1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23

Огромное количество террористов и террористических группировок используют информационные средства для поддержания контактов и организации своего «дела», в том числе средства криптозащиты данных с ключами высокой стойкости.

Вероятно, проанализировав эти сигналы в середине 2000 года (за год до 11 сентября!) в Вашингтоне на конференции по проблемам защиты от кибертеррористов Ричард Кларк, координирующий внутреннюю безопасность и защиту от террористов резиденции главы американского государства, сказал ни много, ни мало, что «электронный Пёрл-Харбор – это не теория. Это реальность».

Особенность информационного терроризма состоит в том, что его проявление, будучи опасно само по себе, может быть составной частью или средством обеспечения проведения другого теракта, более масштабного или имеющего другую направленность. Мало того, можно утверждать, что именно он будет сутью и обязательным элементом всех будущих (если такие беды не удастся предотвратить) супертеррористических актов. Весьма вероятно, что в случае с биотерактом в США для распространения возбудителя «сибирской язвы» террористы сознательно выбрали именно почту, то есть канал связи, канал передачи информации.

Если это так, то расчет был безукоризненный. Американцы могут прожить без метрополитена (именно в метрополитене секта Аум Синрикё провела свою первую в истории супертеррористическую атаку), могут ходить в противогазах и перейти на автономное водоснабжение (классические гипотетические варианты использования биологического оружия – распыление в атмосфере и заражение источников питьевой воды), но они не могут обойтись без почты – даже загранпаспорт и водительские права в США можно получить по почте, не говоря уже о пересылке банковских чеков и счетов в качестве формы оплаты и совершения сделок. Итог: серьезное падение деловой активности (резкое падение индексов всех основных бирж), почти полупроцентное падение ВВП Соединенных Штатов в октябре 2001 г. Это, а не единичные жертвы и несколько десятков пострадавших (наверное, один Гарлем ежедневно «дает» гораздо большую статистику жертв и инфицированных опасными заболеваниями) было целью акта, хоть и названного уже биотеррористическим, но по сути являющегося актом информационного терроризма. Отсюда, кстати, становится объяснимым, почему выбран возбудитель столь «слабого» заболевания – антракс («сибирская язва») в кожной форме легко диагностируется и достаточно просто лечится, плюс относительно безопасен для исполнителей акции.

Но даже без последних событий в той или иной мере и в той или иной форме акты информационного терроризма уже ощутили все развитые государства. Едва ли можно антиглобализм отнести к терроризму (хотя, если считать глобализм политикой, то, вероятно, это не лишено смысла), но уж больно показателен пример использования информационного оружия (в этой ипостаси такие средства уже известны и, по некоторым данным, применялись), который придал гласности канал Euronews 12 ноября 2001 г. Неизвестные хакеры (так считает выступивший сотрудник Интерпола) сделали в Интернете аж два дубля сайта Всемирной торговой организации с одним и тем же дизайном и совершенно разным информационным наполнением. К сожалению, канал не указал, в отношении каких еще сайтов проделаны такие хакерские шутки (требующие кстати огромного объема работы и доступа к узлам и серверам сети). Впору задуматься, что мы ищем и что находим во всемирной паутине.

В традиционных подходах к исследованию терроризма принято рассматривать три его основные парадигмы: терроризм как средство принудительной дипломатии, терроризм как война и терроризм как предвестник «нового мира». До последнего времени главенствующую роль играла парадигма принудительной дипломатии (отсюда такое свойство, считающееся многими обязательным атрибутом теракта, как «манифестируемость»). Однако, при сохранении принципов воздействия на объекты, разрушение которых может повлечь за собой значительные жертвы у населения и вызвать значительный политический и общественный резонанс, в последние годы отмечается трансформация взглядов на террористическую борьбу как на непосредственное средство достижения цели. Систематическое нарушение работоспособности информационных инфраструктур рассматривается не только военными, но и террористами даже более эффективным, чем «точечные» воздействия. Вместе с тем, переход от изолированных действий к проведению целенаправленных террористических кампаний, зачастую не ограниченных действиями одной группировки и носящих комплексный характер воздействия, многократно усложняет противодействие терроризму.

Борьба с терроризмом может быть осложнена также расширением возможностей для террористических действий. Если до последнего времени терроризм был уделом малочисленных и, по своему, профессиональных групп, то широкое распространение информационных технологий позволяет даже любителям использовать «хакерские» методы, в том числе, в террористических целях. Учитывая критическую зависимость многих областей жизнедеятельности от информационных систем, действия такого рода «любителей» становятся не менее опасными, хотя они могут даже не подозревать о возможных последствиях своих действий.

И, наконец, следует учитывать возможность того, что государства, проводящие информационные операции, будут маскировать свои действия под террористическую деятельность некоторых известных или неизвестных групп. В этой связи, наряду с проблемами поиска стратегии защиты от террористического воздействия, все большую остроту приобретают задачи идентификации противника в информационном пространстве и адекватного реагирования на возникающие вызовы. Источник информационного воздействия может не иметь четкой территориальной привязки. Атака враждебной стороны на информационные инфраструктуры может производиться с территории третьего государства или даже с территории государства, подвергшегося нападению.

Не исключается и вариант, когда в качестве враждебной стороны может выступать не государство, а террористическое сообщество, использующее в своих действиях информационную инфраструктуру дружественной страны. При этом, даже в случае точного определения источника атаки, оказывается затруднительным принятие адекватных ответных мер.

Уже много говорилось и писалось об использовании информационных средств и технологий в военном деле. «Информационная война» и «информационное оружие», перефразируя приведенное выше высказывание Ричарда Кларка, это не теория, это реальность. И уже давно.

Коротко, образно и очень огрубленно, сугубо для неспециалистов. Информационная революция, реализовавшаяся в революции в военном деле (РВД), дала возможность вывести из осязаемой сферы, виртуализировать многие составляющие войны, как минимум предвоенный период, провести подготовку к нанесению удара без привычного угрожающего периода, а в некоторых ситуациях и всю военную кампанию провести в «виртуальном» варианте. Мало того, виртуальной может стать и сама война. Однако результаты ее будут вполне реальны. Можно, не задействуя ни единого солдата, только в информационных сетях и системах обработки информации провести действия, следствием которых будет полное подчинение экономики и политики противника. У подвергшейся нападению страны будут миллионные жертвы, а агрессор не произведет ни единого выстрела. Пораженная страна может превратиться в ядерную пустыню, хотя нападающая может вообще не иметь ядерного оружия. Виртуальный бой с реальной победой – вот идеальная модель информационной войны. В этом (еще раз повторяю, очень грубо и сугубо качественно) квинтэссенция технической составляющей того, что так модно называется «революцией в военном деле».

Россия уже несколько лет со всех трибун призывает мировое сообщество обратить на это самое серьезное внимание. Начиная с 1998 года, уже 4 раза Генассамблеи ООН принимают резолюции, призывающие государства – члены Организации высказать свое мнение об угрозе использования информационных средств в деструктивных целях и предпринять шаги по созданию механизма противодействия угрозе распространения информационного оружия (прямо проводя параллели с распространением оружия массового уничтожения) и обеспечения международной информационной безопасности.

Значительную роль в понимании международного характера угрозы и наличия в проблеме явной военной составляющей сыграл проведенный ЮНИДИР и Секретариатом ООН в августе 1999 г. международный семинар по проблеме международной информационной безопасности. Эксперты более чем из 60 стран мира были практически едины во мнении (редкое исключение составили представители США, Англии и еще нескольких стран), о наличии крайне серьезной опасности и необходимости предпринятия коллективных усилий мирового сообщества.

Постепенно осознавая серьезность угрозы, некоторые страны на национальном уровне начали реализацию долгосрочных государственных программ, направленных на обеспечение информационной безопасности, в первую очередь критически важных инфраструктур. Однако при этом они столкнулись с феноменом глобальной взаимозависимости национальных информационных пространств и вынуждены были признать, что успех их национальных усилий по охране своего информационного ресурса, в том числе от криминальных и террористических воздействий, в конечном счете будет зависеть от уровня защищенности и «неагрессивности» информационных пространств других, в т.ч. и не соседних государств, с которыми их информационные ресурсы объективно связаны. Глобализация, в первую очередь, реализуется (и это естественно) в создании единого общемирового информационного пространства, в зависимости от которого все более увязают страны и общества, и без которого дальнейшее развитие человечества становится просто невозможным. А, следовательно, и охрана этого единого пространства, обеспечение безопасности его элементов и через них безопасности государств должно стать общим делом.

Однако и в этих условиях находятся те, кто все еще не считает МИБ предметом для обсуждения в рамках международного сообщества. В чем же причина? К чему же апеллируют противники скорейшего начала проработки на международном уровне проблемы МИБ. В целом их аргументы сводятся к следующим семи тезисам.

1.        Проблема не содержит военной составляющей. Интересно, а как же тогда понимать достаточно многочисленные официальные американские материалы[23], в которых сказано прямо противоположное? В частности то, что информационные операции должны быть составной частью каждой войсковой, а тем более стратегической операции. Но есть и более «доходчивые» примеры. Незначительные «закладки» в бортовые компьютеры самолетов позволят им в нужный момент отказаться подчиняться своим пилотам. Кто в это не верит, пусть обратится к урокам «Бури в пустыне». А что должен делать командир части, когда он увидит на экране своего монитора или услышит в трансляции по радиосвязи выступление главнокомандующего, отдающего приказ о прекращении военных действий? Еще интереснее, что будет в этом случае делать сам главнокомандующий, для которого это будет такой же неожиданностью? А такие или подобные разработки уже завершены. Но это может выглядеть невинной шуткой по сравнению с «незначительным» вмешательством в работу навигационных спутниковых систем, на которые «завязана» вся стратегическая авиация и подводный флот, систем управления ракетных комплексов, ядерных реакторов или других стратегических систем противника. В этом случае для потенциального агрессора обладание ядерным оружием станет излишней роскошью. Таких примеров, к счастью, пока нет, но реальные угрозы уже отмечены.

2.        Представляют реальную опасность криминальное и террористическое направления проблемы. С точки зрения сегодняшнего дня, особенно после 11 сентября, этот тезис выглядит, безусловно, верным, однако... Что делать с так любимым в некоторых странах термином «государственный терроризм»? Преступление, совершенное одним государством против другого в политических целях, разве называется иначе чем война? И что есть война, если не преступление, совершаемое одним государством или группой государств против другого государства или группы государств?

Следует особо отметить, что еще авторы текста Вашингтонского договора 1949 года не делали разницы между нападением со стороны государства или негосударственной группировки. Именно это дало возможность странам НАТО на полностью законной основе присоединиться к американской «акции возмездия» в Афганистане.

Таким образом, рассмотрение в качестве актуальной опасности только криминал и терроризм является явным зауживанием проблемы МИБ. Однако забывать о преступности, конечно же, нельзя, и терроризм должен быть пресекаем вне зависимости от инструмента проведения акций.

3.        Информационное оружие – это только средства воздействия на информационно-вычислительные системы и сети, остальные средства следует относить к другим видам оружия или вообще считать методами ведения психологической войны. В целом являясь вопросом сугубо терминологическим, этот тезис требует рассмотрения в рамках гармонизации систем понятий. А именно от этого и отказываются противники международного обсуждения проблемы и именно это и предлагается международному сообществу совместно сделать в первую очередь. А с другой стороны, если психологическая операция проведена с нанесением значительного экономического или военного ущерба, большим числом жертв, что это? Опять вспомним антракс...

4.        Нет возможности отслеживать и фиксировать акторов информационного воздействия. Во-первых, даже если это так, то надо добавить «пока нет». Полная невозможность такового требует доказательства. Исторически мы помним проблему определения мест стартов ракет, которая на сегодняшний день успешно разрешена. Во-вторых, мир уже знает огромное количество судебных процессов против «хакеров», когда они сами и их действия успешно и доказательно идентифицировались. И, в-третьих, что в этом случае имели в виду Соединенные Штаты, предлагая 55-й сессии ГА ООН (принятую той без голосования) резолюцию по борьбе с кибертерроризмом и киберпреступностью, из которой с очевидностью ясно, что технических сложностей в выявлении преступника ее авторы не видят? И зачем нужна открытая для подписания недавно Конвенция о Киберпреступности?

5.        Отсутствует терминологическое единство в подходах к пониманию различных аспектов МИБ. Вот это действительно проблема, особенно, в международном плане. Но проблема, что называется, техническая. Она требует скорейшего разрешения. Но выработка такой системы понятий в условиях стремительного развития опасности может быть проведена в минимальные сроки лишь при общем стремлении участников мирового сообщества и организующей роли ООН как единственного политического органа глобального масштаба.

6.        Национальные законодательства не гармонизированы. Да, это так. И ясно, что это надо исправлять. Однако естественным образом встает вопрос, на какой основе? На основе законодательства одного отдельно взятого государства? И кто же тот счастливчик, кто сумеет распространить свои национальные правовые подходы (а, следовательно, и интересы) на всю планету? Будем прагматичны. Кто в свои национальные законодательства будет инициативно вносить положения о защите информационного пространства других государств? Видимо, и это не реально. Основой может стать только международное право, международно-правовые документы.

7.        Проблема недостаточно проработана, следует дождаться получения законченных результатов научных исследований. Трудно спорить: на базе завершенных фундаментальных исследований много легче и естественнее решать прикладные задачи. Но кому на деле придется ждать и чего? Разработчикам военных средств? Едва ли. Они получат достаточно времени для завершения своих работ. Напротив, государства, такие разработки не проводящие, окажутся под угрозой их изоляции от активного участия в решении этой злободневной проблемы. Мало того, их уязвимость от информационной агрессии на этот период будет фактически законсервирована. Будет ли этот путь дорогой к созданию преграды для информационных войн и информационного доминирования или приведет к обратному результату? Второе видится более реальным. И сколько еще террористических актов получат информационное обеспечение и поддержку, многократно усиливающую их эффективность.

Решая наиболее актуальные задачи борьбы с информационным терроризмом, нельзя забывать, что противодействие этому виду преступности является частью общей проблемы обеспечения международной безопасности и, в частности информационной безопасности. И ее решение будет в максимальной степени обеспечивать решение конкретных проблем борьбы с информационным терроризмом.

Таким образом, единственным адекватным угрозе решением проблемы остается создание международного механизма ограничения гонки информационного оружия и предотвращения информационных войн и информационного терроризма. Альтернативой видится только мировой информационный беспредел и следующий за ним уже не только информационный апокалипсис.

Сейчас трудно моделировать конкретный вид такого международного механизма. Это вопрос договоренности международного сообщества. Но в любом случае, как отметил заместитель министра иностранных дел Российской Федерации С.А. Орджоникидзе в своем выступлении на проходящей сессии ГА ООН: «Приоритетом должна стать задача формирования глобальной системы противодействия новым угрозам и вызовам, которая обеспечивала бы, в частности, неотвратимость наказания организаторов и исполнителей терактов»[24].

Во всей этой работе может быть задействован опыт, полученный международной дипломатией, как в рамках ООН, так и на уровне двусторонних отношений, а также при подготовке и заключении широкомасштабных международных конвенций и соглашений. Однако, что абсолютно очевидно, полезные и реализуемые результаты могут быть получены только на основе самого широкого международного сотрудничества. Оно и только оно может гарантировать миру решение новых сложных проблем, порожденных вхождением человечества в информационную эру, и обеспечение реальной международной информационной безопасности. Международное информационное пространство должно быть зоной, свободной от оружия. Только это может гарантировать человечество от новых войн и актов терроризма в информационный век.

в начало

ИГРОВОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ И АНАЛИЗ КРИЗИСОВ И КОНФЛИКТОВ В МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ

Л.Ч. Абаев

Проблематика исследований конфликтов и кризисов в международной политике, анализ и прогноз развития конфликтов, управление кризисными ситуациями в настоящее время становится одной из наиболее актуальных тем. Глобальные изменения на международной арене, резкое обострение конфликта на Ближнем Востоке, незатухающий кризис на Балканах, наконец, теракты 11 сентября и последовавшие затем события в Афганистане – примеры можно множить чуть не до бесконечности – все это свидетельствует о том, что уровень нестабильности в мире чрезвычайно вырос и тенденций к его снижению не наблюдается, скорее наоборот. В этой связи первоочередной проблемой становится выработка механизмов и средств, позволяющих заранее распознать кризисную ситуацию или потенциальный конфликт, сформировать достаточно надежный прогноз его развития и выработать рекомендации по эффективному разрешению кризиса или конфликта. Все это требует разработки и использования соответствующего инструментария.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23

• Аренда штробореза с пылесосом спб Красноярск

  Купить Mie! Пылесос с аквафильтром MIE Ecologico Maxi. Пылесосы с контейнер

  центр-инструмента18.рф