1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8

Вникнув в эту схему, тут же хочется спросить:

– Откуда договоренность партнеров о коде и контексте сообщения? Ведь как будто ясно, что диалогу предшествует предварительная договоренность? Тогда перед этой «предкоммуникацией» должна была состояться «предпредкоммуникация» и так далее. Где конец цепочки?

– Почему «адресант» вступает в общение с «адресатом», для чего это делается и в каких случаях?

– Каким образом партнеры вступают в общение, проводят общение, свертывают и возобновляют его? Как влияет содержание на характер общения? Как влияют различия между людьми?

Не правда ли, этот небольшой вопросник куда точнее и ... профессиональней для телеведущего, чем тот, что не без сарказма сформулировал Хулио Кортасар?!.. А ведь это только «азы»...

...Но вернемся к нашему «научному отступлению»:

Связь может быть непосредственной (в общении людей – речь и жестикуляция в широком смысле слова, включая, например, «вокальные жесты»: интонации) или опосредованной (телефон, телетайп и т.п.).

Код – правила языка (или «пучка» языков), используемого для передачи сообщения, контекст – заранее заданное «смысловое поле», в котором сообщение становится информативным.

Под «контактом» понимается случай коммуникации с обратной связью. Именно так, как «взаимную направленность» партнеров, понимает «контакт» К. Бюлер (1927). Для него контакт – «процесс согласованных соизменений поведения».

Адресант не только сообщает информацию, но и получает ответную. Иными словами, адресант, сделав сообщение, становится адресатом; тот, получив сообщение, становится адресантом. Этот процесс может продолжаться сколь угодно долго.

Понятие «формального» или «неформального» общения применимо именно к контакту, а не к коммуникации вообще («формальным же общением» мы будем называть контакт, на который наложены те или иные ограничения).

Развитые «многоклеточные организмы» снабжены для этого нервной системой и специальными приемниками информации – органами чувств. Наличие «души», «психики» у таких существ уже никем не отрицается. Но в пестром потоке реальности, отображаемой психикой животных, нас, телевизионщиков, может заинтересовать особый тип информации: знаки.

Цыпленок обращается в бегство при виде коршуна. Иначе говоря, образ коршуна, возникший в его психике, вызывает эмоцию паники. Но такова же его реакция и на силуэт коршуна, вырезанный из картона!

Самец рыбы-колюшки начинает брачный танец, встретив самку с раздутым брюшком. Но можно побудить его к тому же самому деревянной моделью рыбки с раздутым брюшком!

И тут мы подходим к границе обширнейшей области исследования – области знаков. Когда от некоторого образа реальности отделяется, абстрагируется самое значимое – в наших примерах это силуэт, характерная форма объекта – перед нами вид знака.

Это сигнал объекта. Умение извлекать из реальности сигналы – разве это не «телевизионная задача»?

И еще: знаковую среду, культуру можно определить и как систему знаков. Имеются в виду не только так называемые естественные языки – зулусский или русский. И не только искусственные, как язык глухонемых или язык шифровок. Есть язык взглядов. Язык поз. Язык умолчаний. Язык специальных терминов и символов. Тысячи языков искусства. Личность тем богаче, чем больше языков «внятны» ей.

Часть языков можно назвать «жесткими». Каждому знаку в таком языке соответствует одно, строго определенное понятие. Таков язык математических символов. Таков идеал юридического языка. Естественный язык тот, на котором мы изъясняемся, лишен такой жесткости. В нем много слов с расплывчатым, неоднозначным смыслом, и это может привести в ярость педанта. Мы не будем приходить в ярость. Ведь реальность неизмеримо богаче наших понятий о ней, а потому и не должна им в точности соответствовать. Процесс познания мира бесконечен. Пока одни понятия наполняются все более узким смыслом, другие теряют почву под ногами, рассыпаются и требуют замены. Это естественная динамика.

О, как глубоко «копала» наука еще тридцать с гаком лет назад, словно предупреждая нынешних тележурналистов о том, что не только талант и «имидж» от Бога, не только «общее» или «узкоспециализированное» образование, и тем более деньги, связи и прочее определяют содержание слова ПРОФЕССИОНАЛ. Есть еще накопленный наукой опыт изучения «теории и практики коммуникации», представленный здесь в столь ничтожном виде, так сказать, для «затравки», да еще и «...естественная динамика», отслеживать которую каждый день придется каждому профессионалу.

А пока отметим для себя выработанные этим опытом (по Р. Мертону) представления (почти научные определения) о том, какая она, информация, и как с ней «работают» (методы!) тележурналисты – ведущие – аналитики. Первые три понятия касаются информации, три следующих – методов работы с ней.

Аналитическая информация – суждения, основанные на логических принципах и определениях.

Синтетическая информация – суждения, истинность или ложность которых не может быть выявлена только на основе общих правил, а требует обращения к многосторонним фактам.

Информация априори (a priori) – изначальная информация, до возникновения аргументированного факта.

Дайджест – препарирование, «вываривание». В журналистике – краткое калейдоскопическое изложение информации.

Индукция – метод суждения от общего к частному.

Дедукция – метод суждения от частного к общему.

Техника приостановленного суждения – метод комплексного моделирования информационной ситуации и прогноз ее развития.

Ну, это, так сказать, солидный «всеобъемлющий» взгляд на «виды и методы», с почти пугающими научными определениями. А за каждым из них скрывается тележурналист, репортер (один из сотен-сотен тысяч!) с микрофоном в руках, продирающийся сквозь разрывы мин или толпу пугачевских фанов, через низвергающую лаву проснувшегося вулкана или кремлевские коридоры ... да мало ли где!.. И все – в поисках собеседника или (грамотно говоря) интервьюируемого. И хотя интервью в учебниках по журналистике выделяется в качестве эдакого самостоятельного «жанра» (?!), без него практически не обходится ни один информационный сюжет.

И в этой работе почти над любым информационным сюжетом тележурналисту никак не обойтись без хотя бы гипотетического (что случается нечасто) сбора и изучения фактов, разработки «вопросника» и, скажем так, «определения психологической культуры» предстоящего разговора. По существу это и есть три основные «подготовительные» задачи, решение которых предшествует будущему экранному диалогу.

Окончательно скорректированный вопросник – нечто большее, нежели сумма вопросов. Уже в самой очередности вопросов отражаются логика развития темы и нередко даже – несколько вариантов такого развития – в зависимости от предполагаемой реакции собеседника. И в характере этого общения – «вопрос-ответ», разумеется, тоже.

Сочувствие, необходимое одному, может не устроить другого, принимающего такую манеру поведения журналиста за напускную вежливость. Не исключено, что такого лучше «задеть за живое» – вынудить защищать свои взгляды и принципы. Провоцирующие реплики заставят его отстаивать свою точку зрения со всей страстью, а в этой страсти раскроются отношение к делу и, может быть, наиболее существенные черты характера.

Так что готовность к беседе – не только знание «что спросить», это и понимание как спросить: в какой форме задать вопрос, какую ситуацию предпочесть применительно к характеру своего героя.

Чтобы как-то обобщить рекомендации к содержательной фазе процесса общения, приведу Шесть Заповедей Интервьюера, сформулированных известным сценаристом, критиком и педагогом Сергеем Александровичем Муратовым.

Заповедь первая: ясность и краткость.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8