<<<     ΛΛΛ     >>>   

Например, хорват Андрийя Хебранг выдвинул идею пятилетнего плана ускоренной индустриализации, основанной на опыте сталинских пятилеток А один из лидеров югославских коммунистов Милован Джилас в 1948 г. написал статью, в которой хвастался, что через десять лет Югославия догонит Британию по объему промышленного и сельскохозяйственного производства [206, с. 242]. Вряд ли являлся исключением из общего правила и лидер югославских коммунистов Иосип Броз Тито. Нет оснований говорить о том, что у него до начала 50-х гг. были какие-то умеренно либеральные взгляды, или о том, что он был человеком ответственным, мало склонным к общему коммунистическому авантюризму. Так, например, в мае 1945 г. он готов был пойти на острый конфликт с итальянцами из-за Триеста и спровоцировать третью мировую войну [206, с. 316]. Иосип Броз (впоследствии прозванный Тито), родившийся в простой хорватской крестьянской семье (по матери он был словенцем), не получивший толком никакого образования и перепробовавший массу профессий, прежде чем стать профессиональным революционером, являлся типичным порождением эпохи, поднимавшей "из грязи в князи" множество людей. Иосип, правда, в молодости успел постранствовать, побывав в поисках куска хлеба в Чехии, Австрии и Германии, а после пленения на войне - еще и в России. Он выучил ряд иностранных языков (говорил на русском, чешском, немецком, киргизском, английском, читал на французском и итальянском) и тем не менее оставался политиком, сравнительно плохо подготовленным для управления государством. Однако волей исторических обстоятельств он все же оказался реформатором, определившим особый югославский путь развития.

203
Корни югославской специфики уходят во времена Второй мировой войны и даже глубже. Во время войны на территории этой страны сформировалось мощное партизанское движение . Оно оказалось способно в 1943-1944 гг. освободить и держать под своим контролем значительные территории, состоявшие из мелких самоуправляющихся общин и предприятий. Такого рода система самоуправления была не столь уж новой для южных славян. Она представляла собой своеобразный возврат к задруге - чрезвычайно прочной и долгое время сохранявшейся, несмотря на попытки модернизации, исторической форме общины. Через некоторое время задруга одержала фактическую победу над не слишком долго утверждавшейся в Югославии системой государственного централизма.
Когда война окончилась и партизаны во главе с Тито пришли к власти на всей территории Югославии, страна, естественно, имела своеобразное "моральное право" оставаться независимой от Москвы, поскольку советская армия сыграла в этом регионе несоизмеримо меньшую роль, чем, скажем, в Центральной Европе.
Сталин с данным положением не соглашался, а потому Тито был вскоре объявлен ревизионистом. Для устранения ревизионизма в СССР готовились покушения на Тито, а также (согласно некоторым западным оценкам) планировалось даже вооруженное вторжение на территорию Югославии [228, с. 280](1).

(1).В тот момент в действиях Тито не было ничего особо ревизионистского. Сталинизм запросто навешивал ярлыки, не слишком заботясь о правдоподобии, благо народ находился под воздействием мощной машины по промыванию мозгов. После смерти Сталина, когда Хрущев помирился с Тито, переход опять был столь резким и необъяснимым, что это даже нашло отражение в советском фольклоре. Появился следующий анекдот: Тито приезжает в СССР. На обочине трассы, по которой движется кортеж, стоят трудящиеся с приветственными плакатами. На них написано: "Да здравствует клика Тито!"

204
"Ревизионисту" пришлось реагировать адекватным образом. "Ясно, что в условиях "отлучения" Тито от коммуннизма,- отмечает С. Васильев,- его режим мог сохранить легитимность, лишь обвинив в "ереси" Сталина. А поставив вину Сталину грехи этатизма и бюрократического социализма, необходимо было самим отказаться от административной системы" [24, с. 9]. Этот отказ облегчался еще и тем, что самоуправляющиеся общины и предприятия не требовалось создавать в Югославии искусственно, поскольку они во многих местах существовали со времени войны. Опыт лишь требовалось расширить до масштабов всей экономики.
Легенда (очевидно, в значительной степени отражающая действительность) о том, как возникла югославская система самоуправления и какую роль играли в построении нового общества отцы-основатели рыночного социализма, выглядит следующим образом. После того как Югославия поссорилась с СССР и Тито был объявлен ревизионистом, один из лидеров югославской компартии, Милован Джилас, стал перечитывать Маркса. Углубившись в изучение трудов классика, Джилас вдруг обнаружил, что там нет никаких указаний относительно построения централизованного планового хозяйства сталинского типа. Общество, согласно Марксу, должно быть устроено как свободная ассоциация независимых производителей.
Весной 1950 г. Джилас поделился своими "открытиями" с двумя другими ведущими югославскими лидерами - Эдвардом Карделем и Борисом Кидричем, а затем предложил ввести систему, основанную на ассоциации независимых производителей, у себя в стране. Через некоторое время об этом проинформировали Тито. Поначалу вождь заявил, что рабочие не готовы к введению такого рода системы, но затем подумал и добавил: "Зато это будет радикальный отход от сталинизма" [507, с. 1].
Факты показывают, что движение в сторону введения рабочего самоуправления началось несколько раньше того момента, когда Джилас решил обогатить теорию и практику марксизма своими изысканиями. В декабре 1949 г. состоялось несколько заседаний ЦК КПЮ и правительства с пригла-

205

шением представителей профсоюзов, на которых обсуждалась идея формирования на государственных предприятиях рабочих советов как низовых органов управления. Уже в первой половине 1950 г. такие советы были созданы на 520 предприятиях после чего было принято решение о распространении деятельности этих структур самоуправления на всю югославскую промышленность [107, с. 114].
По-видимому, усиление роли рабочих советов определялось не столько возвращением к истокам марксизма, сколько объективными условиями, сложившимися в Югославии конца 40-х гг. Но в любом случае надо признать, что Джилас очень своевременно покопался в трудах Маркса.
Доминирование системы рабочих советов предполагало, что теперь трудящиеся сами будут управлять своими предприятиями. Это было не просто некое рациональное решение, исходящее из предположения о том, что самоуправление эффективнее централизма, с одной стороны, и системы господства частной собственности с другой. Самоуправление представляло собой целую идеологию построения нового общества - идеологию, родственную той, которая пропагандировалась из Москвы, но качественно отличающуюся от нее по форме и, возможно, даже более искреннюю.

Как отмечали некоторые югославские исследователи (см., напр.: [255, с. 29, 203]), идеология самоуправления покоилась на следующих основных положениях.
Во-первых, считалось, что эпоха самоуправления представляет собой переходный период, в течение которого будет формироваться некий "новый человек". Этому человеку предстоит в будущем жить в бесклассовом коммунистическом обществе, где нет государства и где единственным инструментом контроля за поведением станет собственная сознательность индивида. Соответственно сознательность нужно развивать уже сейчас, и самоуправление есть лучший способ такого рода подготовки.
Во-вторых, авторам системы самоуправления представлялось, что главным тормозом на пути к формированию "нового человека" является традиционная система иерархии, в которой индивид всегда кому-то подчинен, а потому несамостоятелен.

206
Самоуправление должно было разрушить эту издавна сложившуюся иерархию.
В-третьих, на место авторитета, опирающегося на иерархическую власть, должен был прийти новый вид авторитета - профессиональный. Самоуправление станет эффективно функционировать не благодаря жестким приказам, а потому, что принимать решения начнут люди, заинтересованные в конечном результате труда и отдающие все свои силы своему предприятию. Капиталистический менеджмент, использующий методы стимулирования и принуждения, на югославских предприятиях должен был на первых порах использоваться, но он рассматривался лишь в качестве неизбежного зла, которое должно исчезнуть в будущем вместе с исчезновением государства.
Таким же неизбежным злом считалась и торговля с капиталистическими странами: ведь это была косвенная форма эксплуатации. Система самоуправления и доминирование социалистических принципов ориентировали страну на автаркию [280, с. 59].
Система самоуправления, разрушающая централизм, естественно, предполагала в известной степени использование рыночных начал для регулирования экономики. Таким образом, самоуправленческий социализм не мог не стать рыночным. В СССР, да и в других странах восточного блока в экономических дискуссиях был очень популярен вопрос: план или рынок? В Югославии же такой вопрос практически вообще не стоял. Там дискутировали на тему: как много рынка можно допустить? Причем предполагалось, что неизбежным ограничителем распространения рыночных начал должно быть не планирование, а самоуправление [359, с. 339].
С формальной точки зрения представляется, что Югославия из всех стран, двинувшихся по социалистическому пути, оказалась в наименьшей степени подвержена духу социального экспериментирования. Кажется, что она в наибольшей степени осталась в русле движения по пути модернизации, основанной на сохранении рыночных принципов. Однако думается, что на самом деле это лишь видимость, вызванная преобразованиями 50-х гг., но не отражающая духа хозяйственной культуры народов Югославии.

207
Как мы уже видели, Югославия находилась на периферии европейской модернизации и даже в межвоенный период не смогла добиться значительных успехов. Это было в целом довольно отсталое общество, чуждое рыночному хозяйствованию. Маловероятно, что внедрение рыночных принципов в экономику в 50-х гг. было вызвано серьезной попыткой вернуться к традиционному пути модернизации, хотя, возможно, отдельные интеллектуалы и лелеяли такую мечту. Более вероятно то, что рынок для общества в целом стал лишь случайным "попутчиком" на том специфическом пути к коммунизму который прокладывался в Югославии.
Никто не рассматривал рыночное хозяйство в качестве некоего идеала, некой совершенной формы организации производства. Никто не апеллировал к невидимой руке Адама Смита как к универсальному регулятору. Все думали о том, как бы, модифицируя социализм, не "заразиться" случайно капитализмом. Югославскими теоретиками самоуправление рассматривалось даже как форма диктатуры пролетариата. "Если у нас установлена власть рабочего класса,- писал С. Доланц,- то это значит, что данная власть является диктатурой пролетариата". Но в 70-е гг. "это уже не кровопролитная диктатура пролетариата, существовавшая в эпоху этатизма и централизма, это диктатура... осуществляемая посредством самоуправления" (цит. по: [106, с. 47-48]).
Когда министр экономики Югославии Светозар Вукманович вернулся из поездки по США в 1951 г., он встретился с председателем Государственной плановой комиссии Кидричем, который стал основным проводником осуществлявшихся преобразований. Целью встречи было обсуждение предполагаемых изменений в экономической системе страны. В разговоре Кидрич, имевший уже богатый опыт работы над построением централизованного хозяйства сталинского типа в середине 40-х гг., заметил, что нельзя отказываться от разработки производственных планов, поскольку только таким способом можно заставить рабочие коллективы использовать имеющиеся в их распоряжении производственные мощности в полном объеме. Вукманович на это возразил, что проще было бы заинтересовать коллективы в максимальном использовании

208
мощностей, введя плату за фонды. Кидрич согласился с данным соображением, но заметил, что это уже будет возврат к капитализму.
Оба провели бессонную ночь в размышлениях о судьбах капитализма и социализма, и, наконец, к утру каждый обнаружил, что переменил свою исходную позицию. В конце концов проблема разрешилась лишь тогда, когда Тито вынес вердикт о невозможности возврата к капиталистическому хозяйству. Примерно того же взгляда придерживался и Кардель отмечавший, что не может быть никакой системы рабочего самоуправления без определяющей роли партии. Но тем не менее уже на будущий год Кидрич публично задавал риторический вопрос: "Кто может гарантировать, что наши планы правильны, если они не подвергаются коррекции со стороны объективно действующих экономических законов? Я не могу..." [507, с. 3,15-16,40].
Таким образом, югославское общество хотя и шло к рынку, но страшно его боялось. Каждый шаг делался с оглядкой на соответствие практики великим теоретическим принципам. Поэзия социализма с трудом давала рядом с собой место презренной прозе реальной жизни. Недаром "ранний старт" Югославии к рынку не слишком сильно сказался на том, как решало свои проблемы общество в 90-х гг. Если Венгрия, Чехословакия и Польша, позднее вернувшиеся к рыночным принципам организации хозяйства, смогли сравнительно быстро осуществить свои важнейшие реформы, то путь Югославии оказался наиболее сложным и долгим, связанным и с длительным господством инфляции, и с доминированием в сознании граждан межнациональных противоречий, которые в конечном счете привели к кровопролитным столкновениям.
Но вернемся к тому, как все начиналось. Итак, уже на рубеже 40~50-х гг. Югославия, проникнувшись новыми идеями, отказалась от взятого было ею ранее традиционного социалистического курса на форсированную индустриализацию и массовую коллективизацию. Твердые сторонники внезапно ставшего неортодоксальным сталинского курса репрессировались. Так, например, еще в 1948 г. был арестован и затем

209
погиб в тюрьме при невыясненных обстоятельствах Хебранг [206 с.291].
В ходе начавшейся реформы менялось качественным образом место, занимаемое предприятием в хозяйственной системе. Основные преобразования прошли за три года.
В 1950 г. на предприятиях была введена выборность директоров а также было предпринято создание рабочих советов и их исполнительных комитетов.
На следующий год отменили централизованное планирование и предоставили предприятиям право самостоятельного поиска торговых партнеров. Фонд зарплаты, правда, по-прежнему планировался централизованно, однако его распределение контролировалось рабочим советом, поэтому в рамках имеющихся у предприятия средств отдельный работник мог получать вознаграждение за труд, варьирующееся в значительных пределах. Наконец, отчисления средств из дохода предприятия в бюджет осуществлялись теперь по определенному нормативу, а потому остаток имеющихся средств мог быть использован на развитие производства и материальное поощрение работников.
В 1952 г. произошли существенные изменения и в системе ценообразования. С этого момента лишь цены на ряд основных товаров должны были устанавливаться директивным путем. Часть цен контролировалась местными органами власти, остальные же могли стать свободными, договорными или лимитными.

Все эти преобразования вызывали постепенный демонтаж отраслевых министерств, поскольку экономика уже не нуждалась в органах директивного управления (правда, на их месте тут же возникли различные координирующие органы). Некоторая либерализация произошла в начале 50-х гг. также в сфере внешней торговли, в инвестиционном процессе и в механизме кредитования. Однако эти изменения не носили столь принципиального характера, как изменения в системе управления предприятием и в ценообразовании [24, с. 15-17].
Так, например, лишь порядка 4-5% югославских предприятий получили право относительно свободно торговать с зарубежными партнерами [280, с. 155]. Курс динара по-прежнему

210
определялся не валютным рынком, а Центробанком [507,с. 24]. Валютная выручка предприятий с 1956 г. подвергалась централизации, а затем уже распределялась через систему аукционов [24, с. 18].

Что же касается инвестиций, то 50-е гг. были временем откровенно экстенсивного хозяйственного развития, и государство стремилось сосредоточить в своих руках значительную долю средств, предназначаемых для накопления. Доля предприятий в общем объеме инвестиций составляла лишь порядка одной трети [507, с. 27].
В этом плане югославская экономика, несмотря на всю ее либерализацию, напоминала скорее советскую, нежели западную, капиталистическую. В производство вовлекались все новые и новые ресурсы, тогда как рост производительности труда был весьма умеренным. Существовало устойчивое представление о том, что экономический рост будет пропорционален инвестициям.
Перекачка средств из сельского хозяйства, ограничение жилищного строительства, перераспределение доходов и использование иностранных капиталов позволяли, по мнению К. Михайловича, "создать материальные условия для расширения производства в перерабатывающих отраслях, а также остальных сферах и отраслях экономики... Весь этот период можно рассматривать как богатую жатву произведенных в этот и предшествующий периоды капитальных вложений" [130, с. 11,13].
Осуществленные в начале 50-х гг. экономические изменения способствовали как динамичному развитию страны вплоть до самого начала 60-х гг., так и существенному улучшению морального климата югославского общества. "Когда в августе 1951 года я побывал в Загребе,- писал англичанин Р. Уэст,- меня повергло в ужас убожество магазинов, кафе и одежды, но самое тяжкое впечатление производила атмосфера подозрительности и тревоги в обществе. Немногим боле двух лет спустя, снова приехав в Югославию, чтобы провести в Белграде и Загребе восемь месяцев, я увидел страну в значительно лучшем материальном состоянии. Люди перестал бояться разговоров с иностранцами. Даже в 1953 году Югославия была гораздо либеральнее Советского Союза или любой другой страны в Восточной Европе и оставалась таковой

211
до окончательного распада коммунистической системы" [206,с.303]. Такое же впечатление создалось и у советского историка посещавшего Югославию в 50-е гг. [217, с. 262].
Рост объема промышленного производства составлял в 1954-1965 гг. в среднем 12,2% в год [130, с. 12]. Страна явно осуществляла ту самую индустриализацию, которую так и не удалось провести по-настоящему в межвоенный период.
Немалую роль здесь сыграла и та консолидация (как впоследствии оказалось, лишь временная), которую смог обеспечить режим Тито. С одной стороны, эта консолидация обеспечивалась столь характерными для коммунистических режимов и в целом являющимися деструктивными репрессиями по отношению к оппозиции. Но с другой стороны, в ее основе лежали и факторы позитивного плана.
Вся государственная элита страны была сформирована партизанским движением. Боевое содружество устранило межнациональную и религиозную рознь, тем более что имевшие место в ходе войны зверства хорватских усташей и ответные действия сербских четников стали шоком для страны. Партизан порой встречали лозунгами: "Да здравствуют Дева Мария и коммунистическая партия!" [206, с. 179]. После победы столь характерные для прошлого "межнациональные разборки" временно отошли на второй план. Президент страны, хорват Иосип Броз Тито, и вице-президенты: серб Александр Ранкович, словенец Эдуард Кардель, черногорец Милован Джилас (последний, правда, вскоре оказался диссидентом) - таким стало высшее Руководство страны в 1953 г. Примерно на срок жизни одного поколения (20-25 лет) обеспечение консолидации в многонациональном государстве стало вполне возможным(1).

(1).Существует мнение, согласно которому Тито, в отличие от монархической власти межвоенного периода (принадлежавшей сербской династии), считал условием существования сильной Югославии относительной слабую Сербию. Необходимость ослабить ее определялась тем, чтобы республики не ощущали на себе давления Белграда [217, с.270]. Если даже это действительно так, то надо отметить, что подобный стратегический маневр все же не привел к кардинальному изменению ситуации. Он оказался способен лишь на время заморозить острый конфликт.

212
Однако постепенно, несмотря на все позитивные тенденции 50-х гг., в работе нового хозяйственного механизма стали выявляться и существенные трудности. Велись красивые разговоры о самоуправлении, но реальная самостоятельность предприятий была не столь уж велика.
Во-первых, в их распоряжении оставалось по имеющим оценкам в среднем лишь 26% дохода (в промышленности эта доля была даже ниже 20%). Еще 14% шло в различные формирующиеся на предприятиях фонды. Соответственно порядка 60% заработанного полностью уходило в распоряжение государства, которое нуждалось в средствах для осуществления инвестиций(1).
Сохранились и определенные формы централизованного воздействия на предприятия, даже при отсутствии спускаемых из центра планов. Так, например, при назначении руководителей большую роль играли специально созданные для этой цели комиссии. Еще важнее было то, что, несмотря на допустимость дифференциации заработков, фонд зарплаты в целом для предприятия устанавливался по нормативу. Наконец, если коллективы готовы были снизить численность занятых до оптимального уровня, их действия подвергались критике как антиобщественные. Власть не желала иметь проблемы с безработицей [280, с. 56; 507, с. 20-21, 42; 24, с. 15].
Во-вторых, система ценообразования в основном все же находилась под государственным контролем, несмотря на некоторую допущенную либерализацию. Регулированию в той или иной форме подвергалось 70-80% цен [255, с. 20].
В-третьих, в сфере внешней торговли самостоятельность вообще была формальной. На практике она устранялась тем давлением, которое оказывали на предприятия разного рода правительственные агентства. Давление это могло быть большим или меньшим, в зависимости от того, каким конкретно товаром и с какой конкретно страной ведется торговля в данном случае [280, с. 59].

(1).В соответствии с данными других источников рабочие советы предприятий имели возможность распределять от 4,8 % чистой прибыли в 1954 г. до 9,2% - в 1957 [431, с. 72].

213
в четвертых, самостоятельность была весьма относительной даже в аграрном секторе. Хотя там господствовала частная собственность(1), ни одно хозяйство не могло превышать 10 га (здесь тоже, как и в случае с чрезвычайно быстрым послевоенным огосударствлением промышленности, легко заметить преемственность по отношению к межвоенной крестьянской Югославии). Мелкое неэффективное производство, естественно, задерживало механизацию: вплоть до 1967 г. у крестьян практически не было никакой техники. Похожим образом обстояло дело и в городском частном секторе, который хотя и не был полностью ликвидирован, но ограничивался по размеру наемных работников - не более пяти человек на одно хозяйство [280, с. 33-34].
В-пятых, банковскую сферу рыночное хозяйство охватило лишь по форме, тогда как на практике все мотивы хозяйственной деятельности оставались принципиально иными, нежели те, которые имеют место при капитализме. Хотя в Югославии проводились кредитные аукционы, предприятия на них могли конкурировать лишь за доступ к той части ресурсов, которую государство готово было им оставить после предварительного выделения средств на осуществление централизованных инвестиций,
Но большей проблемой стало даже не поведение государства, а поведение директоров предприятий. Они порой предлагали на аукционе нереально высокие цены за ресурсы. Один директор на вопрос, каким образом он собирается расплачиваться с кредитором, ответил, что это уже не его проблема: к тому времени, когда придет срок платежа, на предприятии будет другой директор [507, с. 29].
Существуют различные взгляды по поводу того, была ли в начале 50-х гг. в Югославии создана принципиально иная система хозяйствования, которую можно назвать рыночным социализмом, или же на практике в основном оказалась сохранена
система старая. Не вызывает сомнения, что предприятия

(1).Тито поначалу пытался осуществить коллективизацию, но это вызвало сопротивление крестьянства, и коммунистам пришлось отступить.

214
действительно в какой-то мере получили возможность определять уровень производства и то, какие конкретно товары им производить. Появилась и возможность оптимизировать численность занятых, а также стимулировать эффективный труд. Но все же то, что имело место в Югославии в 50-е гг вряд ли

в полной мере можно было назвать рыночным хозяйствов
анием (хотя, конечно, страны советского блока не имели даже этого).
Скорее, можно говорить о некой смешанной экономике. Но господство смешанной экономики всегда имеет обратную сторону. Ограниченность рынка порождала в Югославии серьезные проблемы морального плана.
Поскольку государство сохраняло жесткий контроль за производством в большинстве сфер и отраслей, условия хозяйствования на различных предприятиях были неодинаковыми. Тот, кто мог свободно определять уровень цен и свое место на рынке, получал более высокие доходы, чем тот, кто находился под контролем(1). Тот, кто получал государственные инвестиции, развивался быстрее того, кто их не получал. Подобное положение дел считалось несправедливым.

В какой-то мере различия пытались нивелировать за счет прогрессивного налогообложения дохода, но такой подход к началу 60-х гг. также сочли несоответствующим идеям самоуправления. Возникал резонный вопрос: почему у предприятия надо отнимать все большую и большую часть дохода, если оно хорошо работает?
Несправедливым считалось также предоставление экспортно-импортных субсидий и централизованное кредитование. Ведь благодаря подобной практике одни предприятия получали доступ к государственным ресурсам, а другие - нет.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Активно разрабатывались правительственные целевые программы в области жилищно коммунального строительства
105 после подавления восстания формально в венгрии была в полной мере восстановлена власть коммунистов
Экономическое развитие
Отличающие большинство развитых обществ
Имели уже прецедент в истории революционной франции проблемы налогов