Конт, К. Маркс, М. Вебер, Э. Дюркгейм и др., на ней стоят и квалифицированные обществоведы наших дней. К сожалению, значительной массе журналистов свойственны скоропалительность суждений, эмоциональные, поспешные и необоснованные обобщения, основанные на упрощенной логике здравого смысла и стереотипизации мышления. Свидетельством тому – укоренившаяся монологическая (а не диалогическая) модель общения, которая проявляется даже в таких «беседных» жанрах СМИ, как интервью, «круглый стол» и др. Привычка к дидактическому поучению, нередко приобретающему менторский тон, возникает из завышенного представления о себе как о «четвертой власти», взятого из политической мифологии и журналистского фольклора. Неуважение к знанию и опыту специалистов можно без труда обнаружить в творчестве ведущих весьма известных и популярных программ телерадиовещания.

Приведем данные сравнительного анализа культуры общения в эфире нескольких радиопрограмм: российских «круглых столов» – с одной стороны, и дискуссионных программ радиостанций «Свобода», «Немецкая волна» и «Голос Америки» – с другой стороны.

Сопоставление свидетельствует не в пользу наших соотечественников. Если российские ведущие позволяют себе прерывать приглашенных специалистов, подменять предмет обсуждения, делать под занавес передачи некомпетентные заключения, то их зарубежные коллеги демонстрируют более высокую культуру диалога и профессионализм. Перед каждой дискуссией комментатор радио «Свобода» обязательно сообщает, что в ней участвуют такие ролевые фигуры, как «вовлеченный» (журналист из России), «отстраненный» (западный корреспондент) и «объективный» (сотрудник «Свободы»). В случае несогласия с точкой зрения интервьюируемого западные журналисты высказывают его в ходе беседы, а не после ее завершения, как это постоянно позволяют себе делать телеведущие В. Познер («Времена») и Н. Сванидзе («Зеркало»). «Немецкая волна» обычно заканчивает интервью с политиками и специалистами обращением к аудитории: «Оценить выраженные взгляды вы сможете сами». «Голос Америки», как правило, воздерживается от комментирования данных социологических опросов, а официальные заявления сопровождает указанием на то, что это точка зрения правительства США.

Конечно, американские и европейские СМИ заинтересованы в распространении определенных идей и взглядов, но делают они это с соблюдением этики плюрализма и строгих правил политкорректности.

Культура социологического мышления – это важнейшее проявление культуры интеллектуальной деятельности, составляющей основу журналистского труда. Операции анализа, синтеза, восхождения к абстракции и обобщению как необходимые атрибуты познания подчиняются логическим законам и нацелены на раскрытие причинно-следственных связей между явлениями. Нарушение принципа детерминизма в журналистском анализе фактов и событий (если оно не обусловлено умышленной тенденциозностью автора и задачами манипулирования аудиторией) можно объяснить мифологизированностью сознания или проявлением аутистического мышления. Эти сложные феномены психологии исследовались в работах А.Р. Лурия, Л. Леви-Брюля, К. Леви-Стросса и др. Вот одна из иллюстраций (по Леви-Брюлю): туземец, возвращаясь с охоты или рыбной ловли с пустыми руками, ломает голову над тем, как найти человека, околдовавшего его оружие и сети. Случайно встретив туземца из соседнего селения, он делает вывод, что наконец нашел причину, и при удобном случае убивает встреченного[39]. Нарушение принципа причинности в логике и психологии принято обозначать софизмом «Post hoc, ergo propter hoc» (после этого, значит вследствие этого). При аутистическом мышлении чувства преобладают над реалистическими рассуждениями. Тогда, делает вывод Э. Блейлер, «логика, репродуцирующая реальные соотношения, не является руководящим началом для субъекта, и ему нет нужды считаться с действительностью»[40].

Мифологическая логика и аутистичность характерны не только для первобытного или больного сознания, они время от времени обнаруживают себя и в журналистских материалах. Примером может служить аналитическая публикация И. Руденко «Неужели мы рождены, чтобы «Сказку» сделать «Бомбой»», появившаяся в «Общей газете» (между прочим, до своего закрытия в 2001 г. претендовавшей на репутацию качественного издания). Автор нашла на прилавке магазина торт «Бомба», вместо привычной для нее «Сказки», и водку с убойным названием «Калашников». Это открытие стало для автора информационно-оперативным поводом для социально-психологического анализа массового сознания, истоков насилия и агрессивности в нашем обществе. Почему, спрашивает И. Руденко, поэтизируются, например, слова «киллер», ПСМ (пистолет самозарядный малогабаритный), а понятия морали и нравственности подаются как «советский атавизм»? Можно разделить с журналисткой ее эмоции, однако более чем изумляет вывод, оформленный в виде патетических вопросов: «Могут сказать: какова жизнь – таково и искусство, каково сознание людей – таков их язык. Но до каких пор мы будем следовать ленинской теории отражения, марксистскому представлению о человеке лишь как о продукте общественных обстоятельств?». Чем не леви-брюлевский «туземец»? Или, как говорят на Украине, в огороде бузина, а в Киеве дядька. Даже если алогичность все глубже укореняется в массовом сознании, журналисты должны всячески противостоять ей.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26